Однако, невзирая на это поражение, ромеи, спустя год, смогли начать новую кампанию на землях Сирии. Василевс Роман III заключил договор с одним из двух эмиров, правивших Эдессой, и выкупил у него права на город «за 20.000 динаров и четыре деревни на землях ромеев»[443]. К Евфрату была спешно двинута ромейская армия, под началом Григория Маниака. «Ромеи прибыли ночью, и заняли крепость, укрепившись там (…). И некоторые из них спустились в город, и уничтожили арабскую мечеть»[444]. Сразу же после взятия города ромеями, Эдесса испытала тяжелейшую осаду со стороны месопотамских эмиров, сопровождавшуюся взятием и разорением нижнего города, в том числе кафедрального собора Св. Софии. В особенности пострадала мелькитская община города. В то время, как сирийские миафизиты покидали осажденную Эдессу вместе с тюрками и арабами, мелькиты остались в городе, очевидно уповая на победу своих византийских единоверцев. Пытаясь избежать царивших в городе боев, многие мелькиты собрались в соборе Св. Софии. Однако турки снесли врата церкви, перебили найденных там мужчин и угнали в плен женщин и детей[445]. Согласно той же хронографии Бар Эбрея, эмир Насир ад-Даула «отправил армию против Эдессы (…) и обрушил стены, и вошел в город. И они (т. е. арабы) захватили великую церковь, куда бежали христиане, и исторгли у них добычу и их женщин. И встали они лагерем против крепости ромеев (цитадели. — С. Б.), но не смогли к ней даже приблизиться. И когда выпал снег они, под предлогом зимы, оставили город и ушли»[446]. В последующие годы Эдесса как минимум дважды (в 1034 г. и 1045 г.) подвергалась разорению со стороны тюрок. Ромеям удавалось выбивать сарацин из города лишь за счет стойкости гарнизона, державшегося в цитадели[447]. Так или иначе, Эдесса осталась в составе империи и превратилась в христианский форпост на восточном берегу Евфрата. Преемник Романа III Аргира, император Михаил IV Пафлагон «невзирая на то, что презирал арабов, отправил 10.000 всадников к Эдессе и велел восстановить разрушенные крепости. И ромеи стали совершать набеги из Эдессы, и они разорили земли у Азаза, Харрана, Саруджа»[448]. Самосата, контролировавшая переправы через Евфрат, к северу от Эдессы, была покорена ромеями еще до 1031 г. Она уже была резиденцией протоспафария Григория Маниака, в бытность его стратигом городов Евфрата, и служила основной базой для ромейского наступления на Эдессу[449].

Разумеется, византийская восточная политика (от Никифора II Фоки до Романа III Аргира) не была лишь чередой непрерывных успехов. После 1017 г. фактически сошел на нет византийский сюзеренитет над Алеппо, когда власть над городом и эмиратом перешла к фатимидским наместникам и новой арабской династии — Мирдасидов, воцарившейся в 1023 г.[450]. Кроме того, были и открытые военные поражения ромеев. Дука Антиохии Дамиан Далассин пал в битве у Апамеи (в 998 г.)[451]. Ромейская армия, под началом самого василевса Романа III Аргира, была разгромлена алеппским эмиром Шибл ад-Даулой Насром в описанной выше битве у Азаза (1030 г.). Начались и разорительные арабские (а позднее — и тюркские) набеги на территории византийской Сирии. К примеру, после гибели дуки Дамиана в битве у Апамеи (998 г.), арабы «прошли в землю Антиохийскую, где они разоряли, убивали, и сжигали деревни»[452]. За тринадцать лет до этого, в 985 г., сходным образом был разорен православный монастырь Св. Симеона Столпника, о чем мы уже писали выше.

Даже в ходе данного, достаточного краткого обозрения истории восстановления византийского господства в северо-западной Сирии, нельзя не отметить, что уже на рубеже X–XI вв. были заложены некоторые «геополитические» тенденции, которым суждено было с особой яркостью проявиться в эпоху крестовых походов показать существенное влияние на становление Латинского Востока. Благодаря безжалостным кампаниям Никифора II Фоки и его преемников Киликия, Кипр, сирийские земли с Антиохией, Латакией, Марашем и приевфратские территории, с Эдессой и Самосатой — вновь превратились в преимущественно христианский регион, в оплот и центр политического и культурного господства византийских, армянских и, позднее, латинских христиан. Вряд ли стоит, предвосхищая события, напоминать о том, что именно на этих территориях, в ХI–XIII вв. возникнут княжество Антиохийское, графство Эдесское, королевство Киликийской Армении, Кипрское королевство. Кроме того, василевсом Никифором II Фокой был воздвигнут замок Баграс, а императором Василием II — заново отстроен и заселен Тартус; этим твердыням впоследствии суждено было сыграть важнейшую роль в истории франкской Сирии. Ромеи предприняли первые попытки штурмовать Апамею и Триполи — города, которые вернулись под христианское правление лишь в эпоху крестовых походов, после более успешных кампаний франков. В период второго византийского правления в Сирии (969–1084 гг.) формируется и острое противоборство между христианами Антиохией и мусульманами Алеппо. Опираясь на Антиохию, Эдессу и прочие сирийские территории, ромеи оказывали постоянно и подчас — все возраставшее давление на Алеппо — что постепенно превращало этот город в главный оплот мусульман северной Сирии и в настоящий форпост ислама на пути христианской Антиохии. Наконец, постоянные арабские и тюркские набеги на христианские земли, поселения и монастыри на западном берегу Оронта (в том числе — в окрестностях Антиохии) стали неотъемлемой частью истории Сирии эпохи второго византийского т франкского правления.

С исходом или истреблением мусульманского населения перед империей встала задача заселения покоренных ближневосточных территорий и повторной «византинизации» этих земель. Ромейские василевсы стремились укрепить свое положение в Сирии и Киликии за счет безжалостного вытеснения мусульман, поощрения армянской миграции, усиления грекоязычного элемента в регионе[453]. Последнее осуществлялось, прежде всего, за счет военных и чиновников, присылаемых из Константинополя, с Балкан и из Малой Азии в Левант. Со времен кампаний Никифора II Фоки в покоренных сирийских и киликийских городах расквартировывались контингенты имперских войск, набранные из числа ромеев, армян и часто — иностранных наемников (в том числе — латинских христиан, о чем будет сказано ниже). Когда, в 1051 г. Антиохию посещал прославленный мелькитский врач Юханна ибн Бутлан, он отмечал, что город охраняют «четыре тысячи воинов, которые каждый год присылаются василевсом в Антиохию из Константинополя». Причем, согласно Ибн Бутлану, эти контингенты менялись каждый второй год[454]. У. Тредголд, в своем исследовании, выдвигает вполне обоснованное предположение, что регулярные войска, находившиеся в распоряжении императорского дуки в Антиохии, Тарсе и других городах востока, могли состоять практически исключительно из кавалерийских тагм, в то время как пехота набиралась бы во время кампаний из местного ополчения[455]. Ж.-К. Шейне, основываясь на сигиллографических свидетельствах, отмечает, что в Сирии и Киликии могли стоять такие тагмы, как Схолы и Иканаты[456]. Ситуация резко осложнилась в последующие годы, в частности — в период правления пренебрегавшего армией василевса Константина X Дуки (1059–1067). Спустя немногим более чем пятнадцать лет после посещения Антиохии Ибн Бутланом, Антиохия уже испытывала явную нехватку войск. Так, ок. 1067 г. дука Антиохии — Никифор Вотаниат (будущий император) не смог вести наступательные бои против тюрок и арабских эмиров Алеппо, т. к. в его распоряжении не было достаточных средств и регулярных контингентов, а находившиеся в городе ромейские и армянские воины (не получавшие жалованья и должной экипировки) отказывались выступать в поход[457]. Вероятно, положение несколько улучшилось при императоре Романе IV Диогене, т. к. и он, и его соперник-соправитель Михаил VII Дука, и Филарет Варажнуни использовали город как центральный опорный пункт в своей борьбе за Сирию.