– Вот уж нет! – возмутилась Вик. – Констебль в сопровождении компаньонки – это уже слишком.

– Такого же констебля? – тут же предложила горничная.

– Нет! Лучше помогите с информацией… Вот это точно важнее всего – тут я согласна со Стивеном. А теперь, если все решили, то ради всех богов – спать… Сил стоять нет. И, Брок, это не значит, что меня надо брать на руки! Я же могу попросить Стивена о том же самом в отношении тебя!

Брок откашлялся и покраснел:

– Понял… Был неправ…

***

Гилл застыл на пороге комнаты Маркуса. Она была небольшая и совершенно необжитая: голые стены, заправленная по-военному узкая кровать, рабочий стол, утопавший в бумагах, электрическая лампа зеленого стекла, плотно зашторенное окно – через открытую форточку доносились звуки ночной, неспокойной Аквилиты: кто-то кричал о вернийцах и сигналах, раздавались полицейские свистки и звуки драки – еще не погромы, но уже близко, очень близко.

Маркус сидел за столом и что-то быстро писал. В простой рубашке (в комнате было душно) и домашних штанах он совсем не походил на грозного инквизитора. Гилл вздохнул – иногда реальность очень обманчива, как, например, в случае с Марком. Тот, услышав скрип двери,отложил в сторону автоматическое перо и развернулся на стуле к Гиллу: «Добрый вечер. Проходи!»

Гилл прищурился и сказал, проходя в комнату и садясь на кровать – больше в этой аскетичной комнате сидеть было негде:

– Недобрый вечер. Тебе нестыдно?

«За что? – не понял его Маркус, быстро копаясь в мыслях друга. Гилл даже чувствовал скорость, с которой они просеивались и откидывались в сторону. Или это, скорее всего, его мнительность. – А, за это… Нет, нестыдно»

Гилл качнул головой:

– Иногда я жалею, что успел тогда… Очень жалею. – прозвучало это очень горько. – Зачем ты так, Марк?

«Надо», – коротко ответил Маркус, снова разворачиваясь к столу и берясь за ручку. Гилл не выдержал и эфиром вырвал её из рук друга:

– Марк, поговори со мной!

«Не умею, Эвирок!» – отрезал мужчина.

– Ты все прекрасно понял. Зачем ты заставил отца Корнелия солгать на совещании? Ты же прекрасно понимаешь все последствия этой лжи. Хейг явно поверил… Он расскажет Мюраю, и тот обнадежится. Ты хоть знаешь, как чувствует себя человек, когда потерял все, и вдруг блеснул лучик надежды?! Ты хоть понимаешь, что почувствует Мюрай, когда поймет, что это была ложь… Что никто не снимет с него клеймо предателя? Мое слово против трех показаний – мне не перебить в суде при пересмотре дела показания Блека, Фейна и Шекли.

Маркус подвинул бумагу, которую писал перед приходом Гилла, на край стола: «Подписывай!»

– Что это? – Гилл взял документ и принялся внимательно читать.

Маркус любезно пояснил: «Твои заверенные эфиром показания, что Мюрая под пытками заставили оговорить себя. И не забудь заверить эфиром.»

– Не поможет, Марк. – но вопреки своим словам, он тут же расписался и заверил эфиром.

«Показания трех офицеров против одного Шекли?»

– Трое? Я, Блек… И? – Гилл нахмурился, пытаясь понять, что же происходит. – Думаешь, кто-то поверит, что Ривз так был опечален случившимся с Мюраем, что перед смертью написал признательные показания?

«Фейн. Он уже заверил бумагу у нотариуса. Шекли заткнется и на все согласится. Мюрая оправдают. И я знаю, что чувствует человек, который поверил в спасение и вдруг понял, что ошибся – ты постоянно об этом мне напоминаешь.»

Гилл приложил правую руку к сердцу и покаянно склонил голову:

– Прости, Марк. Я был неправ. Я… Мой юношеский максимализм вернулся во всей красе.

«Прощен», – Маркус положил подписанный Гиллом документ в папку и убрал её в сейф, потом вернулся за стол и развернул стул к Гиллу. Тот сидел, уткнувшись в пол, и переживал. Маркусу пришлось вновь повторяться: «Кайл, я серьезно – я не злюсь. Я знаю – я отнюдь не добро, но насмехаться над Мюраем не входит в мои планы.»

Гилл оторвался от осмотра носков своих туфель и поднял глаза на Маркуса:

– Ты пойдешь ради Мюрая против главы своего храма?

«Изыди, атеист!»

Гилл скривился, но вопрос повторил:

– Ты пойдешь ради Мюрая против короля? Ведь Мюрай – шпион Вернии. Это совершенно точно. Ты солжешь королю?

«Главой моего храма может быть только Сокрушитель. Только боги – основа храма, а отнюдь не король и Защитник веры. Я держу отчет перед Сокрушителем, и перед ним я чист. Мюрай хотел лишь одного – мира. Он хотел предотвратить войну. Так что перед богами он чист. Пусть будет чист и перед людьми. Ты веришь моему слову?»

– Да! – твердо сказал Гилл. – Значит, ты и в его мозгах покопался… В чьих еще?

«Неважно. Что-то еще, Кайл?»

– Ты куда-то спешишь?

Маркус обвел руками свой стол: «У меня много работы.»

– Хорошо. Тогда еще одна новость – Фейн явно собрался штурмовать катакомбы в поисках потенцита – он весь день пропадал в музее Естествознания у знаменитого макета... А еще Фейн очень расстроен новостями, которые с городского собрания принес Шекли. Особенно его задела новость о пересмотре дела Мюрая. С чего бы?

«С того, что он шантажировал неру Ренар. И она по глупости согласилась – а ведь вроде умная женщина. Пришлось вмешаться.»

– Именно поэтому отец Корнелий и высказался о Мюрае, – задумчиво сказал Гилл. – И в мозгах неры Ренар ты тоже покопался… Заодно с мозгами отца Корнелия… Марк, ты не много ли себе позволяешь?

«Не больше, чем обычно»

Гилл, к сожалению, знал: усовестить Марка практически невозможно. Как же, сверхчеловек, которому дано больше, чем другим…

– Значит, следим за Фейном? За ним, кстати, кто-то ходит – кто, я не понял…

«Сержант Одли. За тобой, кстати, тоже ходит парочка – охрана, а не топтуны. Так что не вздумай сбрасывать с хвоста!»

– Дожил – боевой офицер ходит по городу с охраной! Ниже падать некуда.

«Падать всегда есть куда – это ты зря. И по поводу новостей о возможном теракте в отношении Особого управления – это утка, её запустила полиция. Можешь не бояться подрыва.»

– Одной головной болью меньше.

«И за Фейном я пойду один.»

– С чего бы?

«С того, что я так решил.»

Гилл пристально посмотрел в алые глаза Маркуса – и ведь не передумает, считает, что раз менталист, то справится со всем.

– Хорошо. Тогда я дожму Шекли.

«Не смей трогать Шекли.»

– Но сколько можно тянуть? Раз в катакомбы идет Фейн, то Шекли безопасен.

«Мы можем ошибаться. И в катакомбы Фейн может идти как раз из-за Шекли. Тягу к наживе тоже легко подогревать, как и тягу к насилию. Мы до сих пор не знаем, кто точно: Шекли или Фейн – наложил проклятье на Ривза. Так что сидишь и ждешь моего возвращения, боевой офицер.»

– Я не ребенок, Марк. Я не нуждаюсь в защите и помочах. Я справлюсь!

«Напомнить, что ты, такой не нуждающийся в защите стал тварью, которой все равно, что в подвале убивают человека?»

– Я там был самый вменяемый…

«Ты не полезешь к Шекли!»

Гилл прищурился:

– А иначе..?

Маркус чуть наклонил голову вниз, заглядывая Гиллу в глаза, и тот рухнул, как подкошенный, на кровать. Инквизитор в последний момент эфиром удержал его голову, не позволяя удариться о стену.

…Привычно тошнило. Голова гудела, как… Как… Как всегда после чистки. Гилл застонал – опять! Только поверишь, что Марк – человек, а он опять проклятая нелюдь, которая считает себя выше всех. Сверхчеловек, чтоб не попал к своему Сокрушителю, а горел во тьме без богов…

Чья-то рука… Хотя, почему чья-то? Рука Марка подлезла под шею, помогая повернуться на бок.

«Таз на полу. Если тошнит – смело наклоняйся вниз…»

– Иди в пекло… – прошипел Гилл, сглатывая вязкую, едкую слюну. Каждый раз он надеялся, что привыкнет, что реакция организма притихнет, но нет – каждый раз, как первый. Хорошо, что не ел – рвать его было не чем, хоть желудок снова и снова содрогался в болезненных судорогах. А эта белоснежная тварь еще и придерживала за плечи, еще и стакан с водой подала: «Выпей – станет легче!»