Наглая девчонка следила за жертвами с помощью антиквариата годами. От жилища тянулась паутина связей. Белые нити ослепляли ярким светом. В доме Фреи Амелия редко смотрела через взор маны.
Фея разорвала связи с глазами вокруг дома, чтобы Гисли не отследила. Перевела взгляд на спинокрыла в руке. Работу нужно закончить. Обратилась к формуле в теле и направила ману в зверька.
Она готовилась к столкновению. Плела формулы, запасалась инструментами. Вела себя как опытный практик.
Избавление человечества от тауматургии она отложила на время. Все внимание занимали побег и подготовка к возможным сражениям.
От души в руку ударила молния. Мех спинокрыла выпал, зубы и глаза вывалились. Амелия раскрыла ладонь. Скелет вылез через широко раскрытый рот. Голый зверек сжался в маленький шар плоти. Кожа истончилась — через розовую пленку виднелись вены и внутренние органы. Комок сердца бился неистово.
Мана-батарейка готова.
Фея поднесла шарик к цепочке на шее и использовала одну из формул в теле.
Он сросся с ниточкой из мышц. Пополнил ожерелье из мана-батареек.
«Шестой, — подумала Амелия. — Теперь должно хватить».
Ее посещали феи-разведчицы. Каждая удивлялась сородичу в человеческом теле, и Амелия этим пользовалась. Предлагала наивным детям услугу за молчание и освобождение от оков. Они сомневались. Что-то подозревали, но жадность и наивность брали свое.
Практики близко. Нужно действовать быстро.
Фея провела рукой по ожерелью на шее. Сосредоточилась на мане внутри. Вытянула шесть жгутиков и пронзила шарики плоти.
«Сначала якорь».
Она впервые использовала эту формулу. Буквально придумывала ее с нуля.
В душе появился якорь. Амелия направила в него ману из двух шариков. Представила воздействие от будущей формулы, разбила на простые шаги и воспроизвела по порядку.
Люди с легкостью создавали самые сложные формулы. За них всю работу проделывал механизм в душе. Феи жили без него. Каждое простое действие требовало осознанных усилий. Там, где человек читал короткий рассказ, феи заполняли пять ячеек в душе, сжимали ману и выбирали цель. Они создавали одни и те же формулы каждый раз перед использованием.
Для упрощения работы Амелия закрепила некоторые формулы в теле. Они нуждались в постоянной подпитке маной и ограничивали не самый большой запас. Поэтому фея создала шесть мана-батареек.
«Закончила, — проскочила мысль. — Спусковой крючок готов».
Амелия села на горку досок и кирпичей.
На всякий случай проверила «спусковой крючок» в душе. Приготовления завершены. Она сделала все возможное.
Фея перевела взгляд на ману снаружи и осмотрелась. В улочку зашли два белых огонька. Две души. Максвелл и Гисли. Они знали, где Амелия скрывалась, и медленно приближались.
«Я убирала всех свидетелей, — подумала фея. — Кто им сказал?»
Она не выходила из дома надолго. Развешивала вокруг глаза спинокрылов и сразу спешила обратно. Питалась останками зверьков. Перед сном накрывала себя формулой для защиты и сокрытия от любопытных взоров разведчиков. Тяжело укрыться маной от тех, кто эту ману видит.
Она схитрила. Формула искажала окружающую ману, создавала помехи. Со стороны казалось, что дрожит само пространство. В местах скопления людей мана вела себя подобным образом. Сказывались естественные выбросы и работа формул внутри тел.
Со стороны окна перед ней донесся хруст щепок. Амелия рассыпала их в первый день.
Хруст прекратился. Гости замерли на месте. Фея разглядела темный силуэт в пустой раме.
Амелия заметила через взор: в воздухе взорвался фейерверк белой маны. Выброс. Они использовали формулу.
Фея оттолкнулась ногами от земли. Вскочила. Отпрыгнула в сторону.
Надеялась на короткий разговор перед сражением. Увы. Враги напали молча. Скучно. Ни капли театральности. Никакой выразительности.
Маны поползла сеткой по воздуху, пронзила место, где сидела Амелия.
Горку досок и кирпичей сплющило. Земля под ней треснула. Осколки не раскидало в стороны — невидимая сила прибила их к полу.
— Я ждала последних слов, — прокричала Амелия. Скрываться не было смысла. — Охотники за мистикой вас быстро отпустили.
Стена взорвалась. Обломки замерли в воздухе и прибились к полу вместе с облаками пыли. Перед взором феи предстал Максвелл.
— Алекс Крилов оставил письмо вместе с внушительной горой золота, — объяснил алхимишка. Он двумя руками сжимал рукоятку трости. — Практика способствует обогащения. Сама понимаешь.
Максвелл посмотрел на ожерелье из шариков плоти. Приподнял брови и прочистил горло.
— Вижу, ты достала соотношения. Неприятно.
— Как меня нашли? — встала Амелия полубоком к алхимишке.
Гисли не было видно. Внучка Фреи скрывалась снаружи, что-то готовила. Фея понимала: Максвелл заговорил не из вежливости.
— Помощь друзей из другого района. Связи Фреи весьма обширны.
— Союзники не отвернулись от наглой девчонки после смерти?
— Девчонки? А, точно. Иногда забываю, с кем говорю, — кивнул алхимишка сам себе. — Она умела строить связи. В этом есть что-то необычное?
— Нет, — шагнула назад Амелия. Повернулась к Максвеллу полубоком и осмотрела окружающую ману. Никаких отклонений. Гисли скрывалась слишком далеко.
Фея пригляделась. От алхимишки в стену за ее спиной тянулась тонкая связь. Другой конец медленно двигался.
Сомнений не осталось. Внучка Фреи чертила вокруг полуразрушенного дома руны. Что-то запретное? Возможно.
Фрея поглощала любые знания. Собирала имена вестников и копила заклинания из разных дисциплин. Наглая девчонка проходила по верхам, никогда не углублялась во все сразу. Исключением была синдесиология — основное направление рода Зиловых.
Амелия знала про увлечение запретными дисциплинами, но недооценила Фрею. Она не думала, что наглая девчонка пожертвует собой для убийства Джеймса. Среди снежной пустыни безразличия скрывался островок с ростком человечности.
— Ее внучка окружает нас? Готовит ловушку?
— Ты весьма беззаботна, — нахмурился Максвелл. — В библиотеке ты была энергичнее. Насколько хорошо подготовилась? Слегка изменила лицо?
— Да. Мое старое украшало страницы местной газеты. Пришлось подтянуть «маску».
За три дня Амелия убрала ушибы и синяки. После исцеления ран принялась за внешность. Уменьшила нос, сузила разрез глаз и убрала темные круги. Фея исказила самые яркие черты. На мелкие изменения пожалела время.
В кропотливой работе не было смысла. Люди не запоминали все лицо целиком, в памяти откладывались наиболее выразительные черты.
— Сэмюэль. Берислави, — распробовал алхимишка имя на языке. — Я сразу подумал, что он похож на кенца. Русый цвет волос не редкость в тех местах, но лицо — другое дело.
— Разделяешь людей по форме черепа?
— Я — алхимик. Работать с человеческими останками — мое призвание. Ты заметила, что я тяну время. Почему бездействуешь? Зачем подыгрываешь?
— Слишком бросается в глаза? Надеюсь, Гисли не пошла по стопам Фреи. Она же отказалась от запретных дисциплин?
— Мы проиграли?
Амелия не ответила.
Максвелл пришел к ответу слишком быстро. Фея намеренно затягивала сражение, хотела увидеть как можно больше приготовлений. Неприятно, но исправимо.
— Мы проиграли, — вздохнул алхимишка. — Когда? С нашей встречи в этом доме или раньше? Ты заметила нас через те глаза и подготовилась. Весьма печально.
— Сдаешься? Так просто? Ты еще называешь себя практиком?
— Не ожидал услышать это от тебя. Мне, казалось, за долгие столетия ты познала суть практики лучше любого человека, — произнес Максвелл. Он усмехнулся: — Многого ждал от бессмертного чудовища.
— Что о долгих столетиях знаешь ты? Я стояла у истоков тауматургии.
— Тауматургии театралов. Не людей. Стоило получить заветные соотношения, и ты забыла каково быть практиком-человеком.
— Просвяти же меня, практик-человек.
— Не люблю пустые разговоры. Увы, наше время вышло.