Наконец, франко-византийская армия, вновь повернув в сторону Оронта, вышла к Шейзару. Ромейские войска захватили нижний город, а императорские осадные орудия с сокрушительной силой уничтожали еще непокоренные укрепления. Уроженец Шейзара — Усама ибн Мункыз оставляет в своей «Книге назиданий» устрашающие воспоминания о том, как камни, пущенные из византийских орудий, внезапно и неумолимо разносили дома и тела жителей осажденного города[1319]. Никита Хониат также оставляет драматичное описание осады: «в течение многих дней, на близком расстоянии происходили схватки, стычки и настоящие битвы, и единоборства храбрецов, и бегства, и отступления, и взаимное стой и другой стороны преследование. Хотя перевес всегда оказывался на стороне римлян, но и неприятели, несмотря на то, что во множестве падали от меча и засыпали сном смертным от стрел и были разрываемы на части камнями, бросаемыми из машин, несмотря на то, что и городские стены разрушались и падали, — все еще оставались непоколебимыми, так как их было бесчисленное множество, а притом они и сражались за свою жизнь, за своих жен и детей, да, кроме того, и за множество всякого рода богатства»[1320].

Однако здесь Иоанну II пришлось неожиданно столкнуться с практически полным бездействием своих франкских вассалов. Если вначале кампании антиохийские и эдесские франки охотно принимали участие в разорении мусульманских территорий и захвате ранее принадлежавших им городов, то у Шейзара их словно бы поразила полнейшая апатия. По словам Гильома Тирского, в то время как император Иоанн II, «муж, одаренный величайшим сердцем (…), препоясавшись мечом и облачившись в кольчугу и золоченый шлем, без устали проверял работу своих осадных орудий (…) князь Антиохийский, совместно с графом Эдессы, будучи еще людьми молодыми, предпочли искать отдохновения от трудов войны, предаваясь игре в кости, на которую уходила большая часть их времени; они были бы и не прочь проявить себя в ратном деле, однако жара совершенно истощила их. Рыцари последовали примеру своих сеньоров и также совершенно забросили дело войны»[1321]. Невзирая ни на мощь своих войск, ни на личную отвагу и силу воли, василевс не смог заставить своих франкских вассалов выйти из лагеря и сражаться с сарацинами. Но стоит ли удивляться тому, что ни князь Раймонд, ни его бароны не пожелали выходить из лагеря и проливать кровь ради того, что променять богатую и, для многих, уже абсолютно родную столицу своего княжества — Антиохию на полуразрушенный византийскими осадными орудиями Шейзар? 22 мая 1138 г. Иоанн II Комнин, собрав баснословную дань с Шейзара, снял осаду и вернулся в Антиохию (когда он и совершил свой триумфальный въезд в город)[1322].

Пребывание императора в Антиохии скоро выявило всю шаткость ромейского сюзеренитета над франками Сирии. Вовремя своего пребывания в городе император Иоанн II потребовал, чтобы его вассал — князь Раймонд передал ромейским войскам цитадель Антиохии. Это требование василевса, как уже было сказано в предыдущей главе, закончилось восстанием латинского населения Антиохии. Латиняне нападали на ромейских воинов и громили греческие кварталы. Передача цитадели, естественно, воспринималась как первый шаг к передаче самого города, а идея возвращения Антиохии ромеям, этим «женоподобным грекам» вызывала у франков только ярость. Как об этом пишет Гильом Тирский, «город, который наш народ, преодолев столько опасностей и пролив столько крови, завоевал и восстановил для христианства, город служивший столицей для окрестных земель, подпав под власть женоподобных греков, неминуемо бы пал, а без него — и оставшиеся части страны не смогли бы выстоять»[1323]. Примечательно, что инициатором восстания латинян Антиохии Гильом Тирский считает графа Жослена II Эдесского, оставляя при этом подробное описание двойной игры, которую вел этот государь сирийских франков. В то время как князь Раймонд продолжал принимать Иоанна II в княжеском дворце, граф Жослен II Эдесский попросил василевса на время прервать переговоры, покинул дворец и, с помощью своих слуг, разнес весть об императорских притязаниях по всей Антиохии. Затем он вернулся во дворец, оповестил василевса о разразившемся восстании и убедил его покинуть город[1324].

Довольствуясь лишь символическим изъявлением покорности со стороны князя Раймонда Антиохийского и графа Жослена II Эдесского, император Иоанн II Комнин покинул пределы франкской Сирии. Его армия вернулась в Малую Азию, сам василевс — в Константинополь. В Киликии были оставлены сильные ромейские гарнизоны. Так завершился великий восточный поход Иоанна II Комнина. Кампания эта, во многом, могла считаться триумфом Комниновской державы. Киликия вернулась в лоно империи; сирийские мусульмане вновь испытали на себе ярость ромейских армий, франкские государи Заморской земли принесли василевсу оммаж. Но, все же, ни о каком действенном союзе между Латинским Востоком и империей, ни о каком подлинном вассалитете франкских государей говорить не приходилось. Своим «участием» в осаде Шейзара и в попустительстве беспорядкам в Антиохии князь Раймонд и граф Жослен II доказали своему порфирородному сюзерену, что «клятвы верности без дел суть мертвы»[1325].

Осенью 1142 г. император Иоанн II Комнин совершил свой второй поход в Левант, все же надеясь «склонить латинян добровольно уступить ему господство над Антиохией»[1326]. Вначале армия василевса, обогнув горы Аманоса с севера, неожиданно для франков и армян вошла в пределы графства Эдесского. Согласно хронике Гильома: «император, еще до того, как весть о его прибытии успела дойти до графа Эдесского, вошел в пределы той страны и встал, со всеми своими силами, у стен Турбесселя. Расположив свой лагерь в плодородной местности на берегу Евфрата, в двадцати милях от города, император призвал туда графа Жослена Младшего[1327] и потребовал от него заложников. Граф, охваченный страхом и пораженный этим неожиданным прибытием императора, с которым не мог сравниться ни один из государей земли, осознал тщетность сопротивления и, покорившись, передал ему одну из своих дочерей — Изабеллу, в качестве заложницы. Император выдвинул подобное требование, чтобы граф оставался верным данной ему клятве и держался заключенного договора»[1328]. Получив столь унизительные для франков гарантии и заручившись новыми клятвами графа Жослена II, император Иоанн II покинул земли графства Эдесского и повернул на юго-запад, чтобы встретиться с главным своим франкским вассалом на Востоке — князем Раймондом Антиохийским.

Спустя несколько дней после молниеносного появления у стен Турбесселя ромейская армия форсировала Аманос и стала лагерем неподалеку от Антиохии, у замка Баграс. Однако здесь Иоанн II Комнин вновь должен был столкнуться с непреклонным сопротивлением франкской Антиохии. Если в Турбесселе граф Жослен II и эдесские бароны безоговорочно покорились требованиям василевса, то князь Раймонд и антиохийские франки, не дерзнув бросить открытый вызов Иоанну II, все же проявили всю свою готовность к сопротивлению. Раймонд готов был подтвердить свой оммаж и дозволить Иоанну II совершить новое триумфальное шествие по Антиохии — но не более того. О том, чтобы передать ромеям цитадель города и тем более — саму Антиохию, не могло быть и речи. Согласно «Истории…» Никиты Хониата, когда император Иоанн II «приблизился к городу Антиоха, то встретил в итальянцах совсем иные мысли и расположения, так как молва уже разгласила о всех его тайных и тщательно скрываемых замыслах. Он не нашел в Антиохию доступа легкого и согласно с его видами, напротив, увидел, что ему дозволяют вступить только под условием клятвы, что вступив в город, он пробудет в нем несколько дней, примет подобающие ему поздравления и почести и затем опять выступит, не делая никакого нововведения в гражданском управлении и не изменяя ничего в установившихся обычаях, т. е. совсем не так, как он предполагал»[1329]. Причем, антиохийскими франками был найден прекрасный повод для разделения личных клятв Раймонда де Пуатье, принесенных василевсу в 1137 г., и обязательств, касавшихся всего Антиохийского княжества.