В то время, как король Ги де Лузиньян и князь Боэмунд III (со своим сыном графом Триполи) вели войска англо-французских крестоносцев через горы Троодоса, Ричард, посадив свои войска на корабли, обогнул южное побережье и высадился в заливе Фамагусты. Там вновь все силы крестоносцев были объединены, поскольку Исаак все же смог оторваться от преследования королем Ги и князем Боэмундом III и укрепиться на севере острова. После битвы у Треметусы, где ромейские и армянские войска Исаака вновь были разгромлены, король Англии занял и северное побережье — с Никосией и Киринеей. В итоге, Исаак Комнин был окружен и принужден к сдаче на мысе Св. Андрея — самой северо-восточной части Карпасского полуострова. Латинские хронисты единогласно повторяют историю о том, как Исаак сдался лишь с условием, что он не будет закован в железные оковы, и хитроумный король Ричард I Львиное Сердце велел изготовить для плененного «императора Кипра» цепи из золота и серебра[1138]. Византийский Кипр был завоеван крестоносцами меньше чем за месяц. Боэмунд III Антиохийский и его сыновья оставались на Кипре вплоть до полного завоевания острова крестоносцами, отплыв в Сирию вместе с королем Ричардом. Как повествует Рожер Ховеденский: «король Англии отплыл с Кипра, сев на свои галеры и взяв с собой короля Иерусалимского, князя Антиохийского, графа Триполи и всех прочих князей, которые прибыли к нему на Кипр»[1139]. Плененный «император Кипра», василевс Исаак Комнин, со своей семьей был доставлен в Триполи. Последующие несколько лет он провел в пределах княжества Антиохийского, где ему уже довелось находиться в плену в 1182–1184 гг. На этот раз его держали, как узника, в замке госпитальеров в Маркабе[1140].

Сформированному к концу XII в. Кипрскому королевству суждено было пережить все прочие франкские государства Заморской земли; королевство просуществовало вплоть до 1489 г., после чего еще почти столетие Кипр оставался владением «Светлейшей республики Св. Марка» (до османского завоевания 1570–1571 гг.). Здесь нельзя вновь не отметить, что первые масштабные военные экспедиции против византийского острова были инициированы именно сирийскими франками — князем Рено Антиохийским и графом Раймондом III Триполийским. Участие князя Боэмунда III Антиохийского и графа Боэмунда IV Триполийского в завоевании острова крестоносцами Третьего похода практически не удостаивается серьезного рассмотрения или даже эпизодического упоминания. В 1226 г. Боэмунд IV Одноглазый — теперь уже князь Антиохии и граф Триполи привел на Кипр шестьдесят своих рыцарей и контингент пеших воинов, чтобы принять участие в войне священно-римского императора Фридриха II Гогенштауфена против партии Ибелинов[1141]. Однако этот последний поход антиохийских и триполийских франков на Кипр уже не имел отношения к войнам с ромеями, а относился к латинским междоусобицам, потрясавшим государства Заморской земли в XIII в. Между тем, с 1267 г. и вплоть до 1473 г. на королевский престол Кипра восходили прямые потомки Антиохийского княжеского дома — династии Лузиньян-Пуатье, утвержденной внуком Боэмунда IV — королем Гуго III[1142].

Итак, столь пространное и подробное описание походов сирийских франков на восточные провинции Византии вполне естественно приводит нас к теме ответных, византийских вторжений в пределы княжества Антиохийского и графства Эдессы, и об отношении трех великих императоров династии Комнинов (Алексея I, Иоанна II и Мануила I) к утверждению франко-нормандцев и провансальцев на некогда принадлежавших империи сирийских землях.

Из трех великих императоров династии Комнинов Алексею I (1085–1118 гг.) первому пришлось столкнуться как с самим феноменом «крестовых походов», так и со становлением франкских государств и латинских патриархатов на Ближнем Востоке. И здесь следует отметить, что из всех василевсов, восходивших на ромейский престол в XI в., Алексей I Комнин был, пожалуй, в наибольшей степени подготовлен к диалогу с «латинянами» и лучше других ромеев знал нравы западного рыцарства. Многие годы он провел, сражаясь с франками — имея их и в качестве противников, и в качестве соратников. Для самого василевса, как и для всей Ромейской державы, настоящей «школой» взаимоотношений с латинянами и борьбы сними стали вторжения на Балканы армий герцога Роберта Гвискара (1081–1085 гг.) и князя Боэмунда I Антиохийского (1107–1108 гг.). Но не следует забывать, что самой первой самостоятельной кампанией, выпавшей на долю Алексея Комнина, стал поход против восставших франко-нормандских наемников Русселя де Баёлля, захвативших части византийской Галатии и Вифинии (1076 г.)[1143]. Фактически, на плечи молодого стратига была возложена тяжелая задача подавления первой серьезной попытки франков создать свое государство на землях византийского Востока. И здесь стоит обратить внимание на то, что, подавив восстание, Алексей Комнин отказался ослеплять Русселя, устроив лишь показательную симуляцию казни; более того, впоследствии он завязал дружбу с прославленным франко-нормандцем[1144]. Зимой 1077 г. Алексей Комнин и Руссель де Баёлль вместе вели войска, разгромившие армию осаждавшего Константинополь Иоанна Вриенния[1145].

В последующих своих кампаниях Алексей Комнин, возведенный в сан великого доместика схол Запада, постоянно рассчитывал, в том числе, и на свою франкскую кавалерию. Наемники франко-нормандцы сражались часто под непосредственным командованием доместика Алексея, во время его походов против претендентов на императорский престол — Никифора Вриенния и Никифора Василаки (в 1078–1079 гг.)[1146]. Став василевсом, Алексей I Комнин продолжил поддерживать и нанимать контингенты франко-нормандской кавалерии, которая принимала участие во всех его кампаниях — против тюрок в Малой Азии, против печенегов в Европе, и даже против нормандцев Гвискара и Боэмунда. Пребывание франкских наемников в стане императора Алексея I Комнина отмечали и латинские хронисты. К примеру, Альберт Аахенский пишет о том, что ромейское войско, выступившее против крестоносцев Боэмунда (в 1107–1108 гг.), составляли, в том числе, и франки — «галльские чужеземцы, которые воевали за императора как наемники»[1147].

В 1087 г. или в 1089 г. в Константинополе, возвращаясь из паломничества в Иерусалим, остановился граф Фландрии — Роберт I[1148]. Он принес оммаж и обещал, по возвращении на родину, прислать Алексею I Комнину 500 рыцарей иконных сержантов[1149]. Конечно же, ни один западноевропейский сюзерен не мог бы приказать своим вассалам отправиться на другой конец христианского мира; однако очевидно, что граф Роберт I Фландрский сумел убедить достаточное количество северофранцузских и фламандских рыцарей и сержантов отправиться в Константинополь, на службу к новому и крайне щедрому господину. Эти, убежденные и направленные графом Фландрии рыцари и сержанты остались на службе у василевса, помогали ему удерживать Никомидию — единственную малоазийскую твердыню ромеев, не подпавшую под власть сельджуков, а также сражались вместе с Алексеем I Комниным во время его войн с печенегами[1150]. Вполне очевидно, что идея остаться в Византии, на императорской службе, привлекала многих латинян. Во всяком случае, Ордерик Виталий отмечает, что среди крестоносцев, возвращавшихся после освобождения Иерусалима на Запад, было множество рыцарей, «которые желали остаться среди греков», т. е. на службе у Алексея I Комнина[1151]. Нельзя еще раз не обратить внимание и на то, что из одиннадцати известных по имени свидетелей подписания Девольского мира (помимо многочисленных латинских клириков и Ричарда Салернского), как минимум семеро были латинянами, состоявшими на службе у василевса Алексея[1152].