Весной 1101 г. Танкред прибыл в Антиохию. Если верить «Истории священной войны», Танкреда даже не впустили в город, покуда он не принес клятву верности Боэмунду[818]. Торжественную инвеституру Танкреда как князя-регента Антиохии совершили латинский Патриарх Бернард Валенский и находившийся в городе папский легат — кардинал Морис дель Порто[819]. Однако, если на первых порах Танкред «чувствовал себя скорее гостем, нежели князем»[820], то вскоре он дал понять франко-нормандским баронам, что в его лице они обрели энергичного, предприимчивого, беспощадного к врагам правителя. Свое первое правление в Антиохии Танкред всецело посвятил войне с Византией. Укрепив свою власть над княжеством и отстранив графа Бодуэна II Эдесского от участия в делах Антиохии[821], Танкред собрал войска антиохийских баронов и повел их через Аманос, в Киликию. Начав свою первую войну с ромеями, летом 1101 г., Танкред в полной мере продемонстрировал умение вести внезапную, яростную наступательную кампанию, в лучших традициях Гвискара и других нормандских завоевателей. Стоявшие в Киликии ромейские гарнизоны явно не ожидали, что после пленения Боэмунда нормандцы Антиохии успеют так быстро восстановить свои силы и решиться на новое наступление. Как писал об этом Рауль Канский, Танкред «стремился расширить рубежи княжества до пределов, которыми кратковременно правил Боэмунд, но которые затем урезали греки. Поэтому он со всей стремительностью и яростью обратился против Мамистры, Аданы и Тарса, вторично покорив то, что было потеряно из-за небрежения его предшественника»[822]. Когда осенью 1101 г. разрозненные, малочисленные отряды крестоносцев «арьергардного похода», пройдя Анатолию, добрались до Киликии, они увидели, что все города и земли этого региона уже покорены и находятся под властью нормандского князя Антиохийского[823]. Танкреду была подвластна вся равнинная Киликия, от Тарса и Лонгиниады на западе, до склонов Аманоса и замка Сервантикар на востоке. Форпостами Византии оставались только Латакия и Мараш[824].

В позднейших исследованиях и в средневековых нарративных источниках, затрагивающих историю Киликии X–XIV вв. можно встретить множество упоминаний о том, как ромеи, армяне, сельджуки, франки или мамлюки завоевали «Таре, Адану и Мамистру». При этом фактически ни в одной монографии или статье не приводятся описания этих городов и их состояния в эпоху крестовых походов. Следовательно, не создается и ясного представления о том, за что (в торгово-экономическом, материальном отношении) с таким ожесточением итак часто воевали христианские и мусульманские правители Малой Азии и Леванта. В связи с этим, считаем необходимым привести, по крайней мере, краткое описание Мамистры, Тарса и Аданы. Мамистра (Мопсуестия или, как ее называли армяне, Мсис) была крупнейшим городом восточной Киликии. На протяжении всего XII в. она играла центральную роль в столкновениях ромеев, киликийских армян и антиохийских франков. На рубеже XI–XII вв. Мамистра представляла собой два города, которые были разделены рекой Пирам (Джихан). Над бурными водами Пирама, в эпоху римского правления, был возведен каменный арочный мост, который по сей день остается, пожалуй, самым знаменитым памятником Мамистры[825]. В «Книге Рожера» Аль-Идриси можно найти следующее описание Мамистры: «Город состоит из двух городов, расположенных на двух берегах реки Джихан. Между ними возвышается каменный мост (…) оба города окружены обширными садами и полями. Река Джихан вытекает из земли румов (т. е. из Анатолии. — С. Б.) (…) и впадает в море в 12 милях от города»[826]. Эту особенность Мамистры — разделение города на две части руслом реки Пирам, отмечала и Анна Комнина[827]. Мамистра была важным торговым городом, в частности — одним из центров левантийской торговли мехом. Якут аль-Хамави упоминает о том, что в Мамистре «обрабатывают меха, которые затем вывозят во все концы мира. Цена за одну шкурку подчас достигает 30 динаров»[828]. В городе было несколько церквей, принадлежащих как грекам, так и армянам. Церкви Мамистры (как и сам город) были дотла разорены и мамлюками, однако в 1956 г. на месте старого города были произведены раскопки византийской базилики IV в., пол которой был украшен уникальными мозаиками V–VI вв.[829]. Православная епархия Мамистры (Мопсуестии) первоначально была частью митрополии Аназарва, однако с IX и вплоть до XIV в. епархию возглавлял архиепископ, отвечавший непосредственно перед Антиохийским патриархом[830]. Возвышение епархии Мамистры является прямым свидетельством процветания как самого города, так и его греческой общины. Отталкиваясь от большого количества византийских надгробий и надписей, сохранившихся на старых городских кладбищах, В. Ланглуа определил, что в Мамистре, вне всякого сомнения, процветало греческое население[831]. Главным городским укреплением, помимо разнородных и не слишком надежных крепостных стен, служила мощная византийская цитадель, «возвышающаяся на горе к югу, напротив Мамистры. Она отделена от самого города мостом, ведущим к Адане, и была возведена для защиты этой переправы»[832]. Еще в середине XIX в., согласно описаниям Виктора Ланглуа, можно было «увидеть башни и стены, в брешах меж которыми растут травы и ежевика, служащие кормом для пасущихся здесь овец и коз»[833]. Мамистра была не просто богатым торговым, ремесленным и сельскохозяйственным центром, но и важнейшим опорным пунктом на стыке между равнинной и нагорной Киликией, а также на пути от Тарса и Аданы — к горам Аманоса, Марашу и Антиохии. Этим, во многом, объясняется и страстное желание князей Антиохийских к завоеванию и удержанию этого города, желание, которое будет вновь и вновь проявляться в правление Танкреда, Раймонда де Пуатье и Боэмунда III.

Таре имел еще большее, непреходящее стратегическое значение для восточного Средиземноморья. Город, расположенный на реке Кидн, к западу от перевала Киликийских Врат, контролировал путь из Анатолии в Киликию и Сирию. На протяжении веков Таре оставался столицей (или, по крайней мере, одним из основных центров) персидской, селевкидской, римской, арабской, византийской и армянской Киликии. Для христианского мира Таре приобрел особое значение и как родина Апостола Павла. После завоевания императором Никифором II Фокой в 965 г. и вынужденного исхода мусульман из Киликии, население Тарса почти полностью составили христиане — преимущественно греки и армяне, но также и сиро-яковиты. Таре был кафедральным городом греческого и сиро-яковитского митрополитов, а также и армянского архиепископа. Причем в иерархии православной Церкви митрополит Тарса занимал второе по чести место среди двенадцати митрополитов Антиохийского Патриархата[834]. Среди церквей города господствующее положение первоначально занимали собор Св. Апостола Павла (построенный императором Маврикием и в XII в. полностью перестроенный антиохийскими франками) и церковь Пресвятой Богородицы, также, вероятно, восходящая к ранневизантийскому периоду[835]. В XII в. в Тарсе был возведен и армянский кафедральный собор, освященный в честь Св. Апостола Петра и Св. Софии. В Х–XII вв. Таре славился как богатый, многолюдный и превосходно укрепленный город. Якут аль-Хамави, в частности, отмечал внушительные укрепления города: «В Тарсе двойные стены, огражденные широким рвом, а также шесть врат»[836]. Ныне от этих укреплений сохранились лишь одни портовые ворота. Как и уничтоженные в XIX в. крепостные стены, они представляют собой арабо-византийскую постройку, хоть и получили название «Врат Клеопатры»[837]. В северо-восточной части Тарса располагалась цитадель, построенная (или фундаментально перестроенная) ромеями[838]. При цитадели находилась церковь, освященная в честь прославленного воина-мученика Феодора Стратилата[839]. В «Книге Рожера» Аль-Идриси Таре описан как «великий город, обнесенный двойным рядом каменных стен. В городе множество товаров, а население его крайне многочисленно. Земля в этом месте невероятно плодородна»[840].