– Молчи! Не то беда будет! Но раз ты о ней упомянула, скажу тебе, что я буду не я, если она не приберет к рукам и не перетащит к своим родственникам все богатства рода Цзя!

Услышав это, даосская монахиня Ма решила выведать, к чему клонит наложница, и спросила:

– Да чего вы мне это говорите? Неужели я сама не вижу? Все происходит потому, что вы молчите и позволяете ей делать все, что она хочет… А впрочем, может быть, это даже и лучше!

– Матушка ты моя! – воскликнула Чжао. – Разве она не делает все так, как ей угодно? Неужели кто-нибудь осмеливается ей перечить?

– Простите меня за мои грешные слова, – сказала Ма, – но у вас нет силы воли; ведь если вы боитесь действовать открыто, вы могли бы действовать тайно. А вы до сих пор чего-то ждете!

Уловив в словах монахини скрытый смысл, наложница в душе обрадовалась и спросила:

– Как это тайно? Я бы с удовольствием так поступила, но кто поможет мне осуществить мое желание? Может быть, ты научишь меня? Тогда я щедро тебя награжу!

Даосская монахиня приблизилась к ней и прошептала:

– Амитофо! Лучше меня об этом не спрашивайте! Откуда мне знать о таких делах? Это же грех!

– Опять ты за свое! – упрекнула ее наложница Чжао. – Ведь ты по своему положению обязана помогать людям, попавшим в беду. Неужели ты можешь равнодушно смотреть, как губят нашу жизнь? Или ты не уверена в том, что я отблагодарю?

– О том, что я не могу равнодушно смотреть, как вы с сыном терпите обиды, сказано совершенно верно, – ответила монахиня, – но что касается награды, я о ней вовсе и не думаю.

От слов монахини на душе Чжао сразу стало легче, и она проговорила:

– Ведь ты всегда была женщиной умной, и как ты могла настолько поглупеть? Если твое заклинание окажется достаточно сильным и изведет их обоих, разве все богатство не перейдет к нам? Неужели ты тогда не получишь все, что пожелаешь?

Даосская монахиня опустила голову и задумалась.

– Но если все окончится благополучно, а у нас с вами не будет никакого договора, разве вы вспомните обо мне! – произнесла она после продолжительной паузы.

– За этим дело не станет! – заверила ее Чжао. – Я собрала несколько лян серебра, кое-какую одежду и драгоценные украшения. Можешь взять часть из них, а на остальную сумму я выдам тебе долговую расписку, по которой полностью рассчитаюсь с тобой, как только разбогатею!

Подумав еще немного, монахиня согласилась.

– Ладно, – заключила она, – придется для начала взять кое-какие расходы на себя.

Не давая ей времени задать какой-нибудь вопрос, наложница удалила из комнаты девочку-служанку, торопливо открыла сундук, вынула оттуда серебро и драгоценные украшения, собственноручно написала долговую расписку на пятьдесят лян серебра и все это вручила даосской монахине со словами:

– Пока возьми это!

Ма поблагодарила ее, приняла серебро и украшения, затем взяла расписку и тщательно спрятала ее. Потом она попросила у наложницы Чжао бумагу и ножницы и вырезала две человеческие фигурки, на обратной стороне которых записала возраст Фын-цзе и Бао-юя. Кроме того, она вырезала из куска черной бумаги фигурки пяти злых духов, сколола их вместе иголкой и сказала:

– Когда я вернусь домой, сразу сотворю заклинание. Я уверена, что оно подействует.

Едва она успела это произнести, как на пороге появилась служанка госпожи Ван и сказала наложнице:

– Вы здесь? Моя госпожа ждет вас.

Монахиня простилась с наложницей Чжао и вышла. Но об этом рассказывать не будем.

Между тем Дай-юй часто и подолгу бывала у Бао-юя, когда тот обжег лицо и не мог выходить из дому. Однажды после обеда она немного почитала, позанималась вышиванием вместе с Цзы-цзюань и вдруг почувствовала какую-то непонятную тоску. Чтобы рассеяться, она вышла во двор, намереваясь полюбоваться только что распустившимся молодым бамбуком. Но, сама того не замечая, она миновала дворовые ворота и очутилась в саду. Оглядевшись вокруг, она не заметила ни души; всюду лишь пестрели яркие цветы да слышалось разноголосое щебетание птиц. Бродя без цели, она приблизилась ко «двору Наслаждения розами». Здесь она увидела нескольких служанок, которые черпали воду и наблюдали, как на террасе купаются попугайчики. Из дома доносился смех Ли Вань, Фын-цзе и Бао-чай. При появлении Дай-юй все рассмеялись:

– Ну вот, и опять они вместе!

– О, сегодня все в сборе! – засмеялась в ответ Дай-юй. – Кто же рассылал приглашения?

– Барышня, – осведомилась Фын-цзе, – ты пробовала чай, который я прислала? Понравился?

– Ах, совсем забыла! – воскликнула Дай-юй. – Очень благодарна вам за внимание.

– Я тоже пробовал этот чай, но мне он не понравился, – отозвался Бао-юй. – Не знаю, как другим.

– На вкус он неплохой, – заметила Бао-чай.

– Этот чай привезен в дань Сиама, – сказала Фын-цзе. – Мне он тоже не очень понравился, все же он уступает нашему обычному.

– А мне понравился, – заявила Дай-юй, – не знаю, какой у вас вкус.

– Если тебе нравится, забери и мой, – предложил Бао-юй.

– У меня еще есть много этого чая, – добавила Фын-цзе.

– Тогда я пошлю за ним служанку, – сказала Дай-юй.

– Не нужно, я сама пришлю, – ответила Фын-цзе. – Я завтра хочу тебя кое о чем попросить, а заодно велю отнести тебе чай.

– Вы только послушайте! – воскликнула Дай-юй. – Я выпила чашку ее чая, а она уже хочет распоряжаться мною!

Фын-цзе рассмеялась:

– Раз ты пила наш чай, почему до сих пор не вышла замуж за кого-нибудь из наших родственников?

Все расхохотались. Лицо Дай-юй залилось густой краской, и она молча отвернулась.

– Вы замечательно подшутили, вторая тетушка! – заметила Бао-чай.

– Какое там подшутила! – раздраженно возразила Дай-юй. – Это лишь одна из ее жалких острот, которые уже всем надоели! Тьфу! – Дай-юй даже плюнула с досады.

– Если ты выйдешь замуж за кого-нибудь из наших родственников, разве в этом есть что-нибудь для тебя обидное? – с улыбкой спросила Фын-цзе и, указывая на Бао-юя, добавила: – Или он для тебя такая уж неподходящая пара? Может быть, родословная его тебе не нравится? Или имущественное положение не удовлетворяет? Что из того, что я перечислила, унижает твое достоинство?

Дай-юй встала и собралась уходить.

– Смотрите-ка, Чернобровая рассердилась! – воскликнула Бао-чай. – Куда ты уходишь? У тебя нет никаких оснований обижаться.

С этими словами она встала, чтобы удержать Дай-юй. Но едва она дошла до двери, как столкнулась с наложницей Чжао и наложницей Чжоу, которые пришли навестить Бао-юя. Бао-юй и девушки встали и пригласили наложниц сесть, и только Фын-цзе продолжала сидеть, не обращая ни малейшего внимания на вошедших.

Едва Бао-чай собралась заговорить, как на пороге появилась служанка госпожи Ван.

– Приехала супруга господина Ван Цзы-тэна, – сообщила она, – и наша госпожа приглашает барышень к себе.

Ли Вань и Фын-цзе поспешили к госпоже Ван. За ними вышли также наложницы Чжао и Чжоу.

– Я не выхожу из дому, – крикнул им вслед Бао-юй, – так что вы уж скажите супруге моего дяди Ван Цзы-тэна, чтобы она себя не утруждала приходом сюда.

Обратившись затем к Дай-юй, он добавил:

– Сестрица, не уходи, я хочу с тобой поговорить!

Услышав это, Фын-цзе повернулась и сказала Дай-юй:

– Вернись назад, с тобой хотят поговорить.

Она потихоньку втолкнула Дай-юй в комнату, а сама вместе с Ли Вань удалилась.

Бао-юй, смеясь, схватил Дай-юй за руку и молча смотрел на нее. Дай-юй невольно покраснела и сделала попытку вырваться.

– Ой-ой-ой! – вдруг воскликнул Бао-юй. – Как болит голова!

– И поделом! – ответила Дай-юй.

Неожиданно Бао-юй вскрикнул, вскочил с места и начал выделывать прыжки по три-четыре чи в высоту, бормоча всякий вздор.

Перепуганная Дай-юй вместе со служанками бросилась к матушке Цзя и госпоже Ван. В это время там находилась и супруга Ван Цзы-тэна, и они втроем поспешили к Бао-юю, чтобы посмотреть, что с ним происходит. Бао-юй схватил в одну руку нож, в другую – палку и стал неистово бросаться на окружающих, разбрасывая и переворачивая все, что попадалось ему под руки.