Сказано это было так выразительно, что Фын-цзе не нашла что ответить, а Пин-эр хихикнула.

– Ну ладно, – улыбнулся Цзя Лянь. – Право, не знаю, что мне с вами делать!

В этот момент вбежала служанка с криком:

– Жена Бао Эра повесилась!..

Цзя Лянь и Фын-цзе вздрогнули от испуга. Однако Фын-цзе первая овладела собой и злобно вскричала в ответ:

– Подохла, и ладно! Что тут такого? Нечего поднимать шум из-за пустяков!

Но вскоре пришла жена Линь Чжи-сяо и сообщила Фын-цзе:

– Жена Бао Эра повесилась, а ее родственники хотят подавать на вас в суд!

– Пусть подают! – усмехнулась Фын-цзе. – Я как раз сама хотела подать на нее.

– Я их уговаривала, – сказала жена Линь Чжи-сяо, – даже немного припугнула, а потом пообещала денег и все устроила.

– Нет у меня денег, – перебила ее Фын-цзе. – А если б и были, все равно не дала бы ни копейки! Не нужно их ни уговаривать, ни запугивать – пусть подают в суд! Все равно они не выиграют дело, а я еще смогу привлечь их к ответу за «вымогательство от имени покойницы»!

Жена Линь Чжи-сяо оказалась в затруднительном положении, но тут она заметила, что Цзя Лянь делает ей знак, поэтому она вышла из комнаты и стала ждать.

Между тем Цзя Лянь сказал Фын-цзе:

– Пойду посмотрю, как там дела.

– Только не давай им денег! – предупредила Фын-цзе.

Однако Цзя Лянь посоветовался с Линь Чжи-сяо, и тот со слугой отослал родственникам повесившейся двести лян серебра. Опасаясь, как бы те не передумали и не отказались от денег, Цзя Лянь поспешил договориться с квартальным старостой, чтобы тот немедленно прислал людей обследовать труп и выдал разрешение на похороны. Когда дело приняло такой оборот, пострадавшим пришлось смирить свой гнев и замолчать, ибо теперь все равно было поздно подавать в суд, даже если б они и захотели.

Расходы, связанные с похоронами, Линь Чжи-сяо занес в приходно-расходную книгу, расписав по разным статьям, как это приказал Цзя Лянь. Кроме того, Цзя Лянь дал несколько лян серебра Бао Эру и пообещал подыскать ему хорошую жену.

Как же Бао Эр мог отказать Цзя Ляню, если тот оказал ему такую честь и вдобавок дал денег? Наоборот, он был очень доволен и по-прежнему всячески заискивал перед Цзя Лянем. Однако об этом мы рассказывать не будем.

Хотя Фын-цзе тоже была обеспокоена случившимся, она делала вид, будто ничего не произошло. Улучив момент, когда они остались в комнате наедине с Пин-эр, она с улыбкой сказала:

– Не сердись на меня, я вчера выпила лишнего и не могла сдержаться. Куда я тебя ударила? Покажи!

От этих слов на глазах Пин-эр готовы были выступить слезы, но она овладела собой и ответила:

– Пустяки, ваши удары в меня не попали.

В этот момент за дверью послышался голос служанки:

– Пришли госпожа Ли Вань и барышни!

Если вас интересует, что произошло в дальнейшем, прочтите следующую главу!

В то время когда Фын-цзе старалась задобрить Пин-эр, пришли сестры и Ли Вань. Фын-цзе поспешно предложила им сесть, а Пин-эр бросилась наливать чай.

– Вы пришли ко мне всей толпой, будто я разослала вам пригласительные карточки! – смеясь, сказала Фын-цзе.

– У нас к тебе два дела, – начала Тань-чунь. – Первое касается меня, второе – четвертой сестры Си-чунь. Насчет нее нас послала к тебе старая госпожа.

– Дела важные? – с улыбкой спросила Фын-цзе.

– Мы создали поэтическое общество, но на первое же собрание его явились не все, – объяснила Тань-чунь. – У людей совести мало, и они сразу же начинают нарушать правила. Вот я и подумала, что было бы очень хорошо, если б ты стала как бы цензором нашего общества и беспристрастно выносила решения по всем спорным вопросам. Кроме того, сейчас четвертая сестра Си-чунь рисует картину нашего сада, ей то одного, то другого не хватает. Мы доложили об этом старой госпоже, а она нам и говорит: «Возможно, кое-что из необходимого вам еще осталось. Поищите в башне, которая стоит в глубине сада. Если найдете, можете взять, если не найдете – купите».

– Сочинять я ничего не умею, – возразила Фын-цзе. – Вот если б вы предложили мне что-нибудь покушать, тут бы я показала себя!

– Не можешь писать стихов – не надо, – улыбнулась в ответ Тань-чунь. – Мы ведь только просим, чтобы ты присматривала за порядком в нашей «Бегонии» и наказывала тех, кто будет отлынивать от выполнения своих обязанностей или лениться.

– Вы меня не морочьте, я давно догадалась, к чему вы клоните! – засмеялась Фын-цзе. – Разве вы действительно хотите, чтоб я была у вас цензором? Вам нужно, чтоб я была меняльной лавкой, которая снабжала бы вас деньгами! Какое бы общество вы ни создали, все равно требуется, чтобы кто-нибудь по очереди устраивал угощение. Денег у вас на это нет – вот вы и решили вовлечь меня! Права я?

– Ты догадалась! – ответили ей.

– У тебя душа нараспашку, ты всегда говоришь то, что думаешь! – добавила Ли Вань.

– А еще считаешься старшей невесткой! – воскликнула Фын-цзе. – Тебя приставили к барышням, чтобы ты помогала им учиться грамоте, правилам приличия, вышиванию! А то придумали какое-то поэтическое общество! Сколько же на это общество потребуется денег, что ты хочешь остаться от этого дела в стороне? О бабушке и о госпожах я не говорю – они люди старые, замкнулись в себе, ничем не интересуются. Но ты! Ведь ты в месяц получаешь десять лян серебра, это вдвое больше, чем получаем мы! Бабушка и свекровь твердят всем, что ты вдова, жалеют тебя, боятся, как бы вы с сыном не терпели недостатков, и дают тебе еще дополнительно десять лян серебра. Значит, ты уже получаешь столько же, сколько бабушка и свекровь! Кроме того, тебе выделили землю в саду, ты сдаешь ее в аренду и получаешь деньги. В конечном счете тебе достается больше всех! А людей-то у вас мало; если причислить к вам даже всех ваших слуг, и то едва наберется десяток человек! Мало того, питаетесь и одеваетесь вы за общий счет. В итоге ваш годовой доход составляет по меньшей мере четыреста—пятьсот лян серебра! Что тебе стоит дать сестрам в год каких-нибудь сто лян на развлечения? Ну сколько лет может просуществовать ваше общество? Ведь сестрам скоро выходить замуж! Неужели ты не можешь на год-два принять на себя все эти пустяковые расходы? Но ты не хочешь тратить свои деньги – вот и подстрекаешь их тревожить меня! Я говорю так, как есть на самом деле, – разве я не понимаю, что ты имеешь в виду?

– Вы только послушайте! – с притворным возмущением вскричала Ли Вань. – Я ей одно слово, а она мне в ответ две телеги! Теперь я убедилась, что все оборванцы отличаются способностью подсчитывать копейки! Ты, оказывается, тоже дрянь, только тебе посчастливилось родиться в образованной чиновной семье и удачно выйти замуж! Но если ты сейчас ведешь себя так, можно себе представить, что бы ты вытворяла, если бы родилась в бедной семье и тебе пришлось бы у кого-нибудь быть служанкой! Ты бы, наверное, ничем не побрезгала ради того, чтобы обобрать весь мир! Вчера ты побила Пин-эр! Почему? Потому что знаешь, что тебе можно безнаказанно распускать руки! Не стоило давать тебе вино! Я вчера так рассердилась, что насилу удержалась от того, чтоб не вступиться за Пин-эр! Я с трудом пережила этот проклятый день твоего рождения и не вмешалась лишь потому, что боялась вызвать недовольство старой госпожи. Но гнев мой до сих пор не утих! И после всего этого ты еще вздумала задевать меня! Ведь ты недостойна даже подавать Пин-эр туфли! Было бы гораздо справедливее, если б вы поменялись своим положением!

При этих словах все присутствующие засмеялись.

– Оказывается, вы пришли ко мне не насчет картины и общества, – улыбнулась Фын-цзе, – вы хотите отомстить мне за Пин-эр! Как подумаю, что у нее есть такие заступники, чувствую, будто бесы мне руки скрутили! Но обещаю, что больше никогда ее бить не буду… Барышня Пин-эр, идите сюда, я в присутствии госпожи Ли Вань и барышень буду просить у вас прощения… Я виновата, что выпила вчера лишнего и грубо обошлась с вами…