Итак, матушка Цзя и госпожа Ван ушли. После этого Си-жэнь села на кровать возле Бао-юя и со слезами на глазах спросила:

– За что тебя так избили?

– Зачем спрашиваешь? – вздохнул Бао-юй. – Все за то же! Сзади у меня все болит, погляди, что там!

Си-жэнь стала осторожно снимать с него нижнюю рубашку. При каждом неосторожном ее движении Бао-юй охал, и Си-жэнь тотчас замирала. Прошло много времени, пока ей наконец удалось раздеть его.

– Мать моя! – воскликнула Си-жэнь, когда увидела, что ноги Бао-юя покрыты кровавыми рубцами шириной в палец. – И как это можно избивать так безжалостно? Ах-ах-ах! Если б ты слушался меня, ничего этого не случилось бы! Счастье еще, что не затронуты кости! Ведь ты мог остаться калекой!

Вошла служанка.

– Пришла барышня Бао-чай, – сообщила она.

Си-жэнь поняла, что одеть Бао-юя она не успеет, поэтому она схватила одеяло и укрыла его. В тот же момент на пороге появилась Бао-чай. В руках ее была какая-то пилюля, и она, обращаясь к Си-жэнь, сказала:

– Вот пилюля. Вечером разотри ее в вине, приложи к больным местам, и кровоподтеки вскоре рассосутся!

Она протянула лекарство Си-жэнь и с улыбкой спросила брата:

– Как ты себя чувствуешь?

– Немного лучше, – ответил Бао-юй, поблагодарил ее и пригласил сесть.

Бао-чай обратила внимание, что во время разговора глаза его широко открыты, не так, как прежде, и держится он намного спокойнее.

– Если б ты слушал, что тебе говорят, сегодня не случилось бы такого несчастья! – кивнув головой, со вздохом произнесла она. – Я уж не говорю о том, что бабушка и матушка расстроились, но и мы, глядя на тебя…

Бао-чай запнулась, проглотила конец фразы и опустила глаза. Щеки ее залились густым румянцем.

Бао-юй почувствовал, что эти слова были сказаны от чистого сердца и таили в себе глубокий смысл. Но вдруг он увидел, что она умолкла, в смущении опустила голову, словно сдерживая слезы, и стала играть концом своего пояса. Трудно передать в словах чувства робости, застенчивости и легкой жалости, которые одновременно отразились на ее лице!

Бао-юй был тронут, боль и страдания его мгновенно улетучились, как дым, и он подумал:

«Мне пришлось вытерпеть всего лишь несколько палочных ударов, а они все так жалеют меня, что невольно у меня возникает чувство признательности и уважения к ним! А если б я умер! Они, наверное, были бы убиты горем! Если они ко мне так относятся, я без сожаления готов умереть, чтобы для меня окончились все мирские заботы!»

Из состояния задумчивости Бао-юя вывел голос Бао-чай, которая спрашивала у Си-жэнь:

– Ты не знаешь, за что отец избил его?

Си-жэнь потихоньку рассказала ей все, что сообщил Бэй-мин.

Бао-юй, который не знал о разговоре Цзя Хуаня с Цзя Чжэном, только теперь понял все со слов Си-жэнь. Но как только Си-жэнь упомянула имя Сюэ Паня, он испугался, что Бао-чай это будет неприятно, и поспешил вмешаться:

– Не строй догадки! Старший брат Сюэ Пань не мог так поступить!

Бао-чай сразу поняла, что Бао-юй внезапно оборвал Си-жэнь только из опасения, как бы она, Бао-чай, не обиделась.

«Тебя сильно избили, а ты, невзирая на боль, только беспокоишься, как бы никого не обидеть, – подумала она. – Но если ты так внимателен к другим, почему ты все время занимаешься пустяками вместо того, чтобы тратить свое время более разумно? Тогда и отец твой был бы доволен, и самому тебе не пришлось бы так страдать. Вот ты боишься, что мне будет неприятно, и прервал рассказ Си-жэнь! Но неужели я сама не знаю, что мой брат разнуздан и своеволен, никого и ничего не признает? Когда-то из-за Цинь Чжуна получился скандал, а сейчас, бесспорно, дело серьезнее!»

– Не нужно обвинять ни того, ни другого, – заметила она, обращаясь к Си-жэнь. – Я уверена, что господин Цзя Чжэн рассердился лишь потому, что брат Бао-юй всегда стремится заводить знакомства с такими людьми. Пусть даже мой брат и сболтнул лишнее, выдав Бао-юя, но это еще не значит, что он поступил так с каким-то умыслом, потому что он всегда говорит правду и не придает значения мелочам, если даже они могут вызвать чье-либо неудовольствие. Ты, Си-жэнь, в своей жизни встречалась только с такими людьми, как Бао-юй, но никогда не видела никого, кто был бы похож на моего брата, который ничего на свете не боится и говорит все, что у него на уме!

Когда Си-жэнь упомянула о Сюэ Пане, а Бао-юй ее прервал, она поняла, что сказала лишнее, и испугалась, что Бао-чай будет недовольна. Слова Бао-чай смутили ее, и она совсем умолкла.

Бао-юй чувствовал, что Бао-чай говорит серьезно и справедливо и вместе с тем старается соблюсти интересы своей семьи, и это повергло его в еще большее замешательство. Но едва он собрался с мыслями и хотел заговорить, как Бао-чай встала и начала прощаться.

– Лежи спокойно! Завтра я зайду! Я дала Си-жэнь лекарство, приложи его к больным местам и скоро поправишься.

С этими словами она покинула комнату. Си-жэнь вышла проводить ее до ворот и по пути сказала:

– Спасибо вам, барышня, за заботу! Как только второй господин поправится, он сам придет вас благодарить.

– Пустяки! – отозвалась Бао-чай, повернув голову. – Лучше поговори с ним, пусть он хорошенько лечится и ни о чем не думает. Может быть, он захочет чего-нибудь вкусного поесть или ему что-нибудь понадобится, так не тревожь бабушку и матушку, а просто приходи ко мне и бери! Не то узнает его отец, и опять может случиться беда.

Когда Бао-чай ушла, Си-жэнь вернулась в дом, в душе преисполненная признательности к Бао-чай.

Бао-юй все еще молчал, погруженный в размышления. Непонятно было, спит ли он, и Си-жэнь вышла из комнаты, решив умыться и причесаться.

Бао-юй лежал на кровати; нижняя часть спины невыносимо болела, и ему казалось, будто его колют иголками, режут ножом или поджаривают на огне; при каждом движении он не мог удержаться от стонов.

День клонился к вечеру. Когда Си-жэнь ушла, Бао-юй огляделся вокруг и, увидев возле себя нескольких служанок, сказал им:

– Пойдите тоже умойтесь! Когда нужно будет, я вас позову.

Служанки ушли.

Неожиданно Бао-юй впал в забытье. Ему показалось, что в комнату вошел Цзян Юй-хань и стал жаловаться, что слуги из дворца Преданного и Покорнейшего вана схватили и увели его; потом появилась Цзинь-чуань и с рыданиями стала рассказывать, как она бросилась из-за него в колодец. Бао-юй порывался объяснить ей, как он ее любит, но вдруг почувствовал, что кто-то толкает его, и вслед за тем услышал полный страдания голос. Он сразу очнулся, широко раскрыл глаза и увидел возле себя Дай-юй. Ему показалось, что все это сон. Он приподнялся на постели и стал вглядываться. Он увидел большие, как персики, глаза и слегка припухшее от слез лицо. Если это не Дай-юй, то кто же? Ему захотелось встать и посмотреть внимательнее, но в этот момент острая боль пронзила его, он охнул и упал на подушку.

– Ты зачем пришла? – насилу вымолвил он. – Ведь солнце только что зашло, и еще так жарко! А если опять перегреешься? Меня побили, но я не чувствую боли. Я только притворяюсь, чтобы меня пожалели и рассказали отцу. Ведь это хитрость, не принимай ее за чистую монету.

Дай-юй беззвучно заплакала, на душе у нее стало так тяжело, что перехватило дыхание, и она почувствовала, что больше не может терпеть. Волна чувств нахлынула на нее, она хотела очень многое сказать Бао-юю, но не в силах была произнести ни слова.

– Ты должен изменить свое поведение, – собравшись наконец с силами, произнесла она.

Бао-юй тяжело вздохнул:

– Не беспокойся и не расстраивайся! Ради тебя я даже готов умереть!

– Вторая госпожа, – послышалось во дворе.

Дай-юй поняла, что пришла Фын-цзе.

– Я уйду через черный ход, а потом приду снова, – торопливо проговорила она.