В европейских странах роман тоже появился сначала в избранных фрагментах. В Англии в 1868 году вышли первые восемь глав в переводе Е. Боура, в 1885 году – переводы главы тогдашнего английского китаеведения Герберта Джайлза, в 1919 году – переложение одного из знаменитейших в Англии переводчиков китайской литературы Артура Уэйли. Немецкий перевод Франца Куна вышел в 1932 году, французский в избранных фрагментах – в 1933 году.

Все перечисленные переводы были в той или иной мере адаптированы, приспособлены к привычным представлениям о литературе тех культур, на язык которых делался перевод, или представлены в избранных, наиболее, по мнению переводчиков, интересных для читателя отрывках. Перевод романа во всех деталях, составляющих его особую прелесть, казался европейским переводчикам громоздким и для западного читателя неудобочитаемым – и это несмотря на то, что сходные произведения Стерна, Филдинга, Рабле, Шодерло де Лакло читались и читаются с большим интересом и подробные их описания не отпугивают читателей.

Эту боязнь сохранения подлинного облика переводимого произведения смог преодолеть в себе русский переводчик В. А. Панасюк. Он сначала перевел на русский язык, ничего не опуская, сложнейший исторический роман «Троецарствие» Ло Гуань-чжуна, полный описаний сражений, перечней титулов и должностей и множества исторических подробностей. И, уже имея опыт такого перевода, приступил к «Сну в красном тереме». Переводчик старался передать по-русски все бесчисленные бытовые детали, в изобилии встречающиеся на страницах романа – и в этом преуспел, хотя, может быть, при проверке бдительным взглядом специалиста по китайскому быту кое-что может нуждаться в поправках (как это случилось после проверки знатока истории китайской одежды Л. П. Сычова – он предложил целый ряд уточнений к названиям одежды и деталей одежды), но это, видимо, дело будущего и грядущих переводчиков, ибо В. А. Панасюка уже нет в живых, он умер в 1990 году, едва начав готовить новое издание романа в исправленном переводе. Также впервые были переведены все стихи без исключения, встречающиеся в романе. Переводчик – автор данных строк – столкнулся с многими трудностями, главная из которых состояла в том, что стихи эти – не просто стихотворные вставки, они сочиняются действующими лицами романа и служат их характеристике. Переводчик – кроме стремления к наибольшей точности перевода по тексту – старался передать также и разнообразие написанного в подлиннике.

Так или иначе, перевод В. А. Панасюка состоялся и давно уже имеет своего благодарного читателя. Думается, под впечатлением проделанной им работы был предпринят такой же полный перевод на английский язык. Первые три тома – начальные восемьдесят глав – под названием «История камня, или Сон в красном тереме» в переводе Д. Хоукса вышли в Англии в 1976–1978 годах. Еще два тома, заключительные сорок глав, в переводе Дж. Минфорда, появились в 1982 году. Англоязычная публика, таким образом, вслед за русским читателем стала обладательницей полного, неадаптированного текста великого романа.

При значительно возросшем за последние два десятилетия интересе нашего читателя к восточной, в частности китайской, классике, переиздание романа по-русски стало необходимым: первое издание, вышедшее в 1958 году, давно уже – чуть ли не с момента его выпуска в свет – стало библиографической редкостью. Переводчик В. А. Панасюк начал было сверять текст перевода для нового издания, но сделать этого не успел. Переводчик стихов в значительной части тоже проверил и поправил свои переводы, стараясь не нарушить согласования между прозаическими и стихотворными частями романа. В этом слегка поправленном виде издательство переиздает перевод Панасюка со стихами в переводе Меньшикова, надеясь удовлетворить этим читательский спрос.

Вот первая глава, которой начинается повествование. Мне, автору этой книги, самому пришлось пережить когда-то период чудесных снов, поэтому я решил воспользоваться сказанием о чудесной яшме, чтобы поведать миру «Записи на камне», скрыв подлинные события и факты. Поэтому и героя своего я назвал «Чжэнь Ши-инь»[2].

О каких же событиях, о каких людях рассказывается в этой книге? – спросите вы.

И вот что я отвечу: ныне, когда жизнь окончательно сломила меня, когда удачи перестали сопутствовать мне, я вдруг вспомнил о девушках минувших дней, тщательно сравнил себя с каждой из них и пришел к выводу, что их взгляды и поступки намного возвышеннее моих собственных, а мои пышные брови и усы, право же, не стоят их шпилек и юбок. Мне стало чрезвычайно стыдно от этого, но раскаиваться было бесполезно – время ушло, теперь уж ничего не исправишь! И тогда мне захотелось рассказать Поднебесной о тех днях, когда, пользуясь милостями неба и добродетелями предков, я носил дорогие парчовые халаты и белые шелковые штаны, сладко пил и сытно ел, а потом, презрев родительские наставления и советы учителей и друзей, без пользы загубил свои, еще не развившиеся таланты и бесцельно прожил вторую половину жизни, совершив тем самым тягчайшее преступление.

Пусть сам я грешен – сознаюсь в этом, – но при чем здесь обитательницы женских покоев? Ведь не должны они оставаться в безвестности только потому, что я когда-то был непутевым, а теперь пожелал бы умолчать о своих прежних недостатках!

Да, именно поэтому я и должен писать. Ни жесткий плетеный стул, ни дымный очаг в моей убогой лачуге не могут помешать мне осуществить заветную мечту. Да и утренний ветерок и вечерняя луна, ивы у крыльца и цветы во дворе вызывают во мне желание взяться за кисть. Правда, я не отличаюсь большой ученостью, но разве я не могу воспользоваться вымышленными фразами и простыми деревенскими выражениями для того, чтобы излить свою душу?! Это поможет осветить жизнь женских покоев, развеять скуку и открыть глаза таким людям, как я сам. Не должен ли я написать книгу хотя бы ради этого? Вот почему своего второго героя я назвал Цзя Юй-цунь[3].

Кроме того, в книге употребляются такие слова, как «сон», «грезы»[4], – в них-то и заключается основная идея повествования. Я хотел бы, чтобы читатель задумался над этими словами.

Дорогой читатель, ты спросишь – с чего же начинается мой рассказ? Хотя ответ на этот вопрос граничит с вымыслом, в нем есть много интересного.

Это случилось в незапамятные времена, когда богиня Нюй-ва у подножия скалы Уцзияй в горах Дахуаншань выплавила тридцать шесть тысяч пятьсот один камень высотой в двенадцать чжанов[5] и по двадцать четыре чжана в длину и ширину, чтобы заделать пролом в небосводе. Но употребила она лишь тридцать шесть тысяч пятьсот камней; неиспользованным остался один камень, который был брошен у подножия хребта Цингэн.

Кто бы мог подумать, что этот камень, пройдя переплавку, обретет чудесные свойства? Он научился передвигаться, увеличиваться и уменьшаться в размерах, и только одно не давало ему покоя и заставляло вечно роптать на свою судьбу: он не вошел в число избранных, которым выпала доля участвовать в починке небосвода. Целые дни он скорбел и страдал.

Однажды в момент отчаяния чудесный камень неожиданно увидел двух приближающихся к нему монахов, – одного буддийского, другого даосского, с необычной внешностью и манерами. Они подошли к подножию хребта Цингэн, опустились на землю и стали беседовать. Взгляд их упал на этот кристально чистый камень, который сейчас сжался и стал не больше яшмовой подвески к вееру. Буддийский монах взял камень, взвесил его на ладони и с улыбкой сказал:

– Судя по внешнему виду, ты не простой камень. Только пользы от тебя никакой нет. Надо выгравировать на твоей поверхности несколько иероглифов, чтобы кто-нибудь, увидев тебя, понял, что перед ним чудесная вещь, и унес тебя в прекрасную цветущую страну, в семью ученых, носящих кисти на шапках, в приют наслаждений и роскоши, богатства и неги, чтобы там прошел твой период грез и снов.