Затем матушка Цзя позвала Си-жэнь, повторила ей все, что приказала слуге, и велела передать это Бао-юю, чтобы его успокоить.

Бао-юй был очень доволен этим, так как вообще не любил беседы с чиновниками, ненавидел высокие шапки и парадные одежды, поздравления, похороны и тому подобное. Он прервал всякие отношения с родственниками и друзьями и даже родителей, как это было положено, навещал по утрам и вечерам лишь от случая к случаю. Целыми днями он гулял, играл, лежал или сидел в саду и только рано утром навещал матушку Цзя и госпожу Ван. А после этого он предавался безделью, баловался со служанками, шутил с ними и играл, проводя дни без забот и хлопот. А если же Бао-чай или кто-нибудь другой начинали поучать его, он сердито говорил:

– Такая чистая, непорочная девочка, а уже честолюбива, научилась обманывать, как завзятый стяжатель и казнокрад! Это наши предки выдумали, будто вы скромны и кротки, чтобы ввести в заблужденье дураков из числа потомков! Не думал я, что мне придется жить в такое время, когда обитательницы яшмовых покоев и расписных палат заразятся этим тлетворным духом! Ведь это же противоречит добродетелям Неба и Земли, которые ниспосылают людям разум и создают все прекрасное, что существует в мире!

Все, кто слышал эти рассуждения Бао-юя, перестали разговаривать с ним серьезно. Только Дай-юй понимала его, никогда не пыталась убеждать сделать карьеру и добиться славы, и за это Бао-юй уважал ее.

Но не будем отвлекаться. Лучше расскажем о том, что после смерти Цзинь-чуань Фын-цзе стала замечать, что несколько слуг и служанок ежедневно являются к ней, справляются о здоровье, всячески льстят, приносят подарки, и в душе у нее зародились подозрения. Однако она никак не могла понять, в чем дело.

И вот однажды, когда ей снова принесли подарки, она воспользовалась моментом, когда вечером в комнате никого не было, и спросила Пин-эр:

– Ты не знаешь, что все это значит?

– Неужели вы не догадываетесь? – усмехнулась Пин-эр. – Я уверена, что их дочери служат у госпожи! Госпоже полагается иметь четырех служанок, которые получают по одному ляну серебра в месяц, в то время как другие служанки получают лишь по нескольку сот медных монет! Вот я и думаю, что они хотят устроить своих дочерей на место Цзинь-чуань, чтобы получать целый лян в месяц!

– Да, да, ты права! – согласилась Фын-цзе. – Эти люди совершенно не знают чувства меры. Дочери их получают достаточно денег, и тяжелую работу им делать не приходится. Пусть бы и молчали. Так нет, им этого мало! Ишь на какую хитрость пошли! Не так у них много денег, чтобы тратиться на подарки. Однако, раз уж они сами напрашиваются, я буду принимать все, что они дарят, но поступлю так, как считаю нужным.

Приняв решение, Фын-цзе стала тянуть время и не рассказывала ни о чем госпоже Ван, дожидаясь, пока слуги принесут ей побольше подарков.

И вот сегодня, когда тетушка Сюэ, Бао-чай, Дай-юй и другие сестры находились в комнате госпожи Ван и ели арбуз, Фын-цзе воспользовалась моментом и сказала:

– После смерти сестры Цзинь-чуань у вас не хватает одной служанки, госпожа! Если вы уж подобрали себе девушку, скажите мне, и со следующего месяца ей будут выплачивать жалованье.

– И к чему такой обычай, чтобы у каждой из нас было по четыре или по пять служанок? – пожала плечами госпожа Ван. – Я тебе уже говорила об этом. Пора изменить этот обычай. Мне вполне достаточно тех девушек, которые у меня остались.

– Откровенно говоря, вы правы, госпожа, – согласилась Фын-цзе, – но только обычай этот существует издавна. И уж если другие, помоложе, имеют двух служанок, то вам, госпожа, следует иметь их побольше! Да ведь и жалованье в один лян невелико, на нем все равно не сэкономишь.

– Это тоже верно, – кивнула госпожа Ван. – Но мне все же кажется, что уж если эти деньги кто-то должен получать, пусть они достанутся Юй-чуань, а служанок мне больше не нужно. Ее старшей сестре не повезло в жизни, так что, я думаю, будет вполне справедливо, если положить младшей сестре двойное жалованье.

Фын-цзе почтительно кивнула, затем обернулась к Юй-чуань и сказала:

– Поздравляю тебя!

Юй-чуань приблизилась к госпоже Ван и низко поклонилась.

– Я хочу у тебя спросить, – продолжала госпожа Ван, обращаясь к Фын-цзе, – сколько выдают в месяц на расходы наложницам Чжао и Чжоу?

– Как полагается – два ляна, – ответила Фын-цзе. – Кроме того, наложница Чжао получает еще два ляна на Цзя Хуаня. Значит, всего четыре ляна да четыре связки медных монет.

– Это точно? – осведомилась госпожа Ван. – Им аккуратно выдают?

– Почему ж не аккуратно? – удивилась Фын-цзе.

– Потому что недавно я слышала, как кое-кто возмущался, будто ему недодали одну связку монет, – ответила госпожа Ван. – Что там такое случилось?

– Месячное жалованье служанок, которые находятся при наложницах, составляет одну связку медных монет в месяц, – пояснила Фын-цзе. – Но в прошлом году было решено уменьшить им жалованье наполовину и выдавать только по пятьсот монет ежемесячно, а поэтому на каждую из двух служанок стали выдавать на одну связку монет меньше. Если кто-нибудь из них жалуется, я не виновата – я бы даже из своих денег отдала им то, что с них высчитывают. Ведь я принимаю только то, что мне дают, и до копейки отдаю им. Прибавлять или убавлять жалованье я не могу. Два или три раза я пыталась говорить, чтобы им выдавали жалованье так, как прежде, но мне ответили, что это невозможно, и возразить было нечего. Все, что полагается служанкам, я ежемесячно отдаю им в собственные руки, не задерживая ни на один день. Неужели вы не помните, госпожа, что и прежде, когда они сами получали жалованье из общей казны, редкий месяц обходилось без жалоб? Почти никогда не проходило все гладко!

Госпожа Ван задумалась.

– А сколько служанок в комнатах старой госпожи, которые получают по одному ляну? – наконец спросила она.

– Восемь. Вернее, сейчас семь, ибо восьмая – Си-жэнь.

– Да-да, – кивнула госпожа Ван. – Ведь у Бао-юя нет ни одной служанки, которой полагалось бы жалованье в один лян. Си-жэнь до сих пор считается служанкой старой госпожи.

– Да, она считается служанкой старой госпожи и только отдана в услужение Бао-юю, – подтвердила Фын-цзе. – Она получает один лян в месяц как служанка старой госпожи, и хотя фактически прислуживает Бао-юю, уменьшить ей жалованье нельзя. Поэтому старой госпоже невозможно прибавить еще одну служанку, ибо придется уменьшить жалованье Си-жэнь. А для того чтобы не уменьшить жалованье Си-жэнь, придется добавить еще одну служанку Цзя Хуаню. Только так было бы справедливо! Что касается Цин-вэнь, Шэ-юэ и пяти других старших служанок, то они получают в месяц по одной связке в тысячу монет, а Цзя-хуэй и семь остальных младших служанок – по пятьсот медных монет в месяц. Так установила сама старая госпожа, и никто возмущаться не может.

– Вы только послушайте, как она говорит! – не выдержав, воскликнула тетушка Сюэ. – Слова из нее сыплются, как орехи из перевернутой повозки! Все так ясно и разумно, что и возразить нельзя!

– Тетушка, неужели вы могли подумать, что я вру? – спросила Фын-цзе.

– Что ты! Что ты! Когда это бывало, чтоб ты врала! – воскликнула тетушка Сюэ. – Я упомянула об этом только потому, что мне хотелось, чтобы ты говорила спокойнее и берегла свои силы!

Фын-цзе хотела было рассмеяться, но быстро овладела собой и стала слушать, что говорит госпожа Ван.

А госпожа Ван после некоторого раздумья проговорила:

– Завтра же выбери одну служанку и отошли ее к старой госпоже, пусть ей платят то жалованье, которое до сих пор получала Си-жэнь. Что же касается Си-жэнь, то ей будут платить по два ляна серебра и по одной связке монет из тех двадцати лян, которые получаю я. Все остальное пусть ей выдают так же, как наложницам Чжао и Чжоу, но только за мой счет, а не из общей казны.