Гилл, доказывая, что не является совсем пропащим, тихо признался:

– Я не мог тебя остановить – сам был неадекват.

– Вот объясни мне, неадекват… – Блек сжал пальцы в кулаки, прогоняя прочь желание орать и возмущаться. Он попытался успокоиться, иначе будет опасен для окружающих. – Почему в деле о пытках Мюрая я не обвиняемый, а пострадавший?! Почему я смутно помню вчерашний день? Почему я не помню показания отца Маркуса, а он их вчера чуть ли не полдня в суде давал! Что вообще происходит… Понимаю еще Мюрай – пострадавший, но я… От кого я пострадал? От собственной необузданности?

– От… Если бы я знал, от того мы все пострадали… – честно сказал Гилл. – Тебе же объяснял отец Маркус о черном зелье, вызывающем помрачение сознания. Не веришь мне – спроси комиссара Ренара. Он подтвердит, что в Аквилите действует чернокнижник. Мы оказались под воздействием его зелья. Кто добавлял зелье нам и зачем – еще ведется следствие, но ты же понимаешь, что честное имя Мюрая надо восстанавливать быстрее, чем…

– Чушь! – оборвал его Блек. – Никто так не ведет дела…

– Непотизм во всей красе. Договор с лер-мэром. Сорель получает своего любимого офицера назад, мы тихонько расследуем все дальше. И это я не упоминаю о том, что восстановлена честь офицеров…

– Офицеров? – скривился Блек. – Во множественном лице даже…

Гилл терпеливо напомнил, проявляя просто чудеса хладнокровия, совсем как в подвале Особого управления:

– Твоя. Моя. Ривза, пусть и посмертно. Фейна…

– Думаешь, такое можно забыть?

– Я надеюсь, что такое можно принять и забыть – от тебя ничего не зависело. Это черное зелье. Отец Маркус это доказал. Иначе и ты, и я, и Фейн сейчас бы были разжалованы за… Превышение полномочий.

– За пытки, – упрямо поправил Блек, быстро набирая ход – само получалось. Редкие прохожие шарахались прочь от двух офицеров – алая форма особистов пугала не хуже белых сутан инквизиции.

Гилл мягко сказал:

– Дались они тебе… Грегори, просто прими как факт – в данном случае от тебя ничего не зависело. Как ничего не зависело от Ривза, которого зелье превратило в алкоголика и садиста, как ничего не зависело от меня, которого зелье превратило в бесчувственную тварь.

Блек не сдержал сарказма – он любил точно формулировок, чтобы у суда не было разночтений при вынесении приговоров:

– Какое многозадачное зелье – и тягу к алкоголю подпитывает, и тягу к воровству, как у Фейна, подстегивает, и чувства притупляет…

Гилл предложил очевидный вариант:

– Может, оно просто выискивает слабое место у человека, и бьет прицельно по нему?

– Тогда у зелья должен быть разум.

Гилл скривился – разговор зашел явно не туда. Еще чуть-чуть, и Блек сам догадается, что дело не в зелье…

– Грегори, просто поверь в компетенцию отца Маркуса. Он свидетельствовал, что от нас ничего не зависело, что мы тут ни при чем…

Блек просто кивнул – доказывать что-либо явно утешавшемуся фактом собственной непричастности к случившемуся Гиллу было глупо. Его совесть такое может перенести – его нет.

За спиной хлопнула дверь суда – по ступенькам дробно застучали чьи-то быстрые шаги. Гилл обернулся назад и пробурчал:

– Только этого не хватало…

Блек уже знал – кто их догоняет. Он мрачно сказал, останавливаясь и разворачиваясь к Мюраю – бегать от него последнее дело:

– Гилл, прошу, оставьте меня – нам надо с Мюраем поговорить наедине.

Тот прищурился:

– Ни за что.

Мюрай быстрым шагом подошел к ним:

– Доброе утро, леры. – Он выглядел все так же худым ушлым доходягой, но слишком радостным доходягой. Хотя его понять можно – с него сняли обвинения в шпионаже, объявив все неудачной попыткой внедрения в банду контрабандистов потензоцема. Только Блек на что угодно был готов спорить – это откровенная ложь, без хотя бы покрывательства Мюрая дело не обошлось. Та же Ренар всего за пару дней вышла на банду, а ведь потенцозем добывали почти три года! Три года, которые никто ничего не замечал. Без высокого покровительства дело не обошлось.

– Недоброе утро, – честно отозвался Блек, а Гилл грустно улыбнулся:

– Мюрай, ваш разговор может чуть-чуть подождать, пока все волнения улягутся?

– Это не может ждать.

Блек хмуро признал очевидное:

– У вас есть право и на вызов, и на выбор оружия…

Мюрай ответил то, что сильно удивило и подняло его в глазах Блека:

– Не думаю, что это так необходимо, Блек. Я лишь хотел сказать, что не таю на вас зла. Не буду скрывать – еще пару дней назад я представлял, как уничтожу вас на дуэли, но сейчас, когда открылась правда, я не держу на вас зла. Вы не виноваты в том, что случилось. Я надеюсь, что смогу наказать истинного виновника случившегося.

Гилл прикрыл глаза, а Блек понятливо кивнул:

– Все же у зелья были мозги. Или это было не зелье. Только что тогда это было?!

Мюрай спокойно заметил:

– Я не могу вам ничего сказать в интересах следствия. Как только задержим преступника – вы одним из первых узнаете правду. А сейчас… Можно совет?

– Я вас слушаю. – Блек заставил себя не кривиться – у Мюрая было право давать ему советы. Мюрай оказался куда как воспитаннее его самого, и куда как благороднее, хоть и нер по происхождению.

– Не совершайте того, что нельзя исправить. Это я вам как профессионал советую.

Блек переспросил:

– Профессионал? – впрочем, Мюрай прав.

– Да, профессионал по совершению глупостей, которых можно было избежать. – Мюрай слишком серьезно кивнул, заставляя Гилла улыбаться. Впрочем, Блек сам не сдержал улыбки – этот рыжий нахальный аквилитский офицер умел главное – смеяться над собой и перешагивать через невозможное. Настоящий офицер и лер, в отличие от него самого…

– Ваше чувство юмора – это нечто… – признался Блек, а Гилл попытался наладить отношения, предлагая странное в данной ситуации:

– Мы могли бы стать друзьями…

Мюрай снова кивком согласился с его словами:

– Нам работать в одном городе, леры. Нам придется хотя бы ради города… – Его зеленые, наглые глаза в упор уставились на Блека. – Лер… Если вам совсем невмоготу – учите одно: вашим палачом я не буду. Зато могу предложить хорошую и, главное, регулярную взбучку. Каждый день с десяти до двенадцати часов утра я буду вас ждать в Особом управлении полиции Аквилиты. Обещаю не жалеть – против вас там будет пятнадцать ос штурмового отряда, и все они – мои друзья. Им на ком-то тренироваться надо. Вас, Гилл, тоже жду – вместе веселее.

Блек снова скривился:

– Вы еще и Фейна позовите – он обожает делать ставки и наживаться на других.

– С Фейном все пока неясно, – туманно ответил Мюрай, и Блек понял, что мозгами у зелья мог быть как раз Фейн.

– И Шекли до кучи позовите, – закинул на удачу удочку Блек, и Мюрай вновь купился:

– Тут тоже пока сложно.

Блек не удержался, пугая Гилла – кажется, тот считал его садистом без мозгов в голове:

– Значит, зелья проверялись или во имя военных разработок концерна Фейнов, или во имя короля, которого представляет Шекли. Забавно в любом случае – я не хочу жить в стране, где людей ломают во имя короля или во имя грязных военных денег. Нам только зомбированных солдат и офицеров не хватало…

Мюрай долго смотрел на Блека, словно все его слова до этого о дружбе во имя города были всего лишь куражом, и медленно, старательно подбирая слова, сказал:

– Точно… Сработаемся.

Он хотел что-то добавить, но тут эфир вокруг вскипел, больно жаля в грудь. Гилл что-то прошипел, Мюрай грязно выругался, а Блек скомандовал, моментально ориентируясь – не узнать этот болезненный, алый эфир сложно:

– Особняк леров Янота. Силовой шторм. Мюрай, Гилл, умеете держать защитную сеть Фидеса? – он помчался через парк, вызывая уважение даже у родившегося в Аквилите Мюрая. Немногочисленные прогуливающиеся по парку как подкошенные падали на дорожки – у немагов нет возможностей противостоять взбешенному эфиру. Даже из магов в эпицентре силового шторма выживут только инквизиторы и мифические гранд-мастера – Блек еще ни разу не встречал таких магов, хоть странные слухи о Мюрае и ходили в городе. Ривз утверждал, что это правда. Только тогда совсем не понятен его глупый самоубийственный порыв на набережной… Хотя Ривз мог первым всё понять с зельем, или что там их меняло…