Матушка Цзя полулежала на тахте. Она немного поговорила и пошутила с гостями, а затем, надев очки, стала смотреть спектакль.

– Прошу прощения, что я лежу в вашем присутствии, – сказала она. – Я ведь совсем стара!

С этими словами она приказала Ху-по взять «кулачок красавицы»[167] и почесать ей ноги.

Возле тахты, на которой возлежала матушка Цзя, не было разостлано циновки, а стоял только небольшой столик с миниатюрной ширмой, а на нем – ваза с цветами и курильница. Рядом стоял еще высокий столик, на котором были расставлены кубки и разложены палочки для еды.

Неподалеку от матушки Цзя на циновке сидели Бао-цинь, Сян-юнь, Дай-юй и Бао-юй. Каждое приносимое блюдо сначала они подавали матушке Цзя. Если блюдо ей нравилось, она приказывала поставить его на маленький столик, пробовала, а затем оно убиралось к молодым людям, и считалось при этом, что все они кушают вместе с матушкой Цзя.

Немного дальше от матушки Цзя разместились госпожа Син и госпожа Ван, а за ними сидели – госпожа Ю, Ли Вань и жена Цзя Жуна вместе с Фын-цзе. По западную сторону от матушки Цзя заняли места Бао-чай, Ли Вэнь, Ли Ци, Син Сю-янь, Ин-чунь и остальные сестры.

По обе стороны зала на потолочных балках висели самой причудливой формы фонари, а перед каждым в подсвечнике, напоминавшем своим видом цветок лотоса, была воткнута раскрашенная свеча. Эти подсвечники можно было поворачивать как угодно, чтобы освещать сцену. Окна, с которых были убраны занавески, украсили разноцветной бахромой и новогодними фонариками. На террасах, во дворах, на галереях по обе стороны зала, на барьерах и решетках сияли фонарики: стеклянные, обтянутые шелком, атласом и бумагой, разрисованные узорами.

На галерее тоже было разостлано несколько циновок, на которых сидели Цзя Чжэнь, Цзя Лянь, Цзя Хуань, Цзя Цун, Цзя Жун, Цзя Цинь, Цзя Юнь, Цзя Чан, Цзя Лин и другие родственники младшего поколения.

Надо сказать, что матушка Цзя велела пригласить на праздник всех членов рода. Однако пришли не все – некоторые из-за преклонного возраста, у других некого было оставить дома, а третьи хотели бы прийти, да не могли из-за самых разнообразных причин. Нашлись и такие, которые не пришли, стыдясь своей бедности, либо из ненависти к Фын-цзе, либо от непривычки бывать в обществе. Таким образом, хотя в роду Цзя и было много родни по женской линии, на новогоднем пиру присутствовали только мать Цзя Ланя – урожденная Лоу, – которая привела с собой Цзя Ланя, а из мужчин – Цзя Цинь, Цзя Юнь, Цзя Чан и Цзя Лин. Хотя это были далеко не все родственники, семейный пир проходил шумно и оживленно.

Затем жена Линь Чжи-сяо привела шесть женщин, которые принесли три столика. Они были покрыты красными ковриками, на которых лежали связанные красным шнурком медные монеты. Каждый столик несли по две женщины. Жена Линь Чжи-сяо приказала женщинам поставить один столик перед матушкой Цзя, а два других – перед тетушкой Сюэ и тетушкой Ли.

– Ставьте там, где стоите, – распорядилась матушка Цзя.

Женщины-служанки, которые знали порядок, существующий в доме, поставили столик там, где было приказано, и высыпали на него деньги, предварительно разрезав шнурки на связках, на которые деньги были нанизаны.

В это время на сцене закончилось исполнение акта «Встреча на западной башне», когда разгневанный Юй Шу-е собирался уходить, и тут все услышали шутку, удачно вставленную Вэнь Бао:

– Ты, гневный, ушел в тот момент, когда в пятнадцатый день первого месяца бабушка созвала пир во дворце Жунго. Дай мне коня, я помчусь туда и попрошу, чтобы она угостила меня фруктами!

Актриса произнесла это таким тоном, что матушка Цзя рассмеялась, а за нею и все остальные.

– Вот чертовка! – воскликнула тетушка Сюэ. – За такую реплику ее следует наградить!

– Да этой девчонке всего девять лет! – воскликнула Фын-цзе.

– Как удачно у нее получилось! – поддержала матушка Цзя. – За такую находчивость нужно награждать! Наградите ее!..

Три женщины, услышав распоряжение матушки Цзя, бросились на сцену с корзиночками, наполненными монетами, которые они взяли со столов.

– Это наши госпожи жалуют Вэнь Бао на фрукты! – крикнули они.

Тут они высыпали на сцену монеты из своих корзиночек. Раздался звон металла, и вся сцена оказалась усыпанной деньгами!

Цзя Чжэнь и Цзя Лянь тоже приказали мальчикам-слугам тайно от матушки Цзя приготовить целую корзину медных денег.

Если вас интересует, как награждали девочку-актрису, прочтите следующую главу!

Мы уже говорили, что Цзя Чжэнь и Цзя Лянь тайно приготовили целую корзину медных денег и, услышав слова матушки Цзя о том, что актрис следует наградить, тотчас приказали одному из мальчиков-слуг высыпать деньги на сцену.

Послышался звон монет, и вся сцена оказалась усыпанной деньгами.

Матушка Цзя выразила одобрение Цзя Чжэню и Цзя Ляню за их щедрость, и оба они встали, чтобы пройти к ней.

Мальчик-слуга подал Цзя Ляню серебряный кубок с подогретым вином, Цзя Лянь встал и следом за Цзя Чжэнем вошел в зал.

Первым долгом Цзя Чжэнь приблизился к тетушке Ли, поклонился ей, взял ее кубок и обернулся к Цзя Ляню, который наполнил кубок вином из чайника. Затем он подошел к тетушке Сюэ, и церемония повторилась сначала.

– Садитесь, пожалуйста, уважаемые господа, – сказали им две тетушки, вставая со своих мест, – к чему такие церемонии?

В это время все, кроме госпожи Син и госпожи Ван, покинули свои места, подошли к ним и почтительно стали в стороне.

Затем Цзя Чжэнь и Цзя Лянь приблизились к тахте матушки Цзя, но так как тахта была низкая, им пришлось опуститься на колени. Цзя Чжэнь держал в руке кубок, а Цзя Лянь – чайник с вином.

Хотя подавали вино только они двое, в зал вошли остальные мужчины во главе с Цзя Цуном и выстроились позади них. Увидев, что те стоят на коленях, все последовали их примеру. Бао-юй тоже соскочил с места и преклонил колена.

– А ты зачем? – тихо спросила Сян-юнь, толкнув его в бок. – Может быть, тоже поднесешь бабушке вина?

– Немного погодя поднесу, – с улыбкой шепнул ей в ответ Бао-юй.

Он умолк и стал терпеливо ждать. Цзя Чжэнь и Цзя Лянь налили вина госпоже Син и госпоже Ван и спросили у матушки Цзя:

– Как быть с сестрицами?

– Уходите лучше, – ответила им матушка Цзя, – без вас они будут чувствовать себя свободнее.

Цзя Чжэнь и остальные мужчины вышли.

Все это происходило уже во время второй стражи. На сцене исполнялся акт «Восемь справедливейших любуются фонарями». Но в самый интересный момент Бао-юй вдруг встал и направился к выходу.

– Ты куда? – окликнула его матушка Цзя. – Во дворе пускают большие ракеты. Будь осторожен – искры могут обжечь тебя.

– Я недалеко, – ответил Бао-юй, – сейчас вернусь!

Матушка Цзя приказала служанкам проводить его. Шэ-юэ, Цю-вэнь и еще несколько служанок последовали за ним.

– Что это не видно Си-жэнь? – поинтересовалась матушка Цзя. – В последнее время она возгордилась и всюду вместо себя посылает маленьких девочек.

– У нее недавно умерла мать, она соблюдает траур, и ей неудобно показываться на людях, – поспешно ответила госпожа Ван, вставая.

Матушка Цзя кивнула:

– О каком трауре может идти речь, если она прислуживает господину! Если б она прислуживала мне, неужели ее сейчас не было бы здесь? Ведь, несмотря на траур, такой обычай прочно установился.

– Если б даже она не соблюдала сегодня траур, все равно она не смогла бы прийти сюда, – сказала Фын-цзе, приближаясь к матушке Цзя. – В саду горят фонари, свечи, летят ракеты, может возникнуть пожар, и она должна за всем присматривать! Разве есть хоть одна служанка, которая украдкой не пыталась бы пробраться сюда на спектакль? А вот Си-жэнь всегда старательна, не отлучается из дому и за всем сама присматривает. Да и для братца Бао-юя все будет приготовлено, когда он вернется домой после пира и должен будет лечь спать. Если бы она пришла сюда, остальные служанки ни о чем не позаботились бы, и у Бао-юя постель была бы холодная, да и чай не был бы подогрет. Тогда я первая назвала бы Си-жэнь плохой служанкой! Но если вы хотите, бабушка, я велю ее позвать.