Стоит отметить, что Адана (в отличие от Тарса и Мамистры) до нормандского похода 1101 г. не была еще зависима от князя Антиохийского[841]. Этому новому «приобретению» Танкреда стоит, хоть раз, уделить немного внимания, т. к. подчинение подобного города никак не может считаться второстепенным завоеванием. Средневековая Адана располагалась на западном берегу реки Сар. В описаниях арабских и персидских историков, Адана предстает как «приятный город, с плодородными землями (…) хорошо укрепленный и многолюдный»[842]. Земли Аданы славились своими виноградниками, что отмечал в свое время Виктор Ланглуа[843]. Со времен римского господства в городе возвышались действующий акведук и огромный арочный мост через реку Сар, воздвигнутый императором Адрианом и укрепленный Юстинианом[844]. В эпоху арабского владычества близ этого моста, по приказу халифа Харун аль-Рашида, была построена цитадель города[845]. После заселения Киликии армянами (в X–XI вв.), Адана, наряду с Тарсом, оставалась одним из основных центров сосредоточения киликийских греков и мелькитов. В городе находилась действующая православная митрополичья кафедра[846]. В годы Первого крестового похода (в 1097 г.) Адана, как уже говорилось выше, была завоевана армянским князем Ошином Хетумидом, который самостоятельно изгнал сельджуков и оказал поддержку крестоносцам. Начиная с 1101 г. (а затем повторно — с 1109 г.), благодаря завоеваниям Танкреда, этот благополучный, полуармянский, полугреческий город вошел в состав нормандского княжества Антиохийского. Хотя нельзя не отметить, что антиохийские франки придавали Адане меньшее значение, нежели Тарсу или Мамистре. В Адане так и не была учреждена латинская епископская кафедра (хотя греческая митрополия, вероятно, была упразднена), а франко-нормандские сеньоры Киликии предпочитали именоваться «сеньорами (или князьями) Тарса и Мамистры», не включая Адану в свой титул.

Осенью 1101 г., укрепив свое положение в Киликии, Танкред, наконец, обратился к Латакии. Во второй раз за последние два года этому греко-мелькитскому городу суждено было испытать ярость нормандских князей Антиохии. Крупнейший портовый город Сирии, беспрепятственно получавший припасы и пополнения с византийского Кипра, необходимо было прежде всего блокировать с моря. Очевидно, во время этой второй нормандской осады Латакии (и первой осады Танкреда), блокада города была возложена на генуэзцев. Еще весной 1101 г. Танкред заключил союз с генуэзцами, чьи эскадры курсировали у берегов Леванта. Согласно хартии, дарованной Танкредом и подписанной в 1101 г. в курии Св. Петра, генуэзские консулы получали подтверждение своих прав на владения в Антиохии, которыми их наделил Боэмунд («от Оронта до квартала Амальфитанцев», с церковью Св. Иоанна), треть ренты, поступающей «от моря и земли», квартал в еще непокоренной Латакии («от церкви с колодцем до гавани и замка Св. Илии»), и аналогичные привилегии (т. е. квартал и треть дохода) «в каждом городе и порте, взятом при помощи генуэзцев»[847]. Латакия была хорошо укреплена и не испытывала недостатка в войсках и провианте. Под командованием императорского наместника — Андроника Цинцилука, помимо ромейских войск, находилось и несколько сотен провансальских крестоносцев, оставленных в городе графом Раймондом Сен-Жилльским после первой нормандской осады (1099 г.). Однако Танкред не намерен был ограничиваться лишь блокадой города; он велел своим войскам штурмовать сухопутные стены, будучи уверенным, что рано или поздно «стена не устоит перед нашими топорами и лестницами»[848]. Как впоследствии писал Рауль Канский, «жители покинули свои безопасные укрытия и взялись за оружие. Тяжелые камни, словно дождь, падали с башен. Ни одна из сторон не жалела брошенных копий. Никто внутри городских стен не знал покоя. Страх смерти изгнал страх перед противником»[849]. Осаде было суждено продлиться более полутора лет, с осени 1101 до ранней весны 1103 г.[850].

Благо, Танкред мог позволить себе на протяжении многих месяцев держать войска своих рыцарей и баронов у стен города, т. к. на Востоке служба вассала не была ограничена карантеном. Сам Танкред неоднократно покидал осаду, когда обстоятельства требовали его присутствия в Антиохии или других частях Латинского Востока. На рубеже 1101–1102 гг. он часто находился в Антиохии, где принимал и великодушно снабжал всем необходимым добиравшихся до его владений вождей «арьергардного» крестового похода (герцога Гильома IX Аквитанского, Вельфа Баварского, графов Этьена Блуасского, Этьена Бургундского и Гильома II Неверского). Летом 1102 г. Танкред, со значительной частью антиохийского войска, даже совершил дальний поход в Палестину, на помощь к королю Бодуэну I Иерусалимскому, разбитому фатимидской армией у Рамлы[851]. Подобная военная активность не может не привести нас к вопросу о военных (прежде всего — людских) ресурсах Танкреда и самого княжества Антиохийского. Если в Иерусалиме первоначально наметилась катастрофическая нехватка людей и «Защитник Гроба Господня» (Готфрид Бульонский) вынужден был довольствоваться тремя сотнями рыцарей и 2.000 пеших воинов[852], то на севере — в пределах княжества Антиохийского и графства Эдесского положение было совершенно иным. Во время рождественского паломничества, зимой 1099 г., князь Боэмунд I Антиохийский и граф Бодуэн I Эдесский привели с собой в Иерусалим и Вифлеем более «25.000 человек обоих полов, как пеших, так иконных»[853]. Естественно, в это число, приведенное участником паломничества — Фульхерием Шартрским, входили не только рыцари и сержанты, состоявшие на службе у князя Антиохии и графа Эдессы, но также и находившиеся в Сирии пизанцы и генуэзцы, армянские воины, многочисленные нонкомбатанты (женщины, латинские клирики и пилигримы, монахи и паломники из числа восточных христиан). Однако число паломников, пришедших из северной (бывшей византийской) Сирии создает вполне четкое представление о людских ресурсах и военной мощи франкских княжеств Антиохии и Эдессы[854]. В 1104 г. армия Антиохийского князя, выступившая на помощь к графу Бодуэну II Эдесскому, насчитывала более 10.000 человек (3.000 рыцарей иконных сержантов и 7.000 пеших воинов)[855]. Так что в период первого правления Танкреда (1101–1103 гг.) княжество Антиохийское отнюдь не испытывало затруднений с людскими ресурсами, что позволяло нормандскому князю удерживать под своей властью обширные покоренные территории, вести осаду Латакии и, одновременно, сохранить достаточное число войск под своим непосредственным командованием для таких кампаний, как поход в Палестину (1102 г.). Все это также ясно говорит о том, что плодородные долины едва вышедших из-под власти империи Сирии и Киликии оказались для франкских рыцарей, пилигримов и переселенцев более привлекательными, чем каменистые просторы Святой земли.

Еще одним ударом по положению империи на Ближнем Востоке стало пленение графа Раймонда Сен-Жилльского, на заре 1102 г. Напомним, что могущественный граф Тулузы, Сен-Жилля и Прованса был, пожалуй, наиболее ожесточенным латинским противником Боэмунда и самой идеи нормандского утверждения в Антиохии. Подобно Готфриду, Боэмунду и Танкреду, граф Раймонд не собирался покидать Востока, невзирая ни на преклонный возраст[856], ни на тот факт, что ему принадлежал один из наиболее богатых и благополучных регионов латинского Запада[857]. Оставаясь верным союзником и вассалом императора Алексея I Комнина, Раймонд готов был вступить в войну против нормандцев[858]. В августе 1099 г. он, совместно с другими вождями Первого крестового похода, сорвал первую нормандскую осаду Латакии и, оттеснив Боэмунда, принял власть над городом от имени василевса. В следующем году Раймонд отбыл к императорскому двору, в Константинополь, однако в Латакии остались верные ему провансальские и каталонские крестоносцы[859]. Летом 1101 г. граф Раймонд, по поручению Алексея I Комнина, возглавил один из контингентов «арьергардного крестового похода» во время перехода через Малую Азию. Тогда он потерпел страшное поражение и едва не погиб, когда ведомая им колонна «вооруженных паломников» была уничтожена тюрками в битве у Мерсивана. Зимой 1101 г. граф Раймонд вновь отправился в Левант, решив возвратиться к своим крестоносцам, стоявшим в Латакии.