– Я с удовольствием съем немного отвара без мяса, – заявила матушка Цзя.

– Кроме того, есть отвар с вареными финиками, – добавила Фын-цзе, – его приготовили для тех, кто не ест скоромного.

– Ну и хорошо, – отозвалась матушка Цзя.

Пока они разговаривали, остатки пиршества были убраны со стола, а вместо них расставили всевозможные закуски. Все поели, прополоскали рот и разошлись.

Рано утром семнадцатого числа все обитатели дворца Жунго ходили для совершения церемоний во дворец Нинго, где помогали закрыть храм предков и убрать портреты. После этого все возвратились домой.

В тот же день тетушка Сюэ пригласила всех к себе на угощение. Матушка Цзя, которая устала за эти дни, посидела у нее немного и ушла. После этого, начиная с восемнадцатого числа, матушка Цзя не выходила к родственникам и друзьям, приходившим в гости, либо приглашавшим пожаловать к ним. В доме распоряжались госпожа Син, госпожа Ван и Фын-цзе.

Даже Бао-юй съездил в эти дни только к Ван Цзы-тэну и больше не выходил из дому, ссылаясь на то, что матушка Цзя его не отпускает, ибо ей скучно.

Но вот праздник фонарей окончился. У Фын-цзе начались преждевременные роды, и вся семья переполошилась…

Если вы хотите узнать, чем это окончилось, прочтите следующую главу!

После того как во дворце Жунго окончились все хлопоты, связанные с празднованием Нового года, у Фын-цзе вследствие чрезмерного напряжения и переутомления произошел выкидыш. К ней ежедневно по два-три раза вызывали врачей, которые прописывали ей лекарства; таким образом, Фын-цзе уже не могла заниматься хозяйственными делами.

Однако, полагаясь на свое здоровье, Фын-цзе хотя и не выходила из дому, по-прежнему продолжала вникать во все дела и свои распоряжения передавала госпоже Ван через Пин-эр. Стоило кому-нибудь заикнуться, чтобы она не беспокоилась, как Фын-цзе начинала сердиться.

Госпожа Ван в это время тоже была растеряна, ей казалось, что она вдруг лишилась одной руки. Но она ничего не могла поделать, по всем важным вопросам принимала решение сама, а второстепенные дела перепоручила Ли Вань.

Однако Ли Вань отличалась скорее добродетелями и почтением к родителям, чем способностью вести хозяйственные дела, поэтому прислуга начала своевольничать. Узнав об этом, госпожа Ван приказала Тань-чунь помогать Ли Вань, обещая, что, как только Фын-цзе поправится, все дела снова перейдут к ней.

Но против ожидания, здоровье Фын-цзе оказалось не очень крепким, она и раньше не берегла его, а последнее время лезла вон из кожи, чтобы во всем быть первой, а это требовало большого физического и душевного напряжения, и в результате простой выкидыш привел к полному истощению сил. А еще через месяц прибавилось кровотечение. Хотя она не говорила об этом, все окружающие замечали, как она худела, как желтело ее лицо, и жалели, что она не следит за восстановлением здоровья. В связи с этим госпожа Ван строго-настрого приказала Фын-цзе лечиться и ни о чем не беспокоиться.

Фын-цзе и сама боялась слишком занемочь, поэтому старалась бодриться, шутила и смеялась как ни в чем не бывало да усиленно лечилась, в душе негодуя, что не может быстро поправиться.

Лишь в середине третьего месяца кровотечение у нее прекратилось, и она начала понемногу поправляться. Но об этом речь будет в дальнейшем.

Между тем госпожа Ван, обеспокоенная состоянием здоровья Фын-цзе и опасаясь, что Тань-чунь и Ли Вань не справятся с хозяйством, ибо людей в саду жило сейчас довольно много, решила пригласить им на помощь Бао-чай.

– На наших старух полагаться нельзя, – предупреждала она Бао-чай. – Они только и стараются урвать свободное время, чтобы пить вино да играть в кости. Даже днем они спят – я об этом знаю! Когда была здорова Фын-цзе, все ее боялись, а сейчас им все нипочем. По-моему, ты лучше других сможешь помочь по хозяйству. Все твои братья и сестры еще молоды, и ты должна о них заботиться, так как у меня на все не хватает времени. Если что-нибудь случится, приходи прямо ко мне, не нужно ждать, пока узнает старая госпожа и спросит меня. Если кто будет плохо вести себя, останавливай; не будут слушать – говори мне, чтобы из-за пустяка не раздули целую историю.

Бао-чай кивнула и пообещала в точности следовать ее указаниям.

К этому времени наступила весна. Дай-юй вновь начала кашлять. Весенняя погода сказалась и на Сян-юнь, которая тоже заболела. Она лежала во «дворе Душистых трав», пила лекарства, и каждый день к ней приглашали врача.

Ли Вань и Тань-чунь, жившие по соседству друг с другом, целыми днями были заняты по хозяйству. Приходить к ним с докладом для всех было неудобно, поэтому они условились каждое утро встречаться в малом расписном зале у южных ворот сада и совместно решать наиболее важные дела. После этого они уходили завтракать и возвращались к себе лишь в полдень.

Малый расписной зал предназначался для евнухов, которые располагались там во время приезда государыни к родным. После того как государыня уехала, этот зал остался свободным, только каждую ночь здесь дежурили женщины-служанки.

Дни стояли теплые, так что для Ли Вань и Тань-чунь не потребовалось особых хлопот, чтобы устроиться в этом зале, для этого необходимо было лишь немного его обставить.

Над входом в зал висела доска с надписью: «Проникайся гуманностью и осуществляй добродетель», но по-домашнему помещение это называлось залом совета по хозяйственным делам.

Таким образом, Ли Вань и Тань-чунь встречались здесь каждое утро, совещались, отдавали распоряжения служанкам и лишь в полдень уходили. Сюда же к ним являлись все служанки с докладами и просьбами.

Надо сказать, что когда служанки узнали, что Фын-цзе заболела, а все хозяйственные дела перешли в руки Ли Вань, они не скрывали своей радости, ибо знали, что Ли Вань добра и не станет наказывать за упущения так строго, как Фын-цзе.

Даже когда в помощь ей дали Тань-чунь, никто не стал беспокоиться, ибо все думали, что она совсем молоденькая девочка, никогда не выходившая за двери женских покоев, и характер у нее мягкий и уравновешенный. В результате этого служанки совершенно распустились и перестали слушаться.

Но прошло несколько дней, и все стали постепенно замечать, что Тань-чунь энергична и старательна не меньше Фын-цзе, что она только говорит спокойно и характер у нее лишь кажется мягким.

В последние дни во дворце было очень оживленно, то и дело приезжали с визитами ваны и гуны, чиновники, дальние родственники и старые друзья семей Нинго и Жунго; одни из них наносили визиты по случаю повышения по службе, другие уходили в отставку и приезжали прощаться, у третьих в семье случались какие-нибудь события – свадьбы или похороны, – так что госпоже Ван все время приходилось хлопотать: одних она поздравляла, другим посылала соболезнования. Кроме того, все время надо было принимать гостей. Одним словом, у нее не было свободной минуты, и за домом некому было присматривать.

Все это время, когда Ли Вань и Тань-чунь находились в малом расписном зале, хозяйкой в доме была Бао-чай. Она делала все, что нужно, докладывала госпоже Ван и лишь после этого уходила к себе. А вечерами, немного позанимавшись вышиванием, она садилась в паланкин и в сопровождении ночных сторожей объезжала сад и делала осмотр.

Убедившись в том, что Ли Вань, Тань-чунь и Бао-чай еще более зорки и проницательны, чем Фын-цзе, прислуга начала роптать:

– Только что избавились от «дьявола, снующего по морю», как на голову свалилось сразу три «демона, шныряющих в горах»! Даже ночью не урвешь время, чтобы выпить и поиграть в кости!

Однажды госпожа Ван отправилась во дворец Цзяньсянского хоу на званый обед. Ее провожали Ли Вань и Тань-чунь.

Вернувшись после отъезда госпожи Ван в расписной зал, они принялись пить чай, но в этот момент вошла жена У Синь-дэна и доложила: