Я задумалась, устремив взгляд за горизонт. С чего начать? С названия планеты? Со страны, в которой жила? С описания людей и нравов, с истории?

— Мой мир отличается от твоего, — вздохнув, ответила я и перевела взгляд на Морана, — и в то же время между ними есть много общего. Там, где я жила, нет королей, хранителей и невидимых меток. Там нет магии и крепостей. Там не запирают человека без причины. У нас это противозаконно…

На этих словах Моран хмыкнул, но ничего не сказал. Он лишь чуть подался вперед, переплетая длинные пальцы у подбородка.

— В моем мире больше свободы, — неуверенно продолжила я, — женщины и мужчины равны. Женщины часто занимаются мужскими занятиями.

Я замолчала, не зная, что говорить дальше. Продолжать можно было бесконечно: начиная от истории, заканчивая достижениями в науке. Но что-то мне подсказывало, что Морана интересует другое.

Хранитель пристально смотрел на меня, изучая. Подался чуть вперед и тихим, но уверенным голосом произнес:

— А кем была ты? Кем ты была в своем мире без магии, где женщины выполняют мужскую работу?

Никем.

Это первое, что пришло на ум. Конечно, этого я не сказала. А кем я была там? Здесь я пленница, но и там свободной себя не чувствовала, хотя и наплела хранителю о свободе. Меня всегда мучало чувство некой раздвоенности. Словно во мне не хватает важной детали, частицы чего-то важного, что делает людей цельными.

Моран по-прежнему пронзал меня своим ледяным взглядом. Не выдержав, я отвела глаза и подошла к окну. Солнце почти село, и в углах комнаты сгущались тени.

— Я просто жила, — тихо ответила я, стараясь придать голосу уверенности, — работала. К чему-то стремилась…

— Но кем ты была? — нетерпеливо перебил меня Моран.

Его вопрос поставил меня в тупик. Я обернулась и взглянула на него. Его глаза ярко блестели в полумраке, а я рассеянно подумала, почему еще не горят свечи в комнате.

— Собой, — ответила я, пожав плечами.

Женщиной, которая посещала психолога. А последние месяцы пила антидепрессанты. Вот кем я была на самом деле — не собой. Но говорить этого хранителю я не стала. Да и депрессия моя казалась теперь какой-то блеклой и незначительной на фоне последних событий. Глупой даже.

— Твои глаза изменили цвет, — задумчиво произнес Моран. — Уже в третий раз за вечер.

И как он это заметил в таких-то сумерках? И почему не горят свечи и лампы?

Я молчала. Хранитель встал с кресла и едва махнул рукой. Тут же вспыхнули свечи и загорелись настенные лампы. Словно мысли мои прочитал.

— И все же меня интересует, — твердо сказал он через минуту молчания, — чем ты занималась в своем мире, кто были твои друзья, как проходили твои последние дни, до того, как ты попала сюда.

— Так все-таки ты веришь, что я из другого мира?

Моран не ответил на мой вопрос и подошел ко мне, взглянув в окно на темное небо.

— В твоем мире такое же небо? — спросил он, не глядя на меня, — такие же деревья и звезды?

Я с удивлением посмотрела на него. Сейчас в нем было мало от высокомерного и могущественного мага, больше он походил на обычного мужчину. Эта мысль внезапно смутила меня, и я тут же отвернулась от него.

Несколько секунд мы молчали, глядя, как на темно-лиловом небе загораются звезды. Наши плечи почти соприкасались, и на миг мне показалось, что мы уже много лет знакомы. Но только на миг.

— Не такое красивое, — прошептала я, не глядя на него, — и звезд ночью почти не видно. По крайней мере, там, где я жила. Думаю, ты очень счастливый, что каждую ночь можешь видеть всю эту красоту.

Моран резко повернулся и посмотрел мне в глаза. В его взгляде промелькнуло нечто такое, отчего у меня екнуло в груди.

— Ты должна вспомнить, как попала сюда, — отрывисто произнес он, — а я должен помочь тебе.

Он подошел к двери и обернулся.

— И в твоем мире есть магия, Елизавета. Иначе бы в наш мир ты никак не попала. А теперь следуй за мной.

Он повернулся и вышел из комнаты, а мне ничего не оставалось, как идти за ним следом. После молчаливого шествия по темным коридорам и пустынным залам, мы оказались на улице, на заднем дворе. Уже стемнело. Из сада доносился стрекот сверчков. Откуда-то выбежала одна из живущих здесь собак и залаяла.

— Тихо! — ласково сказала я, повернувшись к собаке, — тс-с-с! Тише, глупенькая, ты же всех разбудишь!

Собака тут же замолчала и лизнула мою руку. Моран удивленно посмотрел на меня.

— Это привычка с детства, — ответила я на его безмолвный вопрос, — меня этому научила бабушка. Она говорила, что животные чувствуют настроение людей. Надо им только показать, что ты не злодей, — я встретилась с ним взглядом и замялась, — ну…что-то вроде того… Неважно…Так куда мы идем?

Моран прищурился и изучающе смотрел то на меня, то на собаку, ни говоря ни слова.

— Любопытно, — вымолвил он, наконец.

— И что же здесь любопытного?

Моран ничего не ответил. Вместо этого он стал чертить посохом на земле непонятные символы, которые тут же загорались ярко-синим светом. Струящиеся полоски света образовывали прозрачную сферу вокруг Хранителя. Он жестом пригласил войти меня в круг и коснулся моего плеча.

Я зажмурилась. А когда открыла глаза, мы были уже в другом месте. Нас окружали многовековые деревья, чьи корявые ветки, словно руки, тянулись к небу, усеянному миллионами звезд. Ноги щекотала густая трава и дикие цветы. Вдалеке пару раз ухнула сова. Рядом в кустах пробежало какое-то животное. Возможно, белка. Мы были в лесу. В темном и дремучем, как в детских сказках, что читала мне на ночь бабушка.

— Почему мы здесь? — спросила я.

— Потому, что ты попала в наш мир неподалеку от этого леса. Мы должны найти именно то место, где граница была пересечена.

— Но я не уверена, что узнаю его. К тому же, здесь темно.

— Ты его почувствуешь, — сказал Моран, — идем! Держись за мою руку, ты можешь упасть или, хуже того, попасть в ловушку для крарков.

— Кто такие крарки?

— Лесные вредители. Истребляют мелкий скот, питаясь их кровью. Некоторые могут напасть человека. Ну же, идем!

Он протянул ладонь, и я крепко вцепилась в нее обеими руками. Его ладонь была твердой и теплой. Надо же, а я думала, она такая же ледяная, как и его глаза…

Моран шел так быстро, что я еле поспевала за ним. Несколько раз спотыкалась об огромные корни деревьев, что торчали из земли. Пару раз чуть не упала.

— Нельзя ли немного помедленнее, — задыхаясь от быстрой ходьбы, сказала я ему в спину, — и почему нельзя было прийти сюда днем?

— Потому что днем я занимаюсь другими делами, — отрезал он.

Вскоре перед нами открылась небольшая поляна. Сотни светлячков кружили над нами. Словно яркие огни гирлянды, они освещали поляну и тихонько звенели. Вдали виднелись очертания низких построек с остроконечными крышами. Мы были неподалеку от какой-то деревни.

— Мы на месте. А теперь можешь закрыть глаза, — тихо сказал он и положил ладонь на мою голову.

Я повиновалась.

Перед закрытыми глазами закружились зеленые и желтые огни, исполняя странный танец. Тело пронзил сковывающий холод. Каждая жилка, каждая клеточка превратились в лед. Мне стало страшно. А затем резко все исчезло. Мягкое тепло растопило стужу внутри тела, и в груди засияло маленькое солнце.

Я открыла глаза и оглянулась. Морана нигде не было. Светлячки и очертания деревни исчезли. Я оказалась в другом месте. Здесь не было ни деревьев, ни травы, ни неба — ничего. И ни единого звука…

Я сделала робкий шаг вперед и ахнула. Воздух передо мной зашевелился и покрылся рябью, как вода при сильном ветре. Рябь сгущалась, воздух становился светлее и приобретал прямоугольные очертания.

«Это дверь, — поняла я, — дверь в воздухе».

Ее очертания светились в темноте, словно свет лился из щелей. Меня непреодолимо влекло к ней. Я шагнула вперед. Раздался громкий щелчок, яркая вспышка света ослепила меня.

Я зажмурилась, а когда вновь открыла глаза, то увидела, что стою в длинном черном коридоре. В коридоре из черного стекла. Оглянулась — двери, через которую я шагнула, уже не было. Впереди же, в сотнях метрах, виднелись очертания такой же двери в воздухе.