Он прикусил губу. Представил капли маны на белом полу и закрыл глаза.

«Они — часть меня! Они — мои якоря!»

Воображение нарисовало его тело. Нынешнее. С правой стороной, покрытой металлическими листами, с шестеренками и трубами в дыре на туловище. Сэмюэль представил, как бледная кожа и механические запчасти устремились к середине. К сердцу. Как конечности изогнулись дугами и залезли в дыру, словно пугливые змеи.

Затем он вообразил, будто вырастает из маленькой капли. Бусинка желтой слизи раскалывается, и наружу вылезает красноватый росток. Дерево из мышц разрастается, ветки образуют подобие тела, на концах распускаются алые цветы, стремительно вянут и завязываются в почки, те наливаются кровью и жирнеют.

Сэмюэль распахнул веки. Просторы Закулисья сменились спиной Амелии и двумя нервными практиками вблизи. Гисли и мистер Илинов с беспокойством смотрели на него. Плевать.

Он обхватил руками тонкую талию Амелии, развернулся и откинул фею в сторону противоположного края платформы. Подальше от практиков.

Амелия весила не больше камешка у дороги. В прошлом, во время первых встреч, малый вес сильно бросался в глаза. Стулья никогда не скрипели под ней, а шаги почти не слышались.

Сэмюэль повернулся к Гисли и мистеру Илинову. Упал на одно колено. Выпрямил правую руку, упер и протащил по полу, рисуя прямоугольник.

Узоры на платформе подчинились его воле. Они собрались в простенькую дверь. Из земли вырос белый бугорок — ручка.

— Что за? — послышался голос Амелии.

Сэмюэль вскочил и ударил ногой дверь. Та отпружинила. Он ухватился белеющими пальцами за край и откинул, раскрывая проход.

Взгляду открылась квадратная комнатка. Ни мебели, ни картин, ни ламп. Пустое пространство, в которое с трудом поместится взрослый человек.

— Дамы вперед, — сказал мистер Илинов и пропустил Гисли.

Она закрыла глаза и нырнула внутрь, мистер Илинов поспешил следом.

Когда практики сбежали из кокона феи, Сэмюэль захлопнул дверь. Проход треснул, разбился на десятки неразборчивых узоров.

— Только ты и я, — поднял он взгляд на Амелию. — Не самая лучшая компания. Но выбора нет.

Сэмюэль услышал хруст плоти. Из глубин поднимался гул, тело сотрясали волны усиливающихся вибраций, из кожи вылезали металлические пластины с зеленой краской. Он постепенно возвращал прежний вид.

— Убрал заложников, — сказала Амелия. — И научился управлять грезами. Удивительно.

— Спасибо тебе за это.

— Может, поговорим? Как старые напарники. Без лишних ушей будет проще.

— Что ты хочешь?

Взгляд прыгнул под ноги Амелии. Вокруг виднелись желтые капли.

«Они — часть меня».

— Ты правда думаешь, что моя задумка уничтожит людей?

Сэмюэль смерил фею взглядом.

Невысокая девушка. Короткие каштановые волосы, белая рубашка без рукавов и сине-зеленая юбка. На вид около восемнадцати лет. Она выглядела так в первую встречу и использовала этот образ с тех пор.

— Знаешь, — начал он. Мысль о пройденном с ней пути обвилась тяжелой цепью вокруг шеи. Все невзгоды, все трудности. Ее помощь, ее поддержка в трудные минуты и удар в спину. — Мне плевать. На самом деле мне просто нет дела.

— И почему же?

— Я умру. Скоро. Может, через пару лет, может, чуть позже. Но я умру. Сомневаюсь, что у меня будут дети и любящая жена. Скорее всего, меня ожидает одинокая жизнь в какой-нибудь баронии на отшибе.

— Только из-за этого?

— Да. Я не оставлю ничего в этом мире. Мистер Илинов и Гисли забудут обо мне. Герман Вилбов забудет обо мне. Единственным доказательством моего существования будет плакат розыска. Сэмюэль Берислави исчезнет. Что будет после, меня не волнует.

— И ты смиришься с этим?

Сэмюэль улыбнулся. Без иронии. Это не была маска. Обычная улыбка. Он вложил в нее всю теплоту, все чувства без остатка. Такую улыбку дарят дети.

— Я и сам не до конца понимаю. Я должен биться в истерике, пытаться что-то сделать, продлить жизнь или еще чего. Но здесь и сейчас я чувствую только покой. Неизбежное можно или принять, или сбежать от него. И я устал бежать, Амелия.

Пространство сотряс хруст бумаги. За спиной Амелии по желтому небу паутиной поползли трещины. Из середины хлынула чернота.

— Что? — развернулась фея. — Нет! Это невозможно!

— У меня ушло три дня, чтобы убедить практиков.

— Почему я не могу сбежать?

— Три дня коротких встреч. И они поверили мне.

— Нет!

— Поверили, что я могу вытащить их из твоего кокона.

Сэмюэль закрыл глаза. Сосредоточился на каплях под ногами Амелии. Представил, как прорастает из одной из них, и распахнул веки.

Она стояла в шаге от него. Повернута спиной. Все внимание занимал вестник. Амелия повернула голову, но было поздно.

Две руки вошли в крохотную спину, как нож в масло. Сэмюэль нырнул в воспоминания и вытащил образ пуповины — моста между душой и телом. Сжал «канат» одной рукой и вырвал из ее тела.

Амелия резко развернулась и махнула в его сторону. Сэмюэль вытащил вторую руку, закрыл глаза и переместился через каплю на другом конце платформы — там, где он создал дверь.

— Я не очень хорошо умею отделять от души формулы, — признался он, обматывая пуповину вокруг правого запястья. — Поэтому мог повредить твою душу.

Крохотное тельце феи покрылось трещинами. Они расходились от двух дыр на спине. Амелия обняла себя.

— Ты... — сквозь зубы прошипела она.

Сэмюэль ощутил усталость. Мир в глазах расплылся цветными кляксами. Снотворное постепенно выветривалось. Он бросил взгляд на ладони, и между предметами прорезались границы.

«Пока нельзя».

Амелия широко раскрыла рот, из горла выскользнул белый шар размером чуть меньше ладони. Тело рухнуло на землю, как сброшенная одежда.

Сэмюэль закрыл глаза и прыгнул к фее. Схватился за шар. Еле успел. Амелия готовилась унестись подальше отсюда.

Она брыкалась. Пыталась вырваться. Протечь сквозь пальцы. Бесполезно. Он возвращал плотность насколько мог. Твердый шар размяк до бесформенного куска глины.

Сэмюэль вдавил пальцы поглубже. Представил, как сжимает шар света — душу — и разорвал на две части. Крик боли пронзил уши. Казалось, вопила не фея, а весь мир.

— Всего пара минут задержки, и ты запаниковала, — сказал Сэмюэль. — Спокойных грез, Амелия.

Глина в руках испарилась кудрявой дымкой, и «канат» вырвал душу Сэмюэля из Закулисья.

Он открыл глаза в каком-то полуразрушенном доме.

На потолке зияла огромная дыра. Обломки кололи спину через одежду, голова раскалывалась, в ушах стоял звон.

Сэмюэль поднялся на колени и оперся руками на пол. И правой, и левой. Голова кружилась от непривычки, в животе закручивался водоворот. Он из последних сил боролся с тошнотой.

— Мистер Берислави? — услышал Сэмюэль знакомый голос. — Это вы?

Он поднял взгляд.

В пяти метрах от него стояли два практика. Мистер Илинов и Гисли. Они смотрели на него. Первый держал трость и приготовился для удара по земле. Вторая прижимала к груди какие-то бусы.

— Букет... глаз, — прохрипел Сэмюэль. Он ожидал повтора слов от безликого, но тот молчал. «Ребенок» делал это только в Закулисье.

«Я здесь! Я вернулся!»

— Рад слышать, — ответил мистер Илинов.

Сэмюэль схватился за полуразрушенную стену и поднялся. Ни один из практиков не помог ему. Не удивительно. Чего еще он ожидал?

— Что ты теперь будешь делать? — спросила Гисли.

Он открыл рот, но остановился. Задумался.

В Закулисье Сэмюэль пытался выжить. Каждая мысль была направлена на одну единственную цель — выживание.

— Я, — начал он. — Уеду. Далеко. Еще не знаю куда. В баронию, в которой нет ни практиков, ни фей.

— Могу помочь, — сказал мистер Илинов. — Я объездил несколько графств, пока здесь кипела война. И видел несколько приятных бароний.

— Спасибо. Но мне нужны деньги на поезд.

— Лучше повозкой, — произнесла Гисли. — Тебя ищут в столице. Появляться на вокзале опасно.