— Нет! — яростно прошептала Кертис и потянулась к нему, но он уже вышел в огромный зал, и ее пальцы лишь схватили воздух.

Руш поднял над головой скованные наручниками руки и очень медленно направился к часам. Если не считать приказа об эвакуации, автоматически повторяющегося каждые тридцать секунд, единственным звуком, который можно было различить в повисшей тишине, было эхо его шагов.

Только оно и больше ничего.

Чтобы не напугать человека, в ответах которого они так отчаянно нуждались, он принялся насвистывать первую пришедшую в голову мелодию.

Кертис держала в руке телефон, чтобы они все могли его слышать. Из крохотного динамика доносился стук каблуков Руша по мраморному полу. Она с трепетом ждала оглушительного выстрела.

— Он что, насвистывает песню Шакиры? — спросил Плант, всерьез сомневаясь в душевном равновесии человека, приказу которого ему только что пришлось подчиниться.

Кертис с Бакстер предпочли промолчать.

Руш был на полпути к часам. Окружавшее его пространство из сияющего мрамора становилось все шире, будто он выходил в открытое море. До него вдруг дошло, что до справочного бюро, выглядевшего этаким островком безопасности, было совсем недалеко. В боковом крыле он увидел еще одного полицейского, в ужасе взиравшего на него, — полицейский не предпринимал ни малейших попыток успокоиться, в то время как сам Руш медленно шел вперед, даже не догадываясь, какой ужас может его может поджидать.

Когда до справочной оставалось совсем чуть-чуть, он перестал свистеть и чуть не споткнулся… в двадцати шагах перед ним стоял мертвец. Совершенно нагой, с кровавой надписью «Наживка» на груди. Его голова склонилась вниз, будто пытаясь разобрать небрежно нанесенную татуировку. Невидимый ему убийца заплакал, отчего труп пришел в движение, подрагивая плечами в такт всхлипываниям.

Это, без сомнения, было самое ужасное зрелище из всех, которые Рушу приходилось видеть в жизни.

— Ну уж нет, спасибо, — пробормотал он, внезапно передумав.

Он повернулся, собираясь уйти, но в этот момент услышал отчаянный голос, обращенный к нему:

— Кто вы?

Агент вздрогнул, тяжело вздохнул, медленно повернулся, опять взглянул на мертвеца и ответил:

— Дамьен.

И приблизился еще немного — медленно и осторожно.

— Вы полицейский?

— В некотором роде. Я не вооружен, а руки у меня скованы наручниками.

Руш опасливо подходил все ближе, не понимая, почему убийца не оборачивается проверить его слова. Но тот стоял, задрав голову вверх, и не сводил глаз с ночного неба в сорока метрах над ними. Проследив за его взглядом, Руш и сам был заворожен: на изумительном сверкающем потолке были нарисованы золотые созвездия: Орион, Телец, Весы… Близнецы.

Близнецы сидели совсем близко друг к другу, их тела почти переплетались. Четыре ноги будто были общим достоянием братьев — неразлучных, неделимых, единых.

Руш в ужасе понял, что наблюдает почти такую же картину в нескольких шагах перед собой. А когда увидел, что «мертвец» всхлипнул в перерыве между двумя судорожными вздохами, почувствовал, как к горлу подкатила желчь.

— Боже праведный… Заложник жив! — прошептал он насколько смог громко, моля Бога, чтобы коллеги его услышали. — Повторяю: заложник жив!

Кертис повернулась к Планту, руки ее дрожали:

— Нам нужен врач. Что касается группы быстрого реагирования, введите их в курс дела перед тем как они пойдут на штурм.

Плант ушел выполнять приказание.

— Мы слишком далеко, — сказала Бакстер, испытывая в душе такое же потрясение, как и Кертис, — если что-то пойдет не так… Надо подойти ближе.

— Давайте за мной, — кивнула Кертис.

Руш подошел к «сиамским близнецам» почти вплотную. Их натянутая кожа была сшита огромными черными стежками, вдоль которых тянулся тонкий слой темной, запекшейся крови, словно служивший дополнительной спайкой. Сделав над собой усилие и приняв невозмутимый вид, агент наконец посмотрел на того, кто стоял за всем этим ужасом.

Обнаженная кожа преступника была сухой и бледной. Несмотря на холод, на ней проступил обильный пот, к которому примешивались слезы. Он был чуть полноват, выглядел не старше восемнадцати, его всклокоченные вихры напоминали волосы Близнецов на потолке. Раны от высеченного на груди слова, казалось, затянулись, и теперь оно стало его неотъемлемой частью. Взгляд красных от недосыпа глаз спустился с небес и остановился на Руше. Несмотря на заряженный пистолет в руке, парень мило улыбался.

— Ничего, если я сяду? — спросил агент, всем своим видом стараясь показать, что его нечего бояться.

Не получив ответа, он медленно опустился на холодный пол и скрестил ноги.

— Зачем задавать вопрос и не дожидаться ответа?

Агент инстинктивно глянул на пистолет в дрожащей руке парня.

— Я не могу с вами говорить. Мне… нельзя, — взбудораженно продолжал тот.

Он поднес к уху руку и оглядел зал, будто что-то услышав.

— Я веду себя невежливо, — с извиняющейся улыбкой произнес Руш, — вы пожелали узнать мое имя, в то время как я так и не удосужился спросить о вашем.

И стал терпеливо ждать. Парня явно разрывали противоречия. Он поднес к голове руку, будто мучаясь от боли:

— Гленн. — И зарыдал.

Руш продолжал ждать.

— Арнольдс.

— Гленн Арнольдс, — повторил агент для коллег, понятия не имея, слышат ли они их разговор.

Потом поднял глаза на потолок и непринужденно сказал:

— Близнецы…

Он понимал, что страшно рискует, затрагивая эту тему, но чувствовал, что время на исходе.

— Да, — ответил Гленн, улыбаясь сквозь слезы и тоже посмотрел вверх, — меня всегда окружает ночь.

— Что для тебя значат Близнецы?

— Все.

— В каком смысле? — заинтересованно спросил Руш. — Ты хочешь быть таким?

— Я и есть такой. Таким меня сделал он.

Обращенный к пустому залу «мертвец» страдальчески застонал. Руш мысленно пожелал жертве не приходить в сознание: он не мог даже вообразить, как потом оправиться от душевной травмы, очнувшись и обнаружив, что ты пришит к другому человеку.

— Он? — спросил агент. — Кто такой он?

Гленн затряс головой, ему было тяжело дышать. Стиснул зубы и поднес ко лбу руку.

— Ты что, не слышишь? — заорал он на Руша; Руш не отвечал, не понимая, какой ответ в глазах парня будет правильным.

Наконец охватившее парня неистовство пошло на спад.

— Нет, я не могу с вами на эту тему говорить. Особенно о нем. Какой же я дурак! Вот почему он велел мне просто прийти сюда и сразу все сделать!

— Не волнуйся, все в порядке, — мягко произнес Руш. До имени кукловода ему оставался всего один шаг, но он боялся сказать неверное слово из опасений получить пулю в лоб. — Забудь, считай, что я тебя ни о чем не спрашивал.

В дверях по периметру зала возникли бойцы группы быстрого реагирования.

— Ты сказал, что, придя сюда, должен был что-то сделать… Что именно?

Гленн даже не услышал вопроса. Он опять заплакал, а потом машинально поднял и опустил пистолет, словно проклиная себя за слабость.

Ситуация явно выходила из-под контроля.

— Это твой брат? — в отчаянии спросил Руш и показал на жертву, все громче заявлявшую о себе.

— Нет, пока еще нет, — ответил Гленн, — но скоро им будет.

— Когда?

— Когда нас освободят полицейские.

— Освободят? — переспросил агент. — Ты имеешь в виду убьют?

Парень кивнул. На его груди появилась красная точка. Глаза Руша проследили, как она переместилась на лоб.

— Вас никто не собирается убивать, Гленн, — солгал он.

— Нет, он сказал, что нас убьют. Им придется… после того, как мы убьем кого-то из ваших.

Агент вновь перевел взгляд на пистолет.

— Я не верю, что ты готов причинить кому-то вред, — сказал он обезумевшему парню. — Знаешь почему? Потому что у тебя для этого были все возможности, но ты так ничего и не сделал. Наоборот, стал стрелять в потолок, чтобы отпугнуть окружающих… и тем самым их спасти. Я прав?