– … Про этого командира скажешь? Запросто может быть с черномундирными заодно! Неместный и все тут! – гудел один.

— Ты это брось! Видел бы ты его. Как посмотрит, так язык отнимается. И сразу кумекаешь – наш, без дураков. Так что зря не бреши, а то еще евойный человечек услышит и ножиком пырнет, – отвечал ему другой, чуть хрипловатый.

Кто‑то торопливо затопал. «Идут дом проверять», – понял Ненел: «Двое, кажется». Глянул на профессора, тот являл собой сосредоточенное спокойствие. Непослушная старая дверь скрежетнула впустив на мгновенье узкую полоску света. Затем проем загородил кто‑то патлатый и невысокий. Под его сапогами заскрипел песок.

— Кажись, никого… – протянул с неким сомнением все тот же хрипловатый голосок. Внезапно патлатый тип размахнулся и с силой бросил что‑то в угол, где устроилась семья из Треугольника. Ненел видел, как камень угодил в плечо совсем еще маленькой девочке. Удар отозвался странно звонко, как будто темный угол, и вправду, был пуст.

— Точно никого, – решил хриплый и подтолкнул своего товарища к выходу.

Какое‑то время, Удавчик думал, что им повезло. Потом ушибленная малютка извернулась в руках матери и заревела. В следующее мгновение Мрабетмгни повалился на пол, обхватив руками голову. «Вот теперь все», – подумал Ненел, схватил запасенную как раз для такого случая чугунную кочергу из «Серебряной рыбы» и бросился к дверям. Одним точным ударом в голову уложил вломившегося с улицы здоровяка. Огрел еще раз по затылку уже на всякий случай, и выглянул за дверь. Патлатый тип с кистеньком, от неожиданности отскочил назад. За мгновение отсрочки Ненел смог оценить обстановку: большая часть отряда ушла вперед шагов на тридцать. Еще двое летковских как раз выходили из двора напротив. «Хоть кое‑что», – подумал Удавчик и бросился на своего пока что единственного противника. Патлатый легко ушел от тычка и размашистого рубящего удара. Тяжелые железные шарики пребольно стукнули по ребрам Ненела. Рыбьи кости и потроха! Никто из основного отряда на их поединок внимания пока не обратил. Два других разведчика застыли, как будто в нерешительности. «Нужно кончать его по–быстрому», – понял Удавчик. Но противник был слишком ловок, чтоб так просто его переиграть. Ненел атаковал нарочито неловким выпадом. Патлатый отскочил и нанес ответный удар. Удавчик скривился от боли, принимая шарик кистеня плечом, уронил кочергу и стиснул противника железной хваткой. Тут у него было явное преимущество. Без труда повалив патлатого на землю, обрушил на его лицо тяжелые кулаки. «Последний раз уже, пожалуй, был лишним», – подумал Ненел, поднимая голову. С основным отрядом летковцев творилось что‑то странное – Удавчик мог разглядеть мечущиеся языки пламени, да и крики слышал. Пара разведчиков из дома напротив заметили гибель патлатого и бежали поквитаться с его убийцей. Ненел ухватил свою боевую кочергу и вскочил на ноги. Против кинжала и какой‑то самодельной ржавой колотушки его оружие имело определенное преимущество. Удавчик выставил кочергу перед собой на манер благородного фехтовальщика. Рыжий детина хотел припугнуть его выпадом, но получил по веснушчатой лапе и воронил кинжал. Тем временем Отряд погромщиков окончательно потонул в сером дыме. Кто‑то уже несся обратно с криком:

— Колдовство! Спасайся, кто может!

Слишком впечатлительный парень с самодельной железной палицей пропустил удар поддых и согнулся. Рыжий, по–видимому, решил, что ловить здесь больше нечего и сорвался с места. Удав чик не стал его догонять. Нужно было глянуть, как там старик. Да и спрятаться от спалившего летковцев мага тоже не мешало бы.

Мрабетмгни хотел коснуться сознания тех двух вооруженных людей и вымарать из него злополучный детский крик. В какое‑то мгновение он понял, что перешел грань, за которой возмущение эфира уже никак не сможет сойти за случайное, но ничего предпринять не успел. Удар Резиг–тара он почувствовал как гвоздь, вколоченный между глаз. За ним в мозг врезался водоворот искристых лезвий. Не в силах противостоять боли, Берток упустил нить реальности. Очнулся он в каком‑то просторном зале, в стороне от многогранного хрустального купола. Люди в белых исшитых золотом одеждах ходили вокруг, монотонно чеканя слова какого‑то священного текста.

— И да не посягнет неверный на чистоту Священного Света Создателя! И да падет кара на меченых знаменем тени… – сквозь узор незнакомого языка неожиданно пробился смысл. Один из жрецов, шествуя плавно и постоянно оборачиваясь к светоносному куполу, подошел к профессору. В руках его была железная маска со странными прорезями для глаз и рта. Когда она легла на лицо, Берток почувствовал уколы множества тонких шипов ее внутренней поверхности. Мощный удар вогнал гвоздики в плоть и исторг из горла профессора пронзительный вопль. Капельки крови устремились по щекам и подбородку. Боль жгла и затягивала. Берток слишком поздно заметил другого жреца. В руках его был открытый сосуд с ярко–желтым расплавленным металлом.

— Тебе нужен был Свет? Ты его получишь! – проговорил священнослужитель и поднес пышущую жаром жижу к глазным прорезям маски.

Профессор сжался, по телу его прошла волна болезненной дрожи… И он несказанно удивился очнувшись на грязном полу среди перепуганных людей.

Всплеск светлого эфира выбросил Стража из транса прямиком в объятия пронзительно ноющей боли. Какое‑то время Дайджерик жадно ловил ртом, наполненный образами животворный раствор своей камеры. В это пробуждение он уже кое‑что помнил, но все равно события на поверхности были для него лишь размытыми снами. Одно он все‑таки смог понять – каким‑то невероятным образом его собственные действия породили чудовище. Поэтому световая плеть и вернулась к нему жгучим ударом. «Может быть мир, и вправду, слишком изменился, и мне без братьев не разобраться во всем»? – мелькнула мысль. Но Резиг–тар не был создан для сомнений. Даже слепец отличит тьму от Света – учили их. В некотором смятении Дайджерик подумал о ДРУГОМ ВАРИАНТЕ. Когда он принял обет Стража, ему открыли возможность исхода из башни пронзительности. Это всегда считалось крайней мерой, и ни один из братьев на его памяти Другим Вариантом не воспользовался. Никто не вселился в тело другого человека, чтобы получить вторую обычную жизнь. «Нет. Пока рано думать об этом», – решил Дайджерик и начал погружение в Рассветные Сны.

Убедившись, что профессор жив, Ненел устроился все у того же окна.

— Не могу в это поверить, – повторял Берток: – Это был обряд Воздаяния Света, который инквизиция применяла для казни теневых теургов и священников, уличенных в связи с созданиями тьмы. Я уже должен был быть мертв. Превратиться в воспоминания. Его воспоминания.

Удавчик не мог понять странной восторженности профессора. Беженцы из «Серебряной рыбы» тоже посматривали на старика с опаской.

Но вот перед окном показались двое: свирепого вида краснолицый солдат и самый обыкновенный с виду молодой парень. «Это ж наш маг из Убежища, дружок Раждана Эрми», – поразился Ненел: «Как там бишь его? Овер Мегри»?

Должно быть, он подумал слишком громко, или просто слишком понадеялся на крапивную чащу.

— А кто это там прячется, как вша, между ног? – вопросил солдат.

После соответствующих случаю вопросов и немногословных ответов, все беженцы отправились в безопасный квартал. От Удавчика не укрылось, что Овер Мегри спешит перемолвиться с ним наедине и поглядывает на старика–профессора. А еще он заметил долгую линию на дороге, как будто из пережженного кирпича. Неужели, этот тихоня, который в Убежище не спешил магию демонстрировать, и вправду, обладает серьезным чародейским могуществом?

В трактире «Гномья могила» вопреки распространенному в Нармроте обычаю заправлял мужчина. Мрачный большеносый вдовец, мастер Уверги. Он говорил, что под заведением и в самом деле покоятся останки, какого‑то наглого карлика, поспорившего с местными несколько сот лет назад. Лейтенант Кемерток слушал медленные и тяжелые, как речные камни, россказни в пол–уха. В какой‑то момент он вдруг потерял уверенность. Великий город Эдэр Гхамир начал таять, как чародейская иллюзия, сквозь него проступали другие люди и другая война. Та, которая осталась далеко на юге. И превратившееся в туманную дымку задание отыскать какие‑то ящики. Кемерток вышел из сумрачной духоты обеденного зала. Через улицу к забору головой вниз были подвешены люди. Мужчина и женщина. Лейтенант понял, что теперь уже и представить не может, как узнал в них мору. Слово это внезапно укололо его своей чужеродностью. «Что я здесь делаю»? – мысль пришла с жутким ощущением невесомости. Еще не представляя, что он хочет предпринять, Кемерток ворвался в «Гномью могилу». Подбежал к листку с планом района… Видения вернулись неожиданно, снова живые и яркие.