Сян-юнь кивнула в знак согласия и промолвила:

– Я только что подумала, что, поскольку вчера вы писали стихи о бегонии, теперь следовало бы воспеть хризантему. Как твое мнение?

– Да, сейчас самое время писать о хризантеме, – согласилась Бао-чай, – но только я боюсь, что больно уж много стихов на эту тему у древних поэтов.

– Мне тоже это пришло в голову, – призналась Сян-юнь, – тут, пожалуй, можно впасть в подражание.

Бао-чай погрузилась в размышления.

– Придумала! – наконец воскликнула она. – Нашла! Хризантема должна быть на втором плане, а человек на первом. Мы придумаем несколько заголовков из двух-трех слов, причем первые слова будут служить пояснением, а последнее слово – обозначать предмет, который мы собираемся воспевать. Названием предмета будет служить «хризантема», а пояснение мы найдем из числа общеупотребительных слов. Даже если мы будем писать стихи о хризантеме так, как писали древние поэты, это не будет подражанием. Описывать пейзаж и вместе с тем воспевать какой-то предмет – это уже что-то новое!

– Очень хорошо, – одобрила Сян-юнь. – Но все же – какие могут быть заголовки? Придумай хоть один, а я постараюсь придумать другие.

– Мне кажется, «Сон о хризантеме» было бы неплохо, – поразмыслив немного, заметила Бао-чай.

– Прекрасно! – согласилась Сян-юнь. – У меня тоже есть один заголовок: «Тень хризантемы». Подойдет?

– Хорошо, – сказала Бао-чай, – хотя, кажется, кто-то уже писал об этом. Но ничего, пусть у нас будет побольше заголовков. Предлагаю еще один.

– Говори скорее! – заторопила Сян-юнь.

– «Вопрошаю хризантему», – произнесла Бао-чай. – Подходит?

Сян-юнь хлопнула ладонью по столику в знак одобрения, а затем проговорила:

– И я придумала: «Разыскиваю хризантему»! Нравится?

– Неплохо! – согласилась Бао-чай. – Давай придумаем десяток, а потом все сразу запишем.

С этими словами она взяла со столика тушь, растерла ее и обмакнула кисть, приготовившись писать. Сян-юнь выхватила кисть у нее из рук и велела называть заголовки. Вскоре десять заголовков было написано. Сян-юнь прочла их и улыбнулась:

– Десять заголовков не составляют полного набора – надо двенадцать. Давай придумаем еще, и это будет похоже на альбом каллиграфии или живописи.

Бао-чай задумалась, и вскоре у нее были готовы еще два заголовка – таким образом, всего двенадцать.

– Теперь расположим их по порядку, – предложила она.

– Верно, – согласилась Сян-юнь, – нужно, чтобы хризантема была описана последовательно и всесторонне.

– Итак, первое стихотворение будет называться «Мечтаю о хризантеме», – начала Бао-чай. – Но поскольку я о ней мечтаю, я должна ее разыскать, отсюда второе стихотворение должно быть – «Разыскиваю хризантему». Но сначала нужно ее посадить. Поэтому третье стихотворение – «Сажаю хризантему». После того как я посадила хризантему, я пришла и любуюсь ею. Значит, четвертое стихотворение должно быть озаглавлено «Любуюсь хризантемой». Но когда я любуюсь ею, меня охватывает радость, и я срываю цветок, чтобы поставить в вазу. Итак, пятое – «Украшаю стол хризантемами». Однако, если я не воспою хризантему в стихах, она потеряет всю свою прелесть, поэтому для шестого стихотворения надо дать заголовок – «Воспеваю хризантему». Но как только мы вступили в область поэзии, нельзя не взяться за кисть и за тушь, следовательно, седьмое стихотворение должно быть озаглавлено «Рисую хризантему». Предположим, я нарисовала хризантему, но если я буду молчать, никто не поймет, в чем ее прелесть, поэтому восьмое стихотворение следует назвать «Вопрошаю хризантему». Если бы хризантема умела объяснить все, что она чувствует, это вызвало бы еще большее желание сблизиться с нею и украсить себя ею, поэтому девятое стихотворение следует назвать «Закалываю хризантему в волосы». На этом человеческие чувства к хризантеме можно считать исчерпанными, поэтому следующие стихи могут называться только «Тень хризантемы» и «Сон о хризантеме». И наконец, стихотворение, в котором будут сконцентрированы все чувства, переживаемые в предыдущих, будет называться «Увядшая хризантема». Таким образом, сюда вошло все самое интересное, что можно сказать о хризантеме за три месяца ее цветения.

Сян-юнь записала все, что говорила Бао-чай, и спросила:

– Рифмы будем ограничивать?

– Больше всего в жизни я не люблю ограничивать рифмы! – призналась Бао-чай. – Лишь бы стихи были хорошие, а рифму ограничивать ни к чему! Назовем только темы! В конце концов, мы все это делаем для развлечения, а не для того, чтобы создавать себе затруднения!

– Ты права! – согласилась Сян-юнь. – Так стихи будут лучше! Но ведь нас всего пятеро, а тем двенадцать – неужели каждый станет сочинять по двенадцать стихотворений?

– Это, пожалуй, трудно, – промолвила Бао-чай. – Давай лучше сначала запишем рифмы, завтра наклеим их на стене, и пусть каждый сочиняет то, что может. Кто сочтет себя очень талантливым, сочинит сразу двенадцать стихотворений! Остальные напишут по одному. Самый находчивый и сочинивший быстрее всех будет победителем. Кто не успеет сочинить стихотворение к тому моменту, когда все двенадцать будут готовы, – пусть платит штраф.

– Договорились, – заключила Сян-юнь.

Тогда они погасили лампу и легли спать. О том, что произошло на следующее утро, можно узнать из тридцать восьмой главы.

Итак, Бао-чай и Сян-юнь обо всем договорились. За ночь больше не произошло ничего, достойного упоминания.

На следующий день Сян-юнь пригласила матушку Цзя в сад полюбоваться коричными цветами.

– Что ж, это интересно! – заметила матушка Цзя. – Придется пойти, чтобы доставить ей удовольствие.

В полдень матушка Цзя, захватив с собой госпожу Ван, Фын-цзе и тетушку Сюэ, пришла в сад.

– Где здесь красивее всего? – спросила она.

– Где вам понравится, там и остановимся, – ответила госпожа Ван.

– В «павильоне Благоухающего лотоса» уже все приготовлено, – сказала Фын-цзе. – Неподалеку оттуда у подножия холма пышно распустились два коричных дерева, и в речушке вода прозрачна, как кристалл. Посидим в беседке. Посмотрим на воду, и в глазах светлее станет.

– Вот и хорошо, – согласилась матушка Цзя.

Все направились к «павильону Благоухающего лотоса». Этот павильон возвышался посреди пруда, его окна выходили на все стороны, справа и слева к нему примыкали террасы, сооруженные прямо над водой, а с них на берег были перекинуты мостики.

Едва все вступили на бамбуковый мостик, как Фын-цзе ухватила матушку Цзя за руку:

– Шагайте тверже и шире, не бойтесь, этот мост хоть и скрипучий, но прочный.

Войдя в павильон, матушка Цзя увидела два столика, стоявшие возле перил. На одном из них были расставлены кубки для вина, разложены палочки для еды, а на другом – чайные приборы, разноцветные чашки и блюдца. Немного поодаль расположились служанки – одни кипятили чай, другие подогревали вино.

– Как хорошо, что вспомнили и про чай! – с улыбкой сказала матушка Цзя. – Мне здесь нравится, везде так чисто!

– Это сестра Бао-чай помогла мне все приготовить, – тоже улыбаясь, ответила Сян-юнь.

– Я всегда говорила, что эта девочка очень внимательна, – заметила матушка Цзя, – она всегда все предусмотрит.

Увидев вертикальные парные надписи, висевшие на столбах перед входом, матушка Цзя приказала Сян-юнь прочесть их вслух.

Сян-юнь прочитала:

Матушка Цзя подняла голову, поглядела на горизонтальную доску с надписью над входом и, обернувшись к тетушке Сюэ, промолвила: