– Ты приобрел себе замечательный новый пояс, – проговорила она, – поэтому верни мне тот, который я тебе дала.

Только сейчас Бао-юй вспомнил, что пояс, который он отдал Ци-гуаню, принадлежал Си-жэнь и не следовало так легкомысленно с ним расставаться. Он раскаивался в душе, что допустил такую оплошность, но признаться об этом боялся.

– За пояс я тебя вознагражу, – с улыбкой произнес он наконец.

– Я сразу догадалась, что ты опять занимался дурными делами! – кивнув головой, со вздохом сказала Си-жэнь. – Но только не следовало отдавать мою вещь этим никчемным людям! Жаль, что в тот момент ты об этом не подумал!

Она хотела еще кое-что добавить, но, заметив, что Бао-юй пьян, не стала его раздражать, поэтому она тоже разделась и легла. И за всю ночь больше не случилось ничего такого, о чем следовало бы упомянуть.

Утром, когда Си-жэнь проснулась, она вдруг услышала восклицание Бао-юя:

– Ну-ка погляди! Ночью к нам забрались воры, а ты и не знала!

Си-жэнь опустила голову и, заметив на себе тот самый красный пояс, который она вчера видела у Бао-юя, поняла, что это ночью он повязал его ей.

– Не нужна мне эта дрянь! – крикнула она, снимая пояс. – Забирай обратно!

Бао-юй принялся ласково ее уговаривать. Си-жэнь пребывала в нерешительности и согласилась на время принять этот пояс. Но как только Бао-юй вышел, она подумала, сняла с себя пояс и бросила его в пустой ящик, а себе надела другой. Вернувшись, Бао-юй ничего не заметил и принялся расспрашивать ее, как прошел вчерашний день.

– Вторая госпожа Фын-цзе присылала свою служанку за Сяо-хун, – ответила Си-жэнь. – Сначала хотели подождать тебя, но я решила, что не стоит, и сама ее отпустила.

– Правильно, – кивнул головой Бао-юй. – Я уже об этом знал, и дожидаться меня было незачем.

– Кроме того, вчера Гуй-фэй прислала евнуха Ся, который привез от нее сто двадцать лян серебра, – продолжала Си-жэнь. – Гуй-фэй велела устроить с первого по третье число «благодарственное моление о ниспослании спокойствия» в монастыре «Чистейшей пустоты», сделать жертвоприношения, дать спектакль. Она желает также, чтобы старший господин Цзя Чжэнь явился туда во главе всех членов рода, воскурил благовония и поклонился Будде. Помимо этого она еще прислала подарки к празднику начала лета.

Си-жэнь позвала служанку и велела ей принести присланные подарки. Это оказались два дворцовых веера, две нити четок из красного благовонного дерева, два куска шелка с узором из хвостов феникса и сплетенная из стеблей лотоса циновка.

– И другие получили такие же подарки? – полюбопытствовал Бао-юй, не скрывая своей радости.

– Твоя бабушка получила еще яшмовый жезл «жуи», агатовую подушечку, а отец, мать и тетя – дополнительно по одному жезлу «жуи», – рассказывала Си-жэнь. – Тебе прислали такие же подарки, как Бао-чай. Барышня Линь Дай-юй, вторая барышня Ин-чунь, третья барышня Тань-чунь и четвертая барышня Си-чунь получили веер и четки каждая. Супруга старшего господина – госпожа Ю, супруга второго господина – Фын-цзе получили по два куска тонкого шелка, по два куска атласа и по два мешочка для благовоний и сверх того по две лекарственные палочки.

– Как же так? – недовольно спросил Бао-юй. – Почему сестра Бао-чай получила такие же ценные подарки, как я, а сестрица Дай-юй похуже? Может быть, что-либо перепутали?

– Нет, – ответила Си-жэнь, – как же можно перепутать, если все было подробно расписано? Твои подарки находились у бабушки, и я их оттуда принесла. Бабушка приказала, чтобы ты завтра рано утром пришел поблагодарить.

– Разумеется, – обещал Бао-юй.

После этого он велел позвать Цзы-цзюань и, когда та пришла, приказал ей:

– Отнеси это своей барышне и скажи, что я получил это вчера в подарок и, если ей что-нибудь нравится, пусть оставит себе.

Цзы-цзюань удалилась. Однако вскоре она вернулась с ответом:

– Барышня велела передать, что она тоже вчера получила подарки, поэтому пусть второй господин все оставит себе.

Бао-юй приказал принять у нее все, что она принесла, а сам поспешно умылся и хотел отправиться к матушке Цзя. Но вдруг он увидел в дверях Дай-юй. Бао-юй с улыбкой бросился ей навстречу:

– Почему ты ничего не взяла из того, что я прислал?

Дай-юй давно забыла о том, что накануне сердилась на Бао-юя, однако не могла удержаться:

– Такого счастья я недостойна. Разве я могу сравниться с барышней Бао-чай, которую благодаря ее золоту судьба связала с яшмой? Ведь я всего лишь невежественная, неотесанная девчонка!

Едва она упомянула слова «золото» и «яшма»[114], Бао-юй растерянно произнес:

– Это все болтовня, у меня и в мыслях никогда такого не было! Пусть меня покарает небо и уничтожит земля, и пусть я больше никогда не обрету человеческого облика, если я говорю неправду.

Дай-юй поняла, что он обо всем догадался, поэтому она добавила:

– Глупости! К чему давать клятвы? Разве мне интересны эти россказни о золоте и яшме?

– Мне трудно объяснить тебе свои чувства, но когда-нибудь ты сама поймешь, – сказал ей Бао-юй. – Ведь после бабушки, отца и матери ты мне дороже всего. Клянусь, я ни к кому так не привязан.

– Клясться незачем, – проговорила Дай-юй. – Я и так знаю, что, когда ты видишь меня, ты думаешь только обо мне, а стоит тебе увидеть сестру Бао-чай, сразу обо мне забываешь!

– Тебе только так кажется, – возразил Бао-юй.

– А почему ты обратился ко мне, когда вчера сестра Бао-чай не захотела выгораживать тебя? – спросила Дай-юй. – Что бы ты сделал, если бы на ее месте была я?

В этот момент вошла Бао-чай, и разговор прекратился. Но девушка сделала вид, будто ничего не заметила, и направилась к госпоже Ван. Она посидела там немного и пошла к матушке Цзя. Бао-юй к этому времени тоже был там.

Бао-чай вспомнила, как раньше ее мать рассказывала госпоже Ван, что когда-то один монах подарил ей золотой замок и предсказал, что она выйдет замуж только за обладателя яшмы. Поэтому Бао-чай все время старалась сторониться Бао-юя. Но вследствие того, что подарки, которые вчера прислала Юань-чунь, оказались одинаковыми у нее и у Бао-юя, ей стало еще более неудобно. Хорошо, что Бао-юй, всецело увлеченный Дай-юй, не придал этому никакого значения. Увидев сестру, Бао-юй попросил ее:

– Сестра Бао-чай, дай-ка мне посмотреть твои четки!

Четки висели на левой руке Бао-чай.

Услышав просьбу Бао-юя, она поспешила снять их, но сразу это сделать не смогла, ибо у нее была пухлая рука с лоснящейся кожей. Бао-юй, глядя на ее полные белоснежные руки, невольно дрогнул и подумал:

«Если бы такие руки были у Дай-юй, их можно было бы погладить! Как жаль, что мне не везет!»

Потом он вдруг вспомнил о «золоте и яшме», взглянул на Бао-чай, лицо которой было подобно серебряному диску, а глаза напоминали абрикос, на ее ярко-алые без помады губы и густые стреловидные брови, и она показалась ему более красивой и пленительной, чем Дай-юй. Это повергло Бао-юя в смятение.

Когда Бао-чай сняла с руки четки, он забыл, что хотел посмотреть их, и стоял ошеломленный.

Бао-чай видела, что Бао-юй растерян, и ей стало неловко. Она бросила четки и собралась уйти. Но в этот момент она увидела Дай-юй, которая стояла на пороге и, кусая зубами платочек, пристально смотрела на них.

– Ты же не переносишь ветра, – проговорила Бао-чай. – Почему стоишь на сквозняке?

– Я все время была в доме, – сказала Дай-юй. – Но мне показалось, что в небе кричит дикий гусь, и я вышла поглядеть.

– Где гусь? – недоуменно воскликнула Бао-чай. – Пойду и я погляжу!

– Пока я вышла, гусь улетел, – сказала Дай-юй.

С этими словами она взмахнула платочком и задела Бао-юя по лицу.

– Ай-я, – от неожиданности вскрикнул Бао-юй. – Кто это?

Если вы хотите узнать, что произошло дальше, читатель, прочтите двадцать девятую главу.

В тот момент, когда Дай-юй взмахнула платочком и ударила Бао-юя по лицу, тот от неожиданности воскликнул: