Сдавшись, Эдмундс бросил папку на стол.

— Нет. Нет, не извинился.

Волк открыл рот… но затем просто пожал плечами.

Эдмундс горько засмеялся.

— Давай. Говори начистоту, — сказал Волк, повернувшись на стуле к молодому человеку, уделив все свое внимание Эдмундсу. — Что у тебя на уме?

Он посмотрел на Эдмундса, который подбирал в уме слова.

— Думаешь, я плохой человек? Перед тобой что-то вроде… вопроса морали? — предположил Волк, хотя и не был уверен, что подобрал правильную формулировку. — Хорошо. Да, я действительно ненамеренно воспользовался услугами умалишенного серийного убийцы. — Он поднял руки, будто сдаваясь. — Я и не отнекиваюсь. Действительно ли я мешал твоему расследованию, чтобы защититься? Что ж… да, думаю, что делал и это. Действительно ли избил упомянутого серийного убийцу почти до смерти, когда он уже сдался? Ага. Но… — Он сбился с мысли. — Так о чем там я?

Эдмундс помотал головой и взял папку со стола.

— Если тебе от этого будет легче, — продолжил Волк. — Как только мы закончим с этим делом, Ванита арестует меня. Плохой человек заплатит за свои грехи.

— Дело не в этом, — пробубнил Эдмундс.

— Говори.

— Я сказал: «Дело не в этом»! — выпалил он. — В смысле, и в этом тоже. Я думаю, что ты злобный кусок дерьма, который заслуживает гнить за решеткой все то недолгое время, что тебе осталось… Но дело не в этом.

Волка удивило, как сильно его собеседник напоминал манерой речи Бакстер.

Эдмундс закрыл глаза и глубоко выдохнул.

— Дело Тряпичной куклы было моим, — объяснил он, немного смутившись. — Именно я перерыл весь архив в поисках прошлых жертв Массе. Именно я доказал, что «убийства Фауста» — не выдумка. Именно я увидел твое истинное лицо… Все сделал я.

Волк внимательно его слушал.

— У тебя было дело, которое прославило тебя. Дело обернулось беспримерной грязью, это так, но ты, Уильям Коукс, выследил и поймал Киллера-Крематора. Массе и расследование по делу Тряпичной Куклы были моей минутой славы… и ты забрал ее у меня.

У Эдмундса будто камень с души свалился. Это был первый раз, когда он вслух признался в том, что причина его гнева имела более эгоистичный окрас, чем он признавал до этого.

Волк кивнул, нисколько не удивленный признанием.

— Ты самый умный среди нас.

— Вот не надо этого.

— Потому что ты выбрался отсюда, — продолжил он. — Эта работа… — он надул щеки и выпустил из них воздух. — Она никому не подходит. Это наркотик, зависимость, понимаешь, которая может убить тебя в любой момент. Ты настолько зацикливаешься на удовольствии, которая она приносит, что перестаешь замечать, как она разрушает твою жизнь, пока от нее ничего не останется.

Оба хранили молчание, правдивость слов Волка вернула их мысли к Финли и к тому, что неважно, убили ли его или он сам наложил на себя руки, работа в какой-то мере приблизила его безвременную кончину.

— Хотел бы я, чтобы мне хватило духу уволиться до того, как стало слишком поздно, — откровенно сказал ему Волк. — Сейчас уже поздно.

— Легко говорить, когда твое первое задание не заключается в беготне за хорьками по парковке «Сейнсбери».

— А в качестве второго — расследование возможного убийства коллеги, — напомнил ему Волк.

Эдмундс видел, как лицо Волка помрачнело, и снова подумал о Финли и отчете, над которым тот так смеялся всего несколько минут назад. Все прошедшие восемнадцать месяцев он только и мечтал о том, как выследит Волка, вытащит его из любой дыры, где бы он ни прятался, и тот ответит за все свои деяния. Он представлял, как его коллеги и СМИ провозгласят его героем, который им нужен, превратят Волка в некий фантом. Но сейчас, видя как тот отчаянно ищет смысл, ищет демонов, которых, возможно, там и нет, он лишь видел мужчину, который потерял все.

— Что? — спросил Волк, заметив, что Эдмундс не сводит с него взгляда.

— Ничего.

Оба вернулись к работе.

— Прости за голову, — пробормотал Волк.

— Не переживай, все нормально.

Сондерс старался дышать через рот.

Воздух в криминалистической лаборатории всегда отдавал металлом и смертью. Блестящие инструменты и пол в разводах от хлорки выглядели слишком чистыми, будто бы место резни, которое поспешно прибрали.

— Черт, — сказал вошедший Джо, лысый судмедэксперт, облившись кофе. — Пятно же останется.

Сондерс смотрел, как медик вытирает маленькое пятнышко с передника, покрытого высохшей кровью, мозговым веществом и бог его знает чем еще, пока тот не заметил, что у него гости.

— Твою мать, — выпалил он, увидев Сондерса.

— И тебе добрый день.

— Извини. Я надеялся, что это неуловимый старший инспектор Бакстер, — усмехнулся Джо. — Мог и не надевать чистый передник, — посетовал он.

Сондерс даже не хотел представлять, как выглядит грязный передник.

— Не стал бы тебя обнадеживать, приятель, — сказал он Джо. — Насколько я могу судить, к тебе выстраивается небольшая очередь.

Пропустив замечание мимо ушей, Бакстер поставила кружку и начала копаться в коробке, которую Сондерс принес из комнаты улик.

— Как же я это люблю! — воскликнул он. — Работа по второму кругу! То есть ты хочешь, чтобы я еще раз подтвердил то, что все данные экспертизы указывают на самоубийство?

— Нет, — ответил Сондерс. — Мы хотим, чтобы ты нашел для нас что-нибудь, что предположит, что это таковым не было.

— В запертой комнате?

— Да.

— Без малейшего следа борьбы?

— Да.

— И с учетом того, что он держал в руках оружие.

— Да! Просто найди что-нибудь!

Внезапно Джо глубоко задумался, как будто что-то беспокоило его.

— В чем дело? — с надеждой спросил Сондерс.

— Что ты имел в виду, когда сказал: «К тебе выстраивается небольшая очередь»?

Кристиан был слишком занят, переходя с одного собрания на другое, поэтому мог разговаривать лишь на ходу. Волк и Эдмундс ждали его у лифтов, и им пришлось пропустить любезности, пока они торопливо шагали по атриуму.

— Мы уверены в том, что неуязвимый голландец — единственный, кто смог выбраться со склада? — спросил его Эдмундс.

Кристиан улыбнулся воспоминанию. Он рассказывал эту историю так же часто, как и Финли.

— Насколько мне известно — да, — ответил он, когда перед ним открыли дверь. — Незаметно для нас вся лаборатория уже превратилась в преисподнюю. Где-то был план здания. Может, в папке? Вообще-то, все выходы, кроме двух, были вне досягаемости, и я уверен, что мы бы увидели любого, кто бы попытался выбраться с нашей стороны.

— Штурмовая группа была вооружена автоматическим оружием, — сказал Эдмундс. — Но также из пожара достали множество другого оружия. Мы хотим разобраться, какое было чьим. Ничего не приходит в голову, что могло бы помочь?

— Боюсь, ничего, — пожал плечами Кристиан. — Полагаю, что у голландца было все соответствующее снаряжение. На вид они были хорошо снаряженными, если память не изменяет. Так что это может быть обоснованным предположением.

— Не думаешь ли ты, что, возможно…

— Послушай, — резко перебил его Кристиан, к ужасу его подчиненных-подхалимов, остановившихся, чтобы обраться к нему. — Я думаю, что ты идешь по ложному следу. Я был там. Я был с Фином все время. Я бы знал, если бы он выбрался из склада с чем-то, кроме сильно обожженной руки. У него не было никаких причин хранить что-нибудь в качестве сувенира с того дела. Ты ошибся… Прости.

— Сэр, — молодой человек, подхалимски улыбаясь, подошел к ним, — Нам очень-очень нужно…

Кристиан зыркнул на него.

Почти кланяясь, парень заулыбался, будто получил угощение, и отошел.

— Волк, на пару слов? — спросил Кристиан.

Эдмундс отошел.

— Полезный совет: тот документ, который подготовила Ванита, полон дырами и лазейками в формулировках, и я не уверен, что он будет стоить даже той бумаги, на которой напечатан.