Окончив, он снова несколько раз поклонился и лишь после этого встал.

– Не болтал бы глупостей! – крикнул Бао-юй, не в силах сдержать улыбки, и слегка толкнул Бэй-мина ногой. – Люди услышат, смеяться будут!

Бэй-мин взял курильницу и последовал за Бао-юем.

– Я сказал монахине, что вы еще ничего не кушали, – предупредил он, – и велел ей собрать чего-нибудь поесть. Я ведь знаю, что сегодня дома устраивается большой пир, там будет весело и шумно и поэтому вы постарались скрыться. Конечно, провести день в тишине и покое неплохо, но зачем быть голодным?!

– Разумеется, если не пить вина и не смотреть спектакль, то не помешало бы покушать, – согласился Бао-юй.

– Верно, – одобрительно заметил Бэй-мин. – Но только я хотел бы напомнить вам, что дома будут беспокоиться. Неудобно поздно возвращаться в город! Вам следовало бы вернуться домой пораньше, второй господин! Тогда ваши бабушка и матушка не будут беспокоиться, да и все жертвоприношения уже закончены. Вы можете не участвовать в развлечениях. Это дело ваше, но родителям надо оказывать уважение. Если вы не будете слушать бабушку и матушку, даже богиня, которой вы только что молились, не будет иметь покоя! Вы поняли меня?

– Да, догадался, – ответил Бао-юй, поняв намек Бэй-мина. – Ты уехал со мной один и боишься, что по возвращении домой всю вину за мое отсутствие взвалят на тебя, и стал выдумывать причины, чтобы уговорить меня поскорее отсюда уехать. А я приехал сюда, чтобы совершить жертвоприношение и затем ехать домой пить вино и смотреть представление. Разве я говорил, что хочу остаться здесь на весь день? Свой обет я выполнил, а теперь поехали домой, чтобы о нас не беспокоились!

– Вот это верно! – воскликнул Бэй-мин.

Они вошли в молитвенный зал. Старая монахиня уже расставила на столе простые овощные кушанья. Бао-юй немного закусил, Бэй-мин тоже поел. Потом они сели на коней и по прежней дороге помчались в город.

– Осторожнее, второй господин! – предостерегающе кричал Бэй-мин, ехавший позади Бао-юя. – Лошадь необъезженная, держитесь покрепче!

Вскоре добрались до города. Бао-юй незаметно проскользнул черным ходом в сад и побежал во «двор Наслаждения розами». Си-жэнь дома не было, лишь несколько старых служанок присматривали за комнатами. Когда Бао-юй вошел, они просияли от радости.

– Амитофо, наконец вы пришли! – стали восклицать они. – Барышня Хуа Си-жэнь чуть с ума не сошла от беспокойства, дожидаясь вас! Только что все сели за стол, идите скорее, второй господин!

Бао-юй торопливо разделся, сам разыскал праздничный костюм, облачился в него и спросил у служанок:

– В каком месте устроили празднество?

– В большом расписном зале, который недавно построили, – ответили старухи.

Бао-юй направился прямо в расписной зал. Еще издали до его слуха донеслись звуки свирелей и флейт. Миновав проходной зал, он вдруг заметил Юй-чуань, которая в одиночестве сидела на террасе и плакала. При появлении Бао-юя она тяжело вздохнула и, прищелкнув языком, воскликнула:

– Ай! Наконец-то явился феникс! Скорее входите! Стоило вам еще на минуту опоздать, и вы бы испортили все веселье!

– Ты догадываешься, где я был? – спросил ее Бао-юй.

Однако Юй-чуань уже отвернулась и, не обращая на него внимания, принялась утирать слезы. Бао-юй почувствовал недовольство. Он вошел в расписной зал, поклонился матушке Цзя и госпоже Ван. Его появление действительно произвело на всех не меньшее впечатление, чем если бы явился феникс.

– Почему так поздно? Где ты был? – спросила матушка Цзя. – Что же ты не поздравляешь старшую сестру Фын-цзе?

Обратившись к виновнице торжества, матушка Цзя добавила:

– Твой братец ни в чем не разбирается! У нас происходит такое важное событие, а он тайком убежал из дому! Никуда не годится! Если это повторится еще раз, придется рассказать отцу, когда тот вернется, – пусть его хорошенько поколотит!

– Поздравление – это мелочь, – возразила Фын-цзе. – Но уезжать из дому, никого не предупредив и не взяв с собой провожатых, брату Бао-юю никак не следовало! На улицах всегда много повозок, лошадей, и уже одно это заставляет беспокоиться! К тому же людям нашего круга, если приходится выезжать из дому, необходимо строго соблюдать все правила приличия!

– И почему все слуги его слушаются? – начала возмущаться матушка Цзя. – Едут за ним куда ему вздумается, не доложив об этом ни слова!.. Куда ты ездил? Кушал уже что-нибудь? В дороге тебя никто не напугал?

– У Бэйцзинского вана умерла одна из его любимых наложниц, – объяснил Бао-юй, – и я поехал, чтобы выразить ему соболезнование. Когда я увидел, что ван так убивается и плачет, мне неудобно было сразу его покинуть, и я задержался.

– Смотри, больше тайком не уезжай! – предупредила матушка Цзя. – Непременно говори мне, не то я в самом деле расскажу отцу!

Бао-юй пообещал.

Матушка Цзя хотела еще распорядиться, чтобы отколотили слугу, который сопровождал Бао-юя, но ее стали отговаривать:

– Не сердитесь, почтенная госпожа! Ведь Бао-юй обещал, что больше ничего подобного не случится. Да и вернулся он благополучно, так что давайте лучше веселиться!

Матушка Цзя все время беспокоилась о Бао-юе и сердилась на него за непослушание, но сейчас, когда он вернулся, она была вне себя от радости, и гнев ее тут же исчез. Да это и понятно, и распространяться об этом незачем. Она стала ласкать Бао-юя и снова заботливо расспрашивать, как он себя чувствует после поездки, поел ли, не напугался ли в дороге!

Вскоре пришла Си-жэнь, чтобы прислуживать Бао-юю. Все постепенно успокоились и снова стали слушать пьесу.

В этот день ставилась пьеса «Терновая шпилька». Матушка Цзя и тетушка Сюэ бурно переживали представляемые на сцене события, их глаза то наполнялись слезами от радости, то они смеялись, то громко выражали негодование и возмущение.

Если вы хотите узнать, чем окончился праздник, прочтите сорок четвертую главу!

Сейчас мы расскажем о том, как Бао-юй и его сестры смотрели пьесу «Терновая шпилька».

Когда начался акт «Муж совершает жертвоприношение», Дай-юй сказала Бао-чай:

– Этот Ван Ши-пэн кажется мне каким-то странным: не все ли равно, где устраивать жертвоприношение? Обязательно ему надо бежать на берег реки! Ведь пословица гласит: «Глядя на вещь, вспоминаешь о ее хозяине». В конце концов, вся вода Поднебесной имеет один источник, так что можно безо всяких опасений где угодно набрать чашку, поплакать над нею и таким образом полностью излить свои чувства.

Бао-чай ничего не ответила, но Бао-юй, слышавший эти слова, заметно смутился.

Расскажем еще о матушке Цзя. Она думала о том, что сегодня день необычный и поэтому надо дать возможность Фын-цзе повеселиться в свое удовольствие. Сама матушка Цзя не любила долго сидеть за столом, поэтому она удалилась из зала, где происходило пиршество, прилегла на тахту и вместе с тетушкой Сюэ продолжала смотреть пьесу. Перед ними стоял маленький столик, на котором были расставлены блюда с их излюбленными яствами. Когда им хотелось, они отведывали яства, а не хотелось есть – беседовали между собой. Все блюда с больших столов они распорядились раздать служанкам, для которых столы не ставились, и приказали им угощаться на террасе как им вздумается, освободив их от обязанности соблюдать этикет. Госпожа Ван и госпожа Син расположились за высоким столиком, который стоял на полу, а барышни разместились на нескольких циновках снаружи.

Вскоре матушка Цзя позвала к себе госпожу Ю и приказала ей:

– Пусть Фын-цзе сядет на возвышении, а ты ей хорошенько прислуживай! Обязанности хозяйки возьмешь на себя, ей надо отдохнуть – ведь она и так целый год трудилась изо всех сил.

– Она говорит, что не привыкла сидеть на почетном месте, – ответила госпожа Ю, – сверху ей все кажется, что она сидит не так, как надо, и даже вина не может пить.