Голоса все громче, небо все ярче.

Еще шаг вперед к нему…

Доля секунды.

Очередной белоснежный луч пронесся с неба. И вонзился прямо в Морана, ударив точно в грудь. Он тихо охнул, взглянул мне в глаза, сделал полшага…И рухнул на землю.

Кажется, я закричала. Завопила. Завыла.

Кажется, я подбежала к нему и упала на колени.

Кажется, я легла на его грудь и слушала его сердце. Тормошила. Что-то говорила.

Плакала. Кажется…

Я плохо осознавала. Как в тумане. Как в призрачном кошмаре. Моран, лежит неподвижно на земле. Я рядом на коленях и рыдаю. И голоса, оглушающие женские голоса вокруг…

Внезапно все стихло. В этой кромешной, пугающей тишине раздавались лишь мои всхлипывания. Даже вороны безмолвствовали, с тоской глядя на бездыханное тело Хранителя.

Темно. Мои глаза были закрыты. Я лежала на груди Морана и пыталась услышать его сердцебиение.

Но не слышала.

Я не хотела подниматься. Не хотела открывать глаза. Не хотела думать. Просто лежать на его груди, плотно сомкнув веки — вот все, чего я желала. В неподвижном, застывшем молчании. Без страха. Просто оцепенение.

Сколько я пролежала так? Казалось, вечность. Мучительную вечность.

Лишь шорох крыльев где-то извне заставил меня пошевелиться. Но не открыть глаза. Острые коготки впились в мою спину. Над головой раздался ворчливый голос Груна:

— Вы долго тут лежать собираетесь?

Нехотя я приподнялась и открыла глаза. Грун перелетел на грудь Морана. Внимательно взглянул в его безмятежное лицо, перевел взгляд на меня.

— Он не мог погибнуть! — прокаркал он, — не мог!

Именно его пронзительный, гортанный крик вывел меня из оцепенения. Вернул мысли и зрение.

Конечно, не мог! Не здесь, не сейчас. Не в низинах.

Не вставая с колен, я вновь дотронулась до Морана. Провела дрожащей рукой по небритой щеке.

Она была теплой…Нет, он жив. Конечно же, жив. Он не может оставить меня одну! Не может умереть! Он заслуживает жизни, долгой и счастливой… Пусть без меня, главное, он должен жить.

Возможно, это расплата за то, что он отрекся от клятвы? Возможно, произошло нечто такое, что лишило его сил, искры? И сейчас он просто без сознания?

Я в очередной раз провела пальцами по его щеке, стала покрывать поцелуями его лицо, руки, шею…

Вдруг произошло нечто такое, что заставило меня застыть. Вена на шее Морана вздулась. Шевельнулась, и засияла так, словно в его жилах течет не кровь, а…

— Чистый свет, — прошептала я.

В этот миг все тело Морана засияло так, что на глаза выступили слезы. Из его груди раздался хриплый стон, веки приоткрылись. Из них полился мягкий свет.

Воздух завибрировал, и все вокруг заполнилось голосами. Женскими голосами. Теми самыми, что звали меня. Теми самыми, что пели песни в пророчестве. Истинные голоса низин. Поначалу это был невнятный шепот. Но с каждой секундой он становился все громче, все отчетливее.

— Лишь тот обретет истинную силу, кто добровольно откажется от нее, — мелодично пели они.

Я ошарашенно смотрела, как голоса обретают призрачную форму. Туманные женские силуэты сплотились вокруг Морана. Восемь прозрачных женщин с длинными волосами.

«Восемь — сакральное число», — проскользнула мысль.

Они взялись за руки и запели. Самую прекрасную и чистую песню, которую я когда-либо слышала.

Я завороженно слушала их печально-нежное пение. Слезы текли по щекам. Ко мне пришло осознание. Пророчество сбывается. Прямо на моих глазах.

Пение стало громче. Из распростертых рук женщин полился ласковый свет. Он обнял Морана и приподнял его тело. Очередной хрип вырвался из его груди. Он вскрикнул, и ослепительно яркая вспышка ударила мне в глаза. Невидимая воздушная волна сбила с ног. Я упала на землю и прикрыла глаза.

Пение стихло.

«Лишь тот обретет истинную силу, кто добровольно откажется от нее», — повторяли голоса в моей голове.

Я открыла глаза, да так и ахнула от увиденного.

Моран стоял на пыльной дороге. Вокруг него вспыхивали яркие лучи света. Он повернул ко мне голову, широко улыбнулся.

— Теперь я понимаю, — произнес он, раскинул руки, из его пальцев полились белоснежные волны энергии. Волны чистого света. Они извивались, становились все больше, все шире, дотронулись до сухой земли…

Вспыхнула еще одна вспышка. Откуда ни возьмись, стали появляться тени. Сотни, тысячи теней. Они завороженно тянули руки к свету. И как только касались его, тут же преображались, постепенно превращаясь в светлые силуэты.

Я чувствовала все их чувства, мысли. Предвкушение, давно забытая радость, и самое главное — свобода. Свобода! Моран освободил их.

Маленькие и большие, взрослые и дети, кровожадные и напуганные — все они менялись, становились светлыми и воздушными, как летние облака.

Снова раздалось женское пение, и светлые силуэты, что некогда были тенями, один за другим, воспарили в небо и постепенно исчезли, растворившись в солнечных лучах.

Изменился воздух и даже запах. С виду низины были прежними: забытые земли, усеянные руинами. Но теперь в них были жизнь и свет. А, значит, все изменилось. Рано или поздно, их снова будут населять люди, эльфы, дэфоры. Рано или поздно, Брилэйн вновь обретет былое величие.

Я слабо улыбнулась, медленно приблизилась к Морану и посмотрела в его глаза. Живой! Родной… Не говоря ни слова, я кинулась к нему, крепко обняла и долго-долго бормотала о том, что люблю. О том, что он дороже всего на свете.

Мы не выпускали друг друга из объятий, пожалуй, целую вечность. Самую приятную и сладкую вечность.

— Лиза…Моя Лиза… Я видел тебя в темноте, когда потерял сознание. Ты звала меня, звала на свет. И я вернулся, — спустя какое-то время хрипло произнес Моран.

— Если бы ты не вернулся, я бы отправилась за тобой. Хоть во тьму, хоть в Бездну, — прошептала я и тихо всхлипнула.

Моран тихо засмеялся и ласково провел по моим волосам.

— Я вернулся. И больше не покину тебя, — серьезно сказал он, а через несколько секунд добавил, — в тебе есть тень. Раньше я этого не чувствовал.

— Раньше я была другой.

— Как и я, — просто ответил он, словно не удивившись моему ответу, — странно, что эта тень не исчезла вместе с остальными.

— Это неизменная часть меня, — с улыбкой сказала я, — без нее я не буду полноценной личностью.

— Ты права. Мне понадобилось слишком много времени, чтобы понять, что истинный свет невозможен без тьмы. Как и тьма невозможна без света.

— Да, — сказала я, крепче прижимаясь к нему, — и у всего этого есть один прародитель.

— Бездна, — продолжил за меня Моран, и мы оба рассмеялись.

К нам подлетел Грун и сел на мое плечо.

— Моран, — прошептала я, — есть еще кое-что…Мои предки жили здесь. Это — моя земля. Мне хорошо тут. И я хочу вернуть себе то, что принадлежит мне по праву. Я не хочу больше скрываться и стыдиться своего имени. Я — та, кто я есть, и я…

Он не дал мне закончить, поцелуем накрыв рот.

— Я с тобой, Лиза, — хрипло прошептал он на ухо, — отныне и всегда. С тобой.

— Думаешь, мы справимся?

— Справятся ли они! — прогорланил Грун, — только если я буду рядом! Карр! Лиза, погляди-ка лучше на эльфа. Кажется, у него проблемы.

Ох, я же совсем о нем забыла! Забыла обо всем, увидев любимого.

— Я сейчас, — нехотя освободившись из объятий, прошептала я и побежала к храму.

Там, стоя на коленях, рыдал Фарел. Перед ним неподвижно замерла светлая фигура, в очертаниях которой легко угадывалась Этайн. Я осторожно подошла к эльфу и прикоснулась к плечу. Вздрогнув, он поднял голову и посмотрел на меня отчаявшимся взглядом.

— Помоги мне, — еле слышно произнес он, — скажи ей, прошу, скажи! Может, она послушает тебя.

Он повернулся к Этайн и обратился к ней:

— Не покидай меня! Прошу… прошу, не оставляй меня!

Последние слова он прокричал, и в них было столько боли, столько отчаяния, что на глаза выступили слезы.