Последнее нормандское вторжение на Балканы. Взятие и разорение Фессалоник. Вопрос о мести и терпимости латинян в восточном Средиземноморье «Резня латинян» и убийство Марии Антиохийской — этот величайший акт византийской агрессии против латинян, пробудил ответную реакцию на Западе. В 1185 г. началось третье и последнее нормандское вторжение на Балканы, инициированное королем Сицилии — Вильгельмом II Добрым. Сицилийский флот, под командованием Маргарита из Бриндизи, последнего из великих «аммиров» (адмиралов) нормандского королевства, обрушился на приморские земли и Ионические острова, заняв Корфу, Кефалонию, Закинф и Итаку; позднее сицилийские корабли «аммира» Маргарита атаковали и Кипр — удел самопровозглашенного василевса Исаака Комнина. Итало-нормандская армия, порученная командованию графа Бодуэна, Танкреда — графа Лечче, и Ричарда — графа Ачерры, разорила византийские земли от Эпира до Македонии и подступила к стенам Фессалоник, второго по величине и значению города Ромейской империи[1649]. Осада продолжалась чуть более двух недель, на исходе которых нормандцы смогли провести подкоп, в результате которого обрушился обширный участок крепостных стен в восточной части города. В образовавшуюся брешь немедленно хлынули воины графов Танкреда, Ричарда и Бодуэна. Город пал 24 августа 1185 г., после чего началось колоссальное, по своим масштабам, разорение. Дома, церкви и монастыри Фессалоник были разграблены; бойня на улицах и в церквях города унесла более 7.000 жизней — воинов, горожан, женщин и детей.

Наиболее подробное описание этих событий оставили их очевидец — архиепископ Евстафий Солунский, в своей книге «О разорении Фессалоник», и другой современник этих событий — Никита Хониат[1650]. Оба автора с искренним ужасом и горечью пишут о том, как нормандцы убивали и насиловали скопившихся в фессалоникийских церквях, расхищали сокровища и утварь, распевали блудные народные песни, танцевали и мочились на святых престолах. И здесь нельзя не обратить внимание на еще один парадоксальный аспект в отношениях между латинскими и византийскими христианами эпохи крестовых походов; итало-нормандцы готовы были устраивать всевозможные бесчинства в покоренных византийских церквях, в то время как на Сицилии или в Калабрии они столь же охотно покровительствовали многочисленным греческим монастырям и общинам[1651].

Невероятная по своим масштабам бойня была делом первых полутора дней, последовавших за взятием города. Вошедшие в город предводители войска — графы Бодуэн, Танкред и Ричард — хоть и не без труда, остановили резню и разграбление, учиненное их победоносными войсками. Хониат приводит историю о том, как один из графов, возглавлявших нормандскую армию (неясно, был ли это Бодуэн, Ричард или Танкред), въехал на коне в базилику Св. Димитрия и, обнажив меч против собственных воинов, остановил разграбление церкви. «Наконец показались в городе сицилийские вожди и, удержав толпу от убийств, прекратили эти ужасы и положили конец резне. Один из них, весь в железных латах, сидя на коне, въехал в храм мироточивого мученика и только с трудом мог остановить неистовство своих солдат, одних ударяя плоской стороной меча, а другим нанося и действительные удары»[1652]. После этого убийства были прекращены, хотя вымогательства и издевательства над жителями еще продолжались. В эти тяжелые дни защитником населения Фессалоник выступил архиепископ Евстафий. По словам Хониата: «Являясь к вождям (…) он испрашивал от них распоряжения, которыми уменьшались бедствия страдальцев, давалось им облегчение и вообще все, что служило к их утешению (…) одним своим видом он возбуждал уважение к себе в чужеземцах, так что при его появлении они вставали с седалищ, охотно слушали его и становились добрее и мягче, подобно тому, как воспаление раны утихает от воды»[1653]. Сам Евстафий оставил, хоть и сдержанную, похвалу графу Бодуэну за то, что тот принимал меры к обузданию войска, щедро жертвовал на нужды разграбленной базилики Св. Димитрия. «Не знаю, из притворства или по искреннему расположению, но он наблюдал справедливость, не оставлял без наказания виновных, доставлял гробу святого великомученика в достаточном количестве золото и серебро и снабдил церковь книгами, хотя и не такими, какие были похищены, а более дешевыми. Он же пожертвовал серебряные подсвечники и несколько книг и священных одежд»[1654].

Так или иначе, инициированное королем Вильгельмом II нормандское вторжение на Балканы завершилось спустя менее чем три месяца после завоевания Фессалоник. 7 ноября 1185 г. итало-нормандцы были полностью разгромлены ромейской армией Алексея Враны в битве у Димитрицы. При этом графы Танкред и Ричард, вместе с несколькими сотнями рыцарей, попали в плен. Это, фактически, положило конец последней норманно-византийской войне. Итало-нормандцы сдали все ранее захваченные ромейские города, сохранив за собой лишь Кефалонию и Закинф, которые потомки Маргарита удерживали вплоть до XV в.[1655]. Однако менее чем через двадцать лет последовало новое, и гораздо более масштабное вторжение латинян в пределы империи; речь, конечно же, идет о великом «отклонении» Четвертого крестового похода, которое привело к разорению франками Константинополя и расчленению прежней Византии, разделенной между государями Латинской Романии и ромейскими правителями Никеи, Эпира, Трапезунда.

Вспоминая о латинском разорении Фессалоник (1185 г.) и Константинополя (1204 г.), нельзя не отметить, что константинопольская «резня латинян» (1182 г.) не возбудила никакой ответной агрессии против византийских христиан на землях франкской Сирии — ни в Антиохии, ни в Иерусалиме, ни в Триполи. Во всяком случае, ни один из латинских, старофранцузских, арабских, армянских или сирийских хронистов не упоминает о том, чтобы, после избиения латинян в Константинополе и убийства Марии Антиохийской, на франкских землях Заморской земли имели бы место вспышки латинской агрессии против греков или мелькитов, подобные тем, которые мы отмечали в Антиохии в 1138 г., и в графстве Триполи в 1137 г. и в 1152 г.

В завершение стоит отметить, что идея вассальной зависимости Антиохийского князя от восточного императора не исчезла со смертью василевса Мануила или Марии Антиохийской. Она возродилась в начале XIII в., когда, после взятия Константинополя крестоносцами и основания Латинской империи, князь Боэмунд IV Антиохийский принес оммаж первому латинскому императору — Бодуэну I Фландрскому. Правда, князь присягнул не лично, а путем присяги императорской супруге, Марии Шампанской. По словам французского хрониста Альбери де Труа-Фонтена, прибыв в Константинополь, императрица Мария вскоре «отправилась в Заморскую землю. Там, во время ее пребывания в Акре, к ней прибыл князь Антиохийский, который принес оммаж — императрице Константинопольской и супруге императора. Приняв оммаж князя, она через некоторое время скончалась, так и не покинув Акры»[1656]. Примечательно, что в то время, как франкский король Кипра и армянский король Киликии получали свои венцы от германского императора, князь Боэмунд IV Антиохийский избрал себе в сюзерены не могущественного государя Священной Римской империи, не Апостольский престол и не правящего в Акре короля Иерусалимского, а именно латинского императора, ставшего, в глазах франков, полноправным преемником прежних, византийских государей Романии.