— Кто это сделал? Я поставлю свечку за здравие этого доброго человека. Кто?

— Да, в общем-то, никто. Так, меняла. Ты его не застал, он открыл лавку у Восточных ворот после твоего отъезда. Говорят, он служил в вольном отряде на востоке — должно быть, там наловчился иметь дело с магами. Парень и сам не лишен таланта, так сказал Неспящий. Если тебе от этого станет легче, меняла работал на Обуха. Итак, твоя цена?

— Я не возьму с тебя ни гроша. Если ты не передумал осесть в Вейвере.

— Хорошо, — Гедор перестал улыбаться, от этого его лицо странным образом сделалось немного мягче, добрее. — Ты сделал верный выбор, Чертополох. Я возьму этот город под себя, у тебя будет постоянная доля. Я не переоцениваю твоих сил, но у меня очень хорошие амулеты, изготовленные Неспящим. Только-то и потребуется, что поддерживать в них силу. Оставайся со мной и не пожалеешь!

— До тех пор, пока ты не найдешь себе колдуна, талантливей, чем я?

— А ты сделай так, чтобы мне не пришлось искать другого. Под кем сейчас город?

Тут маг захихикал, и на сей раз его веселье было искренним.

— Ты мне просто не поверишь, Мясник, если я скажу.

Получасом позже Мясник вышел на Мельничную улицу. Дверь за его спиной тут же захлопнулась. Стояла тишина, в черных высоких небесах горели холодные звезды. Узенький серп луны торчал над головой, заливая город тусклым серебряным светом. Снег под ногами казался синим, сугробы искрились, будто выточенные из сапфира.

Мясник нагнулся, зачерпнул щепоть снега из-под стены и лизнул. Как в детстве… Огляделся и зашагал в обратный путь. В тишине скрип снега под сапогами казался звонким и едва ли не оглушительным. Гедор размышлял над тем, что сказал маг. Конечно, Медуза — слабак, но зато он хитер и изворотлив. Он многое замечает, многое понимает… и главное — в Ливде колдун прошел хорошую школу. С чужаком ничего бы не вышло, а со старым прощелыгой… может выйти очень просто. Даже слишком просто, особенно если Медуза не врал, рассказывая об этом городишке…

Гедор вышел на площадь и оглядел пустые рыночные ряды, темные склады вдалеке, тонкие желтые ниточки света, пробивающиеся между ставен… Этот город будет принадлежать ему! Гедор Мясник снова станет ночным бароном… пусть не в Ливде, пусть в Гилфингом забытом захолустье… пусть. Когда-нибудь он вернется в город у моря. Он ничего не забудет. Однако нужно выждать. Выждать.

На постоялом дворе было довольно тихо. Гедор остановился у входа, прислушался. Толкнул дверь и вошел. Трапезная была почти пуста, с десяток полуночников допивали пиво и, видимо, тоже готовились разойтись. Купцы давно дрыхнут, а здесь — несколько охранников каравана, да местные бездельники, собравшиеся послушать рассказы пришлых. Купцам завтра с рассветом подниматься, выносить товары, начинать торг, а охранникам спешить некуда, им пару дней отдыхать — пока обоз не покинет Вейвер.

Большая часть зала уже погрузилась во тьму, сонный служка бродил между столов и гасил свечи. Гедор прошел мимо припозднившихся гостей и поднялся наверх. Его люди не спали. Торчок вытащил стул в коридор и клевал носом, однако, когда под ногами Гедора заскрипели половицы, встрепенулся.

— Ну, что тут?

— Тихо, Мясник. Твоя ушла спать, мы с Селезнем потолкались внизу, пока народ не стал расходиться. Потом и мы…

Торчок зевнул.

— Узнали что-нибудь интересное?

— Ох, и дыра же здесь, Мясник, — парнишка, зевая, попытался улыбнуться, гримаса получилась потешная. — Такая дыра!

— Говори тише.

— Да ну, все дрыхнут давно, — беспечно махнул рукой Торчок, но заговорил тише.

— Вы узнали, под кем здесь рынок?

Тут Торчок совсем расплылся в широченной ухмылке.

— Ты мне не поверишь, когда я скажу. Ни за что не поверишь. Я и сам бы не поверил, что так на свете бывает!

— Значит, старый хитрюга не соврал, — Мясник почесал затылок. — Здесь нет никого, верно? Городские не знают, что такое «ночной барон». Ты это собирался мне сказать?

Улыбка Торчка потускнела.

— Так ты уже знаешь… А я думал — скажу, посмеешься. Мне маманя в детстве сказки рассказывала, про волшебную страну Риодну, где все добрые и по ночам дверей не запирают. Так вот здесь примерно такое же.

Гедор кивнул — Медуза-Чертополох уже объяснил ему, как устроена жизнь в Вейвере. Днем правит сеньор, городской совет, стража. Двери здесь, разумеется, по ночам держат на запоре. Однако ночной власти город не знает. Пока — не знает.

Эрствин с надеждой смотрел на менялу. Тот перестал разглядывать потолок и уставился в угол.

— Ну? Ну, Хромой, что скажешь?

— Тебе нельзя принимать предложения доброго сэра ок-Рейселя… Скажи, у тебя есть близкая родня? Кто наследует твой титул, если что?

— А почему ты заговорил об этом?

— Извини, друг мой, но все же ответь. Кроме Лерианы…

— У нас есть какая-то родня в южном Сантлаке… Еще, кажется, в Ванете. Точно! Мы в родстве с Эсперсами! Это такие…

— Я понял, — меняла поднял ладонь, — достаточно! В общем, после того, как у Лерианы объявится муженек, наследующий тебе, можешь считать, что ты покойник.

— Вот Гангмар! Я об этом и не думал…

Юный граф стиснул зубы и пристукнул кулаком по подлокотнику.

— Гангмар! Гангмар все это возьми! Какой я дурак… А я еще…

— Эрствин, — мягко произнес Хромой, — прежде всего, постарайся объяснить это кузине. Если она вбила себе в голову, что виновата в несчастьях семьи, то может наделать глупостей.

— Да, Лана такая… Она молчит, молчит, а сама что-нибудь придумывает. Хромой, но что же мне делать?

— Пока что не знаю, зато я теперь точно вижу, чего тебе делать не следует. Твой замок…

Эрствин привстал, на бледных щеках вдруг загорелись красные пятна.

— Извини, Хромой, теперь я должен кое-что тебе сказать… Ну, объяснить… Понимаешь… — парнишка нервничал. — Ты только не обижайся, ладно? Понимаешь, есть такие вещи, которых ты… Ну, в общем, я должен отбить Леверкой! Иначе нельзя.

Хромой криво ухмыльнулся.

— А, ну как же. Долг перед предками, все такое. Я примерно представляю себе…

— Нет, Хромой, не только это! Ты обещаешь, что не обидишься? — дождавшись ответного кивка, мальчик продолжил. — Так вот, этот долг, он не только перед предками. Ты рос не в замке, тебе это непонятно… Если я не верну Леверкой, я потеряю уважение, я окажусь недостойным. Ко мне на службу никто не согласится поступить, наоборот, все местные решат, что я трус и слабак, и объединятся против меня. Ты просто не понимаешь, как рассуждают господа, а они решат, что выгодней быть против такого слабака, чем… Хромой, ты не обиделся?

— Нет, конечно. Ты прав, этого мне было не понять без объяснений. Эрствин! Чего они все от тебя хотят? Тебе же двенадцать лет!

— Скоро тринадцать…

— Как они могут требовать от двенадцатилетнего, чтобы он соответствовал их дурацким…

— Хромой, я ведь барон Леверкой. Этому титулу двести лет. Дести, а не двенадцать! И потом, мне скоро будет тринадцать…

Оба смолкли. Теперь тишину нарушало лишь потрескивание огня. Эрствин встал, должно быть, ему стало скучно сидеть без движения. Подошел к камину и стал ворошить кочергой угли, придвигая в жар не прогоревшие дрова. В двенадцать лет трудно подолгу оставаться в одной позе, даже если твоему титулу стукнула два века.

— Послушай, Эрствин, — окликнул Хромой. — Мне тут пришло в голову…

— Да? — парнишка живо обернулся, с кочерги на пол посыпалась зола.

— Я вот подумал… Наверное, тебе следует захватить замок зимой, пока этого никто не ждет. Или ранней весной. Я полагаю, у ок-Рейселей здесь свои люди. Кстати, а твой оруженосец не в родстве ли с ними?

— Гойдель? Брось, Хромой, он здесь чужак. Тебе просто не нравится Гойдель, верно?

— Да, мне не нравится этот твой Гойдель ок-Ренг. С другой стороны, если мы даже вычислим, кто из здешних лизоблюдов поет песенки ок-Рейселю, он без труда отыщет нового. В этом городе с певчими проблем не возникает. Стоит тебе выйти из города с войском, даже просто объявить сбор — и сопляки в Леверкое забьют тревогу, их мигом известят. А ты не можешь пригласить сэра Рейселя сюда, в Большой дом? Ну, намекнешь, что согласен, что желаешь обсудить условия помолвки, а сам…