Эдесса пала 23 декабря 1144 г. Захват города армией эмира Зенги сопровождался безжалостными грабежами и избиением христиан. «Как можно, без содрогания, твердой рукой описать то охватившее бедствие (…) Тюрки вошли в город с обнаженными ножами именами, утолив жажду клинков кровью старцев и младенцев, мужчин и женщин, священников и диаконов, чад, женихов и невест (…) Город Авгаря, друга Христа, низвергнут, по нашим грехам. Священники — убиты, диаконы — истреблены, иподиаконы — растерзаны, храмы — разграблены, алтари — перевернуты. О, горе! Отцы отрекались от сыновей, матери — забывали любовь к чадам своим. По мере того, как опускался меч истребления, многие бежали, ища спасения, к Горе; другие же, собрав малых детей своих, как наседки на цыплятах, ожидали смерти и пленения»[1354]. По описаниям Ибн аль-Каланиси, «Войска стали убивать, захватывать и мародерствовать, пока их руки не наполнились таким количеством денег, животных, трофеев и пленных, что дух возликовал, а сердца возрадовались»[1355].
Истребления и грабежи продолжались на протяжении трех дней, в том числе и в день Рождества Христова 1144 г. Через два дня на милость эмира Зенги сдалась цитадель. Примерно тогда же эмир приказал остановить избиение населения и прекратить грабеж. «Имад ад-Дин отдал приказ прекратить убийства и грабежи и занялся восстановлением всего разрушенного, ремонтом поврежденного (…) а также постарался успокоить горожан, пообещав им хорошее отношение и восстановление справедливости ко всем, близким и далеким»[1356]. Автор Анонимной Сирийской хронике 1234 г. приводит описание торжественного въезда эмира Зенги в покоренный город, когда его встречали как мусульманские воины, так и восточные христиане, во главе с сиро-яковитским митрополитом Василием. «Митрополит, священники, диаконы и все христиане выступили, чтобы встретить его, встав с одной стороны, в то время как мусульмане, сошедшись из всех кварталов, встали с другой. Зенги встретил христиан с радостью, взял у них Евангелие и поцеловал его; он приветствовал митрополита и справился о его здоровье, и молвил: "Ради Тебя я прибыл, чтобы позаботиться о ваших нуждах". Он проехал мимо Восточных врат и въехал через Северные врата, через которые город и был захвачен»[1357]. Как сказано в хронике Михаила Сирийца: «Тюрки сохранили жизнь нашему народу (сирийцам-миафизитам. — С. Б.), армянам и грекам (мелькитам. — С. Б.), но повсеместно истребляли франков»[1358].
Многие церкви Эдессы подверглись безжалостному разорению или даже полному разрушению. Латинский кафедральный собор Св. Иоанна Крестителя был вначале превращен в резиденцию эмира Зенги, а затем разграблен его воинами. Согласно той же Анонимной Сирийской хронике, «они начали строить дворец для правителя рядом с великолепной церковью Св. Иоанна, в которой и расположился правитель. У этой церкви они поставили стражу, чтобы ничто из хранившегося там не было уничтожено»[1359]. Однако хранившиеся в соборе мощи Св. Апостола Фаддея и царя Авгаря были осквернены и выброшены, а роскошная серебряная рака была взята воинами эмира в качестве трофея. Что касается выброшенных мощей, то они были собраны сирийскими христианами и бережно перенесены в сиро-яковитскую церковь Св. Феодора (т. н. «Церковь Сирийцев»), где хранились еще на протяжении нескольких лет[1360]. Вскоре кафедральный латинский собор Св. Иоанна Крестителя был полностью разграблен, и позднее превращен в шерстяной склад. Истерзанная церковь полностью погибла во время пожара, вспыхнувшего на этом шерстяном складе в 1183 г.[1361]. «Также мусульмане взяли церкви Св. Стефана и Св. Апостола Фомы, ибо, как было сказано, в этих церквях молились франки. Церковь Св. Фомы они превратили в конюшню, а церковь Св. Стефана в хранилище для зерна и прочего урожая, принадлежавшего правителю. Церковь Исповедников за пределами городских стен, которая была построена примерно за сто лет до этого, они снесли. Церкви Св. Феодора и Ангела Михаила, в южной части города, они снесли и из их камня восстановили разрушенные участки близлежащих стен, верхней цитадели и других зданий, где это требовалось. Также мусульмане восстановили и украсили заново мечеть и мусульманскую часовню, которые до этого были превращены в резиденцию для епископа франков»[1362].
Создается впечатление, что в период этого первого мусульманского завоевания Эдессы, в 1144 г., храмы и монастыри миафизитов (сиро-яковитов и армян) не подверглись еще масштабному разорению или осквернению. Избранной целью и жертвой сарацин стали латинские церкви, те, в которых, по словам Анонимного сирийского хрониста, «молились франки». Но также нельзя обойти вниманием то, что, наряду с латинскими церквями, уничтожению подверглись и церкви мелькитов, как очевидно зависящих от латинской иерархии. Построенный при Юстиниане великий православный собор Св. Софии был разрушен до основания; стены церкви, некогда столь ревностно оберегаемой арабскими халифами, были пущены на строительство мечети в Харране[1363]. Также, как уже было указано, были разрушена мелькитская церковь Архангела Михаила и церковь Св. Феодора (также известная как церковь Св. Креста)[1364]. Гибель Эдессы — как великого христианского центра Востока, города обращенного Апостолом Фаддеем и царем Авгарем — с особой горечью оплакивает великий хронист Заморской земли — Гильом Тирский[1365].
С падением Эдессы, франки без боя сдали и Сарудж, свой второй и последний значимый город к востоку от Евфрата. Последние сельские поселения армян и христиан-сирийцев были эвакуированы на западный берег Евфрата еще в правление графа Бодуэна II де Бурга, в 1111 г. Той же зимой эмир Зенги обратился и против антиохийских франков, понадеявшись отбить у них Альбару; однако эта твердыня на юго-восточных рубежах княжества смогла выдержать осаду. Между тем, падение и разорение Эдессы стало поводом для провозглашения Второго крестового похода, рассмотрение которого, увы, уведет нас слишком далеко от темы данной книги[1366].
Константинопольский оммаж князя Раймонда де Пуатье (1145 г.)
После падения Эдессы и поражения Антиохии в войне с Византией (1143–1144 гг.) стало очевидно, что антиохийские и эдесские франки не смогут одновременно противостоять натиску ромеев на западе и Зенгидов на востоке. Это вынудило князя Раймонда пойти на беспрецедентный шаг; в сопровождении нескольких антиохийских баронов и небольшой свиты он покинул пределы своего княжества и отплыл в Константинополь, став первым франкским государем Заморской земли, посетившим столицу Ромейской державы[1367]. Когда корабли Антиохийского князя пристали в бухте Золотого Рога, начались переговоры. Раймонд де Пуатье был встречен сановниками и представителями императора, однако не был допущен до встречи с самим Мануилом I Комниным. Согласно хронике Михаила Сирийца: «В 1457 г. (по сирийскому летоисчислению, т. е. в 1145 г. — С. Б.), увидев, что франки ослаблены до последней степени, Бедави[1368], государь Антиохии, отправился к императору греков Мануилу, в Константинополь, и просил там о прощении за все прегрешения, содеянные против его отца»[1369]. По словам Иоанна Киннама, «василевс не прежде принял» Раймонда «как по возвращении его с гробницы отца, где он должен был признать свою вину и дать клятву, что на будущее время сохранить верность» империи[1370]. После церемонии покаяния у гробницы Иоанна II Комнина в монастыре Пантократора князь Раймонд был принят императором Мануилом.
