– Вы слышали, тетушка? – воскликнула Фын-цзе, обращаясь к тетушке Сюэ. – Разве не так я говорила? Ведь все получается, как сказала я!

– Так и должно быть, – подтвердила тетушка Сюэ. – О внешности Си-жэнь я не говорю, но ее поведение, характер и умение обращаться с людьми поистине редки!

– Разве вам известны достоинства Си-жэнь? – сквозь слезы спросила госпожа Ван. – Я сама знаю, что она в десять раз лучше Бао-юя! Если она будет служить ему всегда, можно считать, что Бао-юю повезло!

– Если так, почему бы ей с завтрашнего дня не открыть лицо[122] и совсем не перейти жить к Бао-юю? – вставила Фын-цзе.

– Это, пожалуй, не годится, – возразила госпожа Ван. – Бао-юй еще слишком молод, да и отец не разрешит ему обзаводиться наложницами. Кроме того, Бао-юй смотрит на Си-жэнь как на служанку, и хотя ведет себя с ней вольно, но все же слушается ее. Если Си-жэнь станет его наложницей, она не осмелится ему перечить. Придется пока эту мысль оставить, а годика через два-три поговорим.

Так как больше разговаривать было не о чем, Фын-цзе поклонилась госпоже Ван и вышла из комнаты. На террасе ее ждали несколько экономок, чтобы доложить о делах. Едва Фын-цзе вышла, как они торопливо приблизились к ней и сказали:

– О чем это вы так долго разговаривали с госпожой? Наверное, утомились!

Фын-цзе ничего не ответила, закатала рукава своего платья и остановилась на пороге.

– Здесь прохладнее, – заметила она, – я постою немного, пусть меня обдует ветерок, а затем пойдем.

Она помолчала, потом, обратившись к служанкам, добавила:

– Так вы утверждаете, что я слишком долго разговаривала с госпожой? А что бы вы стали делать на моем месте, если б госпожа вдруг вспомнила все дела за двести лет и потребовала, чтобы вы ей все объяснили?

Она снова помолчала, холодно усмехнулась и сказала:

– Придется теперь быть с ними построже! Что же, пусть жалуются на меня госпоже, я не боюсь! Пусть эти распутные и болтливые бабы не пытаются что-либо получить! Вычитать будут у всех! Срезали жалованье служанкам, и они стали роптать на меня! А подумали они о том, достойны ли иметь трех служанок?!

Ругаясь и вслух выражая свое недовольство, Фын-цзе отправилась к матушке Цзя. Но об этом мы рассказывать не будем.

Между тем тетушка Сюэ, Бао-чай и другие девушки, покончив с арбузом, попрощались с матушкой Цзя и разошлись. Бао-чай и Дай-юй вместе отправились в сад. По пути Бао-чай пыталась уговорить Дай-юй зайти в «павильон Благоухающего лотоса», но Дай-юй отказалась, ссылаясь на то, что ей нужно купаться.

Они расстались, и Бао-чай продолжала путь одна. Она зашла во «двор Наслаждения розами», намереваясь поболтать с Бао-юем и рассеять внезапно напавшую на нее сонливость. Но когда она вошла в ворота, там царила мертвая тишина, даже два журавля под бананами и те, казалось, спали. Бао-чай миновала галерею, вошла в дом и увидела, что в прихожей на кровати вповалку спят служанки.

Обогнув ширму, Бао-чай вошла в комнаты Бао-юя. Тот спал на своей кровати, а рядом с ним сидела Си-жэнь и вышивала. Возле нее лежала мухогонка из лосиного хвоста с ручкой из кости носорога.

– Ты уж слишком заботлива! – засмеялась Бао-чай, подойдя к Си-жэнь. – Кого ты отпугиваешь этой мухогонкой? Неужели ты думаешь, что в комнату могут пробраться мухи и комары?

От неожиданности Си-жэнь вздрогнула, подняла голову, но, увидев, что перед нею Бао-чай, положила на колени вышиванье и с улыбкой тихо сказала:

– Это вы, барышня?! Я не ожидала вас, поэтому ваше появление напугало меня. Я сама знаю, что через густую кисею окна в комнату не могут проникнуть ни комары, ни мухи. Однако какие-то мелкие мошки все же пролазят. Едва я задремала, меня укусила мошка, да так больно, как муравей!

– Ничего удивительного! – заметила Бао-чай. – За домом находится речка, а берега ее обсажены ароматными цветами. Кроме того, в комнате пахнет благовониями. А ведь ты знаешь, что насекомые водятся только среди цветов и всегда летят на запах. Вот они и попадают в комнату!

Бао-чай поглядела на работу, которая была в руках Си-жэнь, – это оказался набрюшник из белого шелка на красной подкладке, а на нем был вышит узор «утка и селезень резвятся среди лотосов». Лотосы были красные, листья темно-зеленые, а утки пестрые.

– Ай-я! – воскликнула Бао-чай. – Какая тонкая работа! Для кого это? К чему тратить столько времени на пустяки?

Си-жэнь сделала Бао-чай знак молчать и указала на спящего Бао-юя.

– Ведь он уже взрослый! – засмеялась Бао-чай. – Неужели ему до сих пор нужна такая вещь?

– Вот потому, что она ему не нужна, я и вышиваю с особенной тщательностью, – сказала Си-жэнь. – Может быть, ему понравится и он как-нибудь наденет. Ведь сейчас очень жарко, а спит он беспокойно, все время раскрывается, поэтому не помешает, если на нем будет лишняя одежда. Тогда пусть себе раскрывается! Вы говорите, что я потратила много времени на вышивание, но это пустяки! Посмотрели бы, какой набрюшник на нем сейчас!

– Какая же ты терпеливая! – воскликнула Бао-чай.

Си-жэнь засмеялась.

– Сегодня я так много работаю, что спину ломит, – сказала она и попросила: – Может быть, вы за ним присмотрите, барышня, а я немного пройдусь?

– Хорошо! – кивнула Бао-чай, и Си-жэнь вышла.

Бао-чай была так увлечена вышивкой, что вовсе не подумала о том, что ей придется остаться наедине с Бао-юем. Она села на место Си-жэнь и снова принялась рассматривать ее работу. А работа была поистине великолепна! Бао-чай не удержалась, взяла в руки иголку и сама принялась вышивать.

Но случилось так, что в это время Дай-юй встретилась с Сян-юнь и уговорила ее пойти поздравить Си-жэнь. Они обе пришли во «двор Наслаждения розами», но когда заметили, что там тихо и все спят, Сян-юнь решила искать Си-жэнь во флигеле и направилась туда. Дай-юй подошла к окну и через тонкий шелк заглянула в комнату: Бао-юй в серебристо-розовой рубашке спал на постели, а возле него сидела Бао-чай с вышиванием в руках. Рядом с нею лежала мухогонка.

Эта картина ошеломила Дай-юй, и она поспешила спрятаться. Потом она поманила к себе Сян-юнь и, зажимая рукой рот, чтобы не рассмеяться, показала ей на окно. Сян-юнь, решив, что Дай-юй увидела там что-то необычайно интересное, заглянула в комнату. Ее тоже разбирал смех, но она вспомнила, как Бао-чай всегда ласково относится к ней, поэтому сдержалась. Вместе с тем ей припомнилось, как Дай-юй любит злословить насчет других. Сян-юнь дернула ее за рукав и сказала:

– Я вспомнила! Си-жэнь недавно говорила, что сегодня в полдень пойдет на пруд стирать. Наверное, она там. Пошли!

Дай-юй сразу поняла ее мысль, однако промолчала и последовала за ней.

Бао-чай ничего не заметила и, сидя возле Бао-юя, продолжала вышивать. Неожиданно Бао-юй зашевелился и стал ругаться:

– Как можно верить этим буддийским и даосским монахам? Почему им взбрело в голову, будто яшма и золото предназначены друг для друга судьбою? Я бы сказал, что судьба связывает только дерево и камень!

Слова Бао-юя навели Бао-чай на раздумье, из которого ее вывело появление Си-жэнь.

– Он еще не проснулся? – спросила она.

Бао-чай покачала головой.

– Я только что встретила барышню Дай-юй, – сказала Си-жэнь. – А с нею была барышня Сян-юнь. Они приходили сюда?

– Нет, я не видела, – ответила Бао-чай. – Они тебе что-нибудь говорили?

– Серьезного – ничего, – ответила Си-жэнь, но невольно смутилась. – Просто так, пошутили!

– На этот раз они не шутили, – возразила Бао-чай, немного подумав. – Я тебе об этом хотела рассказать, но ты слишком поспешно ушла.

Не успела она произнести эти слова, как вошла служанка и позвала Си-жэнь к Фын-цзе.

– Это как раз по тому поводу, – сказала ей Бао-чай.

Си-жэнь позвала двух служанок и в сопровождении Бао-чай вышла из ворот «двора Наслаждения розами». Фын-цзе в самом деле сообщила ей то, что собиралась сказать Бао-чай, но при этом заявила, что благодарить нужно только госпожу Ван, а к матушке Цзя идти не следует, и этим поставила Си-жэнь в неудобное положение.