– Сегодня вид у тебя немного лучше, – произнес он, внимательно присмотревшись.

Дай-юй заметила, что Бао-юй одет в короткий халат из красного шелка, подпоясанный широким поясом, который одновременно служил полотенцем для вытирания пота, в зеленые шелковые штаны, а на ногах его – простые носки с золотой и шелковой вышивкой и домашние туфли, расшитые бабочками, порхающими среди цветов.

– Как ты мог прийти в таких туфлях? – воскликнула обеспокоенная Дай-юй. – Ведь идет дождь! Скорее снимай их и просуши!

– Я пришел в деревянных башмаках, – с улыбкой ответил ей Бао-юй, – но на террасе их снял.

Дай-юй осмотрела его шляпу и плащ. Такой тонкой и искусной работы ей никогда прежде не приходилось видеть, и она спросила Бао-юя:

– Из какой травы сделан твой плащ? Она даже не торчит, как иглы у ежа!

– Плащ, шляпу и ботинки прислал мне в подарок Бэйцзинский ван, – ответил Бао-юй. – В таком наряде он сам ходит во время дождя. Если хочешь, я достану и тебе такое одеяние!.. Что касается остального наряда, то он весьма обычен. Наибольший интерес представляет шляпа. Самую макушку у нее можно снять, и останутся только одни поля, а зимой во время снегопада их можно прикрепить застежкой к шапочке. Такие шляпы могут носить и мужчины и женщины, и если хочешь, я пришлю тебе такую шляпу, можешь носить ее зимой.

– Мне она не нужна, – ответила Дай-юй. – Если я буду ее носить, меня примут за одну из тех рыбачек, какие выступают на подмостках и каких рисуют на картинках!..

Но едва она произнесла эти слова, как сразу спохватилась, что нечто подобное она только что сказала Бао-чай. Она вся зарделась от стыда, обхватив голову руками, прижалась лицом к столу и тут же закашлялась.

Бао-юй не обратил на слова Дай-юй никакого внимания. Однако он заметил на столе стихи, взял их, прочел и не смог удержаться от одобрительных восклицаний.

Дай-юй стремительно вскочила с места, выхватила у него бумагу и стала жечь над лампой.

– Все равно я запомнил, – с улыбкой сказал Бао-юй.

– Я хочу отдохнуть, – бросила в ответ Дай-юй. – Уходи, пожалуйста, придешь завтра!

Бао-юй вытащил из-за пазухи золотые часы величиной с грецкий орех и посмотрел на них – стрелка указывала девять часов.

– Да, тебе надо отдыхать, – проговорил он, пряча часы, – я тебя опять потревожил.

С этими словами он накинул плащ и направился к выходу, но неожиданно обернулся:

– Если хочешь что-нибудь поесть, скажи мне! Я завтра сообщу бабушке, и она велит все прислать. Это лучше, чем спорить с глупыми бабами-служанками.

– Ладно, я подумаю на досуге и завтра тебе скажу, – пообещала Дай-юй. – А теперь уходи скорее, дождь усилился. У тебя есть провожатые?

– Есть! – отозвались за Бао-юя женщины. – Уж и фонарь зажгли, и зонт раскрыли, только ждем господина!

– И в такую погоду они вздумали зажигать фонарь! – воскликнула Дай-юй.

– Ничего, это «бараний рог», – ответил ей Бао-юй, – он не боится дождя.

Дай-юй, не слушая его, сняла с полки круглый стеклянный фонарик, приказала зажечь в нем восковую свечу, а затем протянула Бао-юю со словами:

– Этот фонарь посветлее, его специально зажигают во время дождя.

– Такой фонарь у меня тоже есть, – возразил Бао-юй, – но я приказал не зажигать его, а то можно поскользнуться и разбить.

– По-твоему, лучше, чтоб разбился человек? – спросила Дай-юй. – Ведь ты не привык ходить в деревянных башмаках! Если уж ты так боишься поскользнуться, пусть служанки несут фонарь! Мой фонарь легче твоего, я всегда беру его с собой во время дождя. Возьми его, а завтра мне пришлешь!.. Если разобьешь, не беда! Я только не понимаю, почему ты вдруг стал скрягой, который «готов разрезать себе живот, чтобы спрятать жемчуг?»

Бао-юй молча принял у нее фонарь и вышел. Впереди него шли две женщины с раскрытым зонтом и несли фонарь «бараний рог», а позади следовали девочки-служанки с раскрытым зонтом. Бао-юй отдал фонарь, который ему вручила Дай-юй, одной из девочек-служанок и сам пошел рядом с нею.

Но едва ушел Бао-юй, как в комнату Дай-юй вошли служанки со «двора Душистых трав» – тоже с фонарем и зонтом – и, протягивая Дай-юй пакет с ласточкиными гнездами и белоснежным сахаром, сказали:

– Это лучше покупного. Наша барышня посылает это вам, а когда все используете, она пришлет еще.

– Очень вам благодарна! – ответила Дай-юй, позвала служанок и приказала им угостить женщин чаем.

– Мы чай пить не будем, у нас дела, – ответили они.

– Я знаю, что вы очень заняты, – с улыбкой отвечала им Дай-юй. – Ведь сейчас прохладно, ночи длинные, что же вам делать, как не играть в карты и пить вино?

– Не буду обманывать вас, барышня, – сказала одна из женщин, – в этом году мне повезло! Каждую ночь у ворот дежурит несколько человек, а спать во время дежурства нехорошо, и поэтому мы каждый вечер собираемся и играем. Тут и до смены своей досидишь, и тоску разгонишь! Все игры сегодня возглавляю я, так что мне надо спешить! К тому же ворота в сад уже заперты.

– Извините, что из-за меня вы оторвались от дела, – проговорила Дай-юй, – ведь вам пришлось мокнуть под дождем! Идите, пожалуйста, я не буду мешать вам разбогатеть!

Она приказала своим служанкам дать женщинам по нескольку сот монет и налить им вина, чтобы они согрелись.

– Не расходуйтесь на угощение, – сказали ей женщины. Они поклонились Дай-юй, взяли деньги, которые им предложили, и, раскрыв зонты, ушли.

Цзы-цзюань, принявшая у них ласточкины гнезда, переставила лампу, опустила на дверь занавеску и помогла Дай-юй улечься спать.

Лежа на высокой подушке, Дай-юй не могла уснуть, она все время думала о том, что у Бао-чай есть мать и старший брат, и завидовала ей. Потом мысли ее перенеслись к Бао-юю, который всегда ласково относился к ней, и ей стало странно, почему она до сих пор относится к нему с подозрением. Потом снова ее внимание привлек дождь, шумевший в листьях бамбука и бананов, она почувствовала холод, проникавший через шелковый полог, ей стало грустно, и из глаз ее невольно потекли слезы. Лишь когда настало время четвертой стражи, она уснула. Но о том, как прошла эта ночь для Дай-юй, мы рассказывать не будем.

Если вам любопытно узнать, что происходило потом, загляните в следующую главу.

В прошлой главе мы говорили о том, что Дай-юй не спала почти всю ночь и уснула лишь во время четвертой стражи. Больше мы о ней пока рассказывать не будем.

Сейчас речь пойдет о Фын-цзе, которую позвала к себе госпожа Син. Фын-цзе, не догадываясь, по какому делу ее зовут, торопливо оделась, приказала подать коляску и отправилась к свекрови.

При появлении Фын-цзе госпожа Син выслала из комнаты всех служанок и осторожно сказала:

– У меня есть одно довольно затруднительное дело, и я, не зная, что предпринять, решила посоветоваться с тобой. Моему мужу приглянулась Юань-ян, и он решил сделать ее своей наложницей. Вот он и велел мне поговорить со старой госпожой и добиться ее согласия. В том, что он хочет взять себе наложницу, нет ничего особенного, но только я боюсь, что старая госпожа не отдаст Юань-ян. Как бы это устроить?

– По-моему, вам лучше не навлекать на себя неприятности, – возразила Фын-цзе. – Ведь старая госпожа даже аппетит теряет, если возле нее нет Юань-ян! Как же она согласится отдать ее? Я слышала, как старая госпожа не раз говорила: «Цзя Шэ уже в летах, зачем ему еще наложницы? Если он возьмет себе девушку, то, кроме страданий, ничего ей не доставит да сам еще распустится, перестанет заботиться о своем здоровье, забросит служебные дела и будет лишь пьянствовать с наложницей!» Вы понимаете, госпожа, что затевает старший господин Цзя Шэ? Подумайте, разве можно успеть спрятаться от тигра, если пощекотать его травинкой в носу? Можете сердиться на меня, госпожа, но к старой госпоже я с такой просьбой пойти не посмею. Из этого ничего не получится, и я зря навлеку на себя неприятности. Ваш муж в преклонном возрасте, и рассудок у него не тот, что был раньше. Я бы советовала вам, госпожа, уговорить его отказаться от своего намерения. Ведь он не чета молодым, для которых в подобных делах никаких препятствий не существует. У него много братьев, племянников, сыновей, внуков, и если он займется такими глупостями, как он будет смотреть всем в глаза?