– …Что-нибудь можете сказать о чарах, которые на него наложены?

– Ну, – промолвил Ролох Белый через несколько минут, – меч любопытный. Странный металл… Сталь, наверняка. Не высокого качества, но странная. Необычный оттенок. И, юноша, я должен тебя разочаровать – никаких заклинаний здесь нет. Клинок чист.

– Как никаких заклинаний? Но… – я был разочарован. Я был, очень мягко говоря, разочарован.

– Да, – кивнул старик, – никаких. В этом оружии вообще нет магии. Но, безусловно, интересный металл… Я, пожалуй, мог бы приобрести этот клинок для своей коллекции… Хотите два келата, юноша? Поверьте, это хорошая цена…

Боюсь, я выхватил меч из рук мага слишком поспешно. И невежливо. Чтобы загладить свою грубость, я поспешно сказал:

– Простите меня, мастер, но меч не продается. Он мне… слишком дорог…

“Вообще нет магии”!.. Много он понимает!.. Много они все понимают!..

А вороного жеребца я потом искал. Очень долго и очень старательно. Но проклятая скотина словно сквозь землю провалилась! Более того, многие, кто, судя по моим воспоминаниям, должен был видеть странного коня, уверяли меня, что не помнят его. Ладно, если один человек – тогда бы я знал, что это он и увел лошадку… Но не мог же сговориться добрый десяток моих знакомых… Или мог? А может, коня и в самом деле не было?.. Или, вернее сказать, коня не должно было быть.

В конце концов, я забросил поиски и вернулся к своей работе в лавке. Кстати, после появления в городе Меннегерна несколько партий искателей приключений отправились в Семь Башен. Вернулись оттуда далеко не все. Слухи об исчезнувших людях ходили разные, а я думаю так – их прикончили конкуренты. Но, так или иначе, о золоте эльфов никто ничего не слышал. Клад так и не нашли. Мне тоже предлагали принять участие в такой прогулке в Семь Башен, мол, у меня “есть опыт” – я отказался. Зачем? У меня имеется свое дело, пусть не слишком прибыльное, но зато я сам себе хозяин… Даже Обух оставил меня в покое.

Мне нравится моя работа, я люблю эти кругляшки со знакомыми профилями. Иногда, скажу вам по секрету, мне начинает казаться, что люди и нелюди на реверсах монет вот-вот заговорят со мной, расскажут свои истории…

Да и что такое вообще наша жизнь? Меняльная лавка, не более. Мы приходим сюда, сжимая в руках монеты – старые, полустертые монеты. Кто-то когда-то пустил их в оборот… Мы уже не помним, кто и когда. Эти монеты нельзя съесть или надеть, они не обогреют в зимнюю ночь и не дадут света – но мы упрямо цепляемся за них, мы верим, что знаем им цену… Мы знаем им цену.

Снова и снова приносим мы сюда наши древние ценности и номинал уже с трудом читается на затертой от частого употребления поверхности монет: Любовь, Мужество, Верность, Отвага, Честь… Волнуясь, протягиваем мы монеты меняле и ждем его слова, как приговора. Нам так нужно услышать, что мы не ошиблись и верно угадали, чего стоят наши медяки – Любовь, Мужество, Верность, Отвага, Честь… С чего мы взяли, что знаем им цену?.. Мы знаем им цену.

Снова и снова приходим мы в меняльную лавку, мы приносим ее хозяину свои дряхлые ценности, мы просим оценить, взвесить, обменять… Любовь, Мужество, Верность, Отвага, Честь… Мы дорожим нашими медяками. Мы расплачиваемся ими по счетам. Мы меняем их один на другой. Но не наживаем ничего. Такова наша жизнь – меняльная лавка…

— Вот, стало быть, оттуда он и приходит, мастер чародей. Из того лесочка. — Староста ткнул корявым толстым пальцем в сторону опушки.

Колдун Томен повернул голову в указанном направлении. Узкий темный язык леса врезался между полями, там зеленел уже порядком поднявшийся овес. Вечерело. Подул прохладный ветерок.

— Стало быть, оттуда и приходит…

— Оборотень? — уточнил колдун, молодой парень в обтрепанной серой хламиде.

— Оборотень, — убежденно кивнул крестьянин, — он самый! Да понял ли ты, почтенный мастер, о чем я толкую?

— Я-то понял… — Колдун пригладил стоящие торчком вихры, оглядел из-под ладони колышущиеся зеленя и снова уставился на старосту. — Понял, да не все. С чего вы все решили, что это оборотень?

— Да как же не оборотень? Сам здоровенный, как теленок годовалый, глаза горят, что твои фонари! Зеленые такие, как глянет, так и страх берет… Хитрющий, ловушки обходит, людей за версту чует… И это… Оружие его не берет, потому что оборотень.

— Зеленые глаза, значит? — уточнил чародей и снова уставился на опушку.

Из-за низких туч выглянуло предвечернее солнце, перекатывающиеся по полю под ветерком зеленые волны тут же заиграли золотистыми бликами.

— Зеленые…

— А сам серый, как обычному волку положено?.. А следы какие он оставляет — человечьи или волчьи?

— А… Э… Следы-то… — К этому вопросу староста был не готов. — А Гангмар его знает, какие такие у него следы… Да ты только избавь нас от него, мастер чародей… Или излови живьем, или изведи какой-нибудь своей волшебной хитростью. Мы ж тебе заплатим!

— Ладно, забудем о следах, мастер Кидин, — кивнул Томен, — а можно мне поговорить с кем-нибудь, кто его видел, оборотня этого? С кем-нибудь еще?

— Это можно, это конечно. Клим его видел да пастух наш Рутка.

— Могу я с этими двумя поговорить?

— Пойдем, ежели хочешь, мастер чародей. Клим — вон он, как раз стоит, а вскоре и Рутка стадо пригонит. Пойдем, что ли, к Климу.

Клим, темноволосый коренастый мужчина средних лет, стоял, опершись на невысокую изгородь ближайшего подворья. Заметив, что староста и приезжий чародей направляются в его сторону, крестьянин подошел к калитке и, распахнув ее, выступил навстречу гостям.

— Здорово, Клим! — приветствовал земляка староста. — Вот мастер чародей интересуется насчет оборотня.

— День добрый, — поздоровался колдун, — староста говорит, что ты видел этого оборотня. Верно это?

— Добрый… Видел, да. Эта зверюга, Гангмар ее разорви, овцу у меня нынче задрала.

— А как оборотень выглядит? — прищурившись, спросил маг, пряча зачем-то ладони в широких рукавах просторной хламиды.

— Дык это… — протянул Клим, косясь на старосту.

— Я ж грю, — поспешно вмешался было тот, но маг тотчас резко выпростал руку, и с его ладони вроде бы сорвалось облачко сероватой пыли, окутав лицо Кидина. Староста замер с разинутым ртом и принялся тереть глаза кулаками.

— Я уже спрашивал мастера Кидина, — продолжил тем временем колдун, — он говорит, что оборотень невелик, размерами с обычного матерого волка, седой весь и глаза желтые и тусклые, словно пылью присыпанные, светятся едва. Это верно?

— Дык… Ежели мастер Кидин-то…

— Но ты видел оборотня, верно, Клим? Седой, размерами с большого волка, глаза желтые? Так? Верно мастер Кидин мне сказал?

Староста что-то промычал нечленораздельно, продолжая тереть глаза. Клим покосился на него, ожидая, должно быть, подтверждения.

— Так или нет? — требовательно повторил маг.

— Ну… вроде… так…

— Ладно. — Маг, похоже, сразу потерял интерес к свидетелю.

Он ухватил по-прежнему трущего глаза безмолвного старосту под руку и увлек дальше по улице:

— Идемте, мастер Кидин.

Когда они удалились от удивленного Клима, все еще стоящего у калитки, шагов на десять-двенадцать, колдун прислонил старосту спиной к стенке сарая и провел руками перед его лицом, бормоча заклинания:

— Авенорэт кито меликвэн… Авенорэт кито меликвэн…

Крестьянин наконец-то отнял кулаки от глаз и неприязненно уставился на колдуна. Тот спокойно объявил: