Другая линия исследований связана с историческим фоном, на котором создавался роман – и здесь пальма первенства, несомненно, принадлежит проф. Фэн Ци-юну. Под его руководством обнаружены и обследованы семейные кладбища семьи Цао, одно в провинции Ляонин, другие два, двух ветвей фамилии Цао, на севере современной провинции Хэбэй и на западе от Пекина. На основании найденных там записей была восстановлена подробнейшая генеалогия семьи Цао в нескольких ее ветвях в шестнадцати поколениях, последним из которых оказалось поколение Цао Сюэ-циня – на этом генеалогия обрывается. Последним в ветви Цао Иня оказывается человек по имени Цао Тянь-ю. Имена автора романа Цао Чжань и Цао Сюэ-цинь в родословной не обнаружены, но некоторые исследователи – одни со значительной долей сомнения, другие вполне уверенно – отождествляют его с Цао Тянь-ю. В любом случае ближайшее окружение и историю семьи удалось восстановить вполне достоверно, по подлинным документам, и параллель между семьями Цао в действительной жизни и семейством Цзя в романе устанавливается во многих деталях.

Другая находка Института и его руководителя Фэн Ци-юна – это небольшое поместье под Пекином, о котором мы уже упоминали. Это небольшой одноэтажный домик в четыре комнатки, обнесенный, как это обычно в Китае, каменной оградой выше человеческого роста. В одной из комнат, стены которой, как везде в обычном, не дворцового типа китайском жилище, покрыты штукатуркой и побелены, под поздним слоем побелки обнаружены стихотворные записи, причем одна из записей принадлежит, несомненно, хозяину дома. Это единственный автограф Цао Сюэ-циня, нам достоверно известный. В домике сейчас музей. Вокруг него обширное поле, на север – горы, с запада расположены два монастыря, выдающиеся памятники китайской храмовой архитектуры: монастырь Лежащего Будды и монастырь Бирюзовых Облаков. Почти все сохранилось в том виде, как во время жизни автора романа, и можно представить себе обстановку, в которой роман создавался. Недаром проф. Фэн Ци-юн, когда писал свои исследования о жизни автора и его предков и об истории создания романа, любил поселяться в парке Сяншань на склонах тех гор на западе, где расположен монастырь Бирюзовых Облаков.

В результате многолетних усердных поисков в литературе, современной Цао Сюэ-циню, удалось выяснить круг его друзей в последние годы жизни. Это, прежде всего, упоминавшиеся уже Дуньчэн, Дуньминь и Чжан И-цюань. К ним надо добавить еще некоего Чжиху-соу, из записи которого на полях одной из рукописей мы узнали год смерти Цао Сюэ-циня. Но, может быть, самый значительный – человек, которого мы знаем только по его псевдониму Чжи-янь чжай – «Хозяин кабинета Коробочка для румян». Чжи-янь чжай оставил и на полях рукописей романа, и между строк, и в добавление к основному тексту множество своих заметок, которые дают в высшей степени важные сведения о творческой истории романа, об обстоятельствах жизни Цао Сюэ-циня и его семьи, а также критические замечания по тексту. Исходной точкой исследования романа всегда служили эти заметки – недаром они сейчас собраны воедино в книге тайваньского ученого Чэнь Цин-хао. По всему видно, что «Хозяин кабинета» – человек очень близкий автору романа. По некоторым особенностям языка можно думать, что это – уроженец города Янчжоу, где служил дед, а потом и отец Цао Сюэ-циня. Некоторые исследователи даже думают, что это – женщина, с которой списан образ одной из центральных фигур романа, двоюродной сестры героя романа Ши Сян-юнь. А если это так, то можно думать, что это не хозяин, а «хозяйка кабинета», и, может быть, вдова Цао Сюэ-циня, упоминаемая в одном из стихотворений Дуньчэна на смерть автора романа: «Со слезами выплеснут к благим Небесам голос его вдовы».

На южной окраине Пекина по плану и под руководством Фэн Ци-юна в последние два десятилетия разбит парк под названием «сад Роскошных зрелищ». Его создатель, внимательно следуя описанию сада, дворцовых построек и павильонов в романе «Сон в красном тереме», решил восстановить этот парк. Сейчас все необходимые постройки возведены или находятся в стадии завершения, вплоть до деревушек, где на окраине парка живут слуги. Прорыты ручейки и пруды, через них переброшены мостики. Строения украшены надписями, сочиненными по роману членами семьи Цзя. Памятуя, что в романе парк разбивают к приезду старшей сестры Бао-юя, императорской жены Юань-чунь, и что в честь ее, «государыни императрицы», на подмостках в парке было устроено представление, каждый год весной в воссозданном парке тоже устраивается представление «Приезд императрицы», где действующими лицами выступают персонажи романа. Неподдельная любовь к великому произведению Цао Сюэ-циня и энтузиазм его исследователей не могут не вызвать восхищения.

Сцена «Приезд императрицы» – не единственный эпизод из романа «Сон в красном тереме», легший в основу как пьес народного театра, так и книжек-картинок для детей и новогодних поздравительных картин. Содержанием всех этих произведений может быть и глава, где Ши Сян-юнь, опьяненная, засыпает на садовой скамейке, и сценка, в которой четыре красавицы ловят рыбу в пруду, и трагические судьбы служанки Юань-ян или двух сестер Ю, дальних родственниц семейства Цзя, и комические эпизоды с деревенской старухой Лю – и многое другое. В конце восьмидесятых годов в Китае был поставлен телесериал, где глава за главой показаны почти все основные линии сюжета романа «Сон в красном тереме», и сейчас изображения артистов в роли героев и героинь романа перекочевали и на почтовые открытки, и на закладки для книг, и на иллюстрации к популярным пересказам романа…

В наше время роман находит все более и более широкого читателя. Раньше в литературных анекдотах отец, обнаружив, что дочка не спит по ночам и обливается слезами, читая роман, выражал по этому поводу свое крайнее неудовольствие. Ведь стержнем «Сна в красном тереме» все-таки является любовь Цзя Бао-юя и Линь Дай-юй, а девушке о таких вещах думать не полагалось. Теперь же при гораздо более свободных нравах никому не придет в голову запрещать детям и тем более подросткам читать ни «Сон в красном тереме», ни знаменитые пьесы о всепобеждающей любви – «Западный флигель» Ван Ши-фу (конец XIII – начало XIV вв.) или «Пионовую беседку» Тан Сянь-цзу (1550–1617) – обе пьесы, кстати, читают (тайком, конечно) две героини романа Линь Дай-юй и Сюэ Бао-чай.

В странах китайского культурного ареала роман «Сон в красном тереме» в течение всего XIX века переводить не приходилось: китайский язык был знаком любому образованному человеку, и в Японии или Корее роман читали в подлиннике. Перевод потребовался только в XX веке, когда классическое образование заменилось современным европеизированным и уже далеко не каждый мог читать по-китайски. Тогда-то, в 1920 году, и появились массовые переводы китайской классической литературы на японский язык, в том числе и перевод «Сна в красном тереме», выполненный Юкида Роханом и Хираока Рюдзё, сопровождавшийся для желающих и подлинным китайским текстом. Потом выходили и другие переводы, издаваемые неутомимым проповедником произведений мировой литературы издательством «Иванами сётэн».

Россия и Европа по понятным причинам китайскую литературу в подлиннике не читали, для знакомства с нею потребны были переводы. И они появились – силами русских и европейских китаеведов. Первыми здесь были русские, ученики Пекинской духовной миссии. Их заслуга не только в приобретении одной из рукописей ранней редакции романа, о которой мы уже писали. Ученик миссии А. И. Кованько, возвратившись из Китая в 1836 году, опубликовал под псевдонимом Дэ Мин очерки под названием «Поездка в Китай» (журнал «Отечественные записки» за 1841–1843 годы). К заключительной части он приложил перевод вступления к первой главе «Сна в красном тереме», и это было первой попыткой в Европе продемонстрировать шедевры китайской литературы на образцах. Частичные переводы отдельных глав и фрагментов романа включались постоянно русскими китаеведами в их учебные программы в Университете. Ведущий китаист XIX века акад. В. П. Васильев впервые в мире издал «Очерк истории китайской литературы» в составе «Всеобщей истории литературы» В. Ф. Корша (1880). Подобного очерка до того не было не только в западных странах, но и в самом Китае. Включив в свой очерк китайскую повествовательную прозу, В. П. Васильев особо отметил как выдающееся произведение, могущее стать наравне с шедеврами мировой литературы, роман «Сон в красном тереме».