Прошло время, достаточное для того, чтобы выпить две чашки чая, когда Бао-юй снова вернулся в комнату. При его появлении Дай-юй еще громче зарыдала. Бао-юй остановился в нерешительности и стал подбирать ласковые слова, чтобы утешить ее, но едва он открыл рот, как, к его удивлению, Дай-юй сама заговорила:

– Ты зачем опять пришел? О жизни и смерти предоставь думать мне! У тебя сейчас и без меня есть с кем играть! Она и читать умеет, и стихи сочиняет, и поговорить может лучше меня. Она ведь обманом увела тебя отсюда, чтобы ты не сердился! Зачем ты вернулся?

Бао-юй приблизился к ней и тихо сказал:

– Ты такая умная, неужели ты не понимаешь, что «близкие родственники не должны заслонять собой дальних, новые друзья не должны вытеснять старых»? Я хоть и глуп, но эту истину понимаю. Мы с тобой близкие родственники, а Бао-чай приходится мне лишь двоюродной сестрой со стороны второй тетушки по материнской линии, и если говорить о родстве, она для меня более дальняя родственница, чем ты. Кроме того, ты приехала раньше ее, мы с тобой едим за одним столом, часто вместе спим, всегда вместе играем. Она же прибыла сюда только недавно – разве может она вытеснить тебя?

– Значит, я ее вытесняю? – возмутилась Дай-юй. – В кого же я превратилась? Я поступаю так, как подсказывают мне мои чувства!

– Но и у меня есть чувства! – перебил ее Бао-юй. – Неужели ты считаешься только со своими чувствами, а мои для тебя ничего не значат?

Дай-юй потупила голову и лишь после довольно продолжительного молчания произнесла:

– Ты всегда сердишься, когда чьи-нибудь поступки тебе не нравятся, а сам не замечаешь, сколько неприятностей доставляешь другим! Возьмем, к примеру, сегодняшнюю погоду: ведь холодно. Почему ты снял свой теплый плащ?

– Я был в нем! – улыбнулся Бао-юй. – Но когда я увидел, что ты раздражена, я тоже разозлился и сбросил его.

– Если ты простудишься, опять пойдут всякие разговоры, – со вздохом сказала Дай-юй.

В это время в комнату вошла Ши Сян-юнь и с улыбкой сказала:

– Милый блатец, сестлица Линь, вы всегда вместе, а я только что плиехала, и вы меня блосили.

– Ох уж эта картавая, до чего ж любит болтать! – засмеялась Дай-юй. – Не может выговорить «второй брат», а все «милый» да «милый»! Вот будем играть в облавные шашки, так ты, наверное, только и сможешь сказать: «Один, два, тли!»

– Привыкнешь так говорить и сама начнешь картавить! – засмеялся Бао-юй.

– Она никому не спустит! – улыбнулась Сян-юнь. – Только и умеет всех подкалывать. Она думает, что сама лучше всех, поэтому над каждым насмехается. Но я ей назову имя одного человека; если она и его сумеет высмеять или чем-нибудь поддеть, тогда я уступаю ей пелвенство.

Дай-юй спросила, кого она имеет в виду.

– Если ты сумеешь подметить недостатки сестлицы Бао-чай, – сказала Сян-юнь, – я буду считать тебя гелоиней.

– А я-то голову себе ломала, думала – кто же это! – усмехнулась Дай-юй. – Оказывается, она! Ну, куда уж мне состязаться с нею!

Не дослушав ее до конца, Бао-юй поспешил перевести разговор на другую тему.

– Мне с тобой, конечно, не славниться вовек! – продолжала между тем Сян-юнь. – Но я молю только об одном – чтобы у сестлицы Линь был калтавый муж, от котолого она всегда слышала бы: «ой», «люблю», «ой», «люблю»! Амитофо! Вооблажаю, как это было бы забавно!

Бао-юй рассмеялся, а Сян-юнь быстро повернулась и выбежала из комнаты.

Если вы хотите подробно узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

Между тем Ши Сян-юнь со смехом выбежала из комнаты, опасаясь, что Дай-юй погонится за ней.

– Смотри, упадешь! – крикнул ей вслед Бао-юй. – Да разве она за тобой угонится?

Когда Дай-юй добежала до дверей, Бао-юй, стоя в проходе, широко расставил руки и задержал ее.

– Прости ее на этот раз! – попросил он.

– Не быть мне в живых, если я ее прощу! – воскликнула Дай-юй, отстраняя его руку.

Заметив, что Бао-юй загородил дверь, Сян-юнь решила, что теперь Дай-юй не сможет выйти, поэтому она остановилась и со смехом попросила:

– Милая Дай-юй, извини меня!

В это время к Сян-юнь сзади подошла Бао-чай и тоже засмеялась:

– Прошу вас не ссориться, хотя бы из уважения к Бао-юю.

– Не хочу! – запротестовала Дай-юй. – Вы все сговорились дразнить меня!

– Кто тебя дразнит? – примирительно сказал Бао-юй. – Разве она осмелилась бы что-нибудь сказать, если бы ты сама ее не задирала?

Пока все четверо пререкались между собой, не желая уступить друг другу, пришла служанка приглашать их к обеду. Лишь после этого они разошлись.

В тот день, когда настало время зажигать лампы, госпожа Ван, Ли Вань, Фын-цзе, Ин-чунь и Си-чунь отправились к матушке Цзя. Там они немного поболтали и разошлись спать. Сян-юнь ушла отдыхать в комнату Дай-юй. Бао-юй проводил их обеих. К себе он вернулся уже почти во время третьей стражи, и то лишь после неоднократных напоминаний Си-жэнь о том, что давно пора ложиться спать.

На следующее утро, едва рассвело, Бао-юй вскочил с постели, сунул ноги в комнатные туфли и побежал в комнату Дай-юй. Служанок Цзы-цзюань и Цуй-люй нигде не было видно, и в комнате находились только Дай-юй и Сян-юнь, которые еще спали. Дай-юй была укрыта стеганым шелковым одеялом абрикосового цвета. Сян-юнь была укрыта лишь наполовину, ее черные волосы разметались по подушке, а слегка изогнутые обнаженные белоснежные руки с золотыми браслетами покоились поверх розового шелкового одеяла.

– Даже спать не может спокойно! – с укоризной произнес Бао-юй. – Простудится, потом будет жаловаться, что под лопатками колет.

С этими словами он приблизился к кровати и осторожно укрыл Сян-юнь. В это время Дай-юй проснулась и почувствовала, что в комнате кто-то есть. «Наверное, Бао-юй!» – подумала она и повернулась, чтобы посмотреть.

– Зачем ты пришел так рано? – спросила она.

– Рано? – удивленно воскликнул Бао-юй. – Встань и взгляни, который час!

– Выйди, – попросила Дай-юй. – Дай нам встать.

Бао-юй прошел в прихожую. Дай-юй встала, разбудила Сян-юнь, и они торопливо оделись. Тогда Бао-юй вошел снова и уселся перед столиком, на котором стояло зеркало. Вошли Цзы-цзюань и Цуй-люй и стали помогать барышням умываться и причесываться.

Сян-юнь умылась, и Цуй-люй хотела выплеснуть оставшуюся воду, но Бао-юй удержал ее.

– Постой! – сказал он. – Я тоже заодно умоюсь, чтобы не тратить зря время и лишний раз не ходить к себе.

С этими словами он наклонился над тазом и плеснул себе на лицо две пригоршни воды. Цзы-цзюань подала ему ароматное мыло, но Бао-юй сказал:

– Не надо! В тазу достаточно пены.

Он плеснул еще две пригоршни и попросил полотенце.

– Опять ты взялся за глупости! – засмеялась Цуй-люй. Однако Бао-юй не обратил внимания на ее слова, попросил соль, почистил зубы и прополоскал рот. Покончив с умыванием, Бао-юй заметил, что Сян-юнь уже успела причесаться. Тогда он подошел к ней и с улыбкой сказал:

– Дорогая сестрица, причеши и меня!

– Не могу, – ответила Сян-юнь.

– Милая сестрица, а почему ты раньше меня причесывала? – засмеялся Бао-юй.

– Тепель я лазучилась.

– Тогда заплети мне хоть несколько косичек, – продолжал настаивать Бао-юй, – иначе не уйду.

Он так настойчиво упрашивал, что Сян-юнь в конце концов сдалась и причесала его.

Дома Бао-юй обычно не носил шапочку, и короткие волосы вокруг головы заплетал в маленькие косички, которые собирались на макушке в один пучок и заплетались в толстую косу, перевязанную красной лентой. Коса эта украшалась четырьмя жемчужинами и оканчивалась золотой подвеской. Заплетая косу, Сян-юнь сказала:

– Помню, у тебя было четыле одинаковых жемчужины, а сейчас только тли. Четвелтая не похожа на остальные. Куда девалась плежняя?