— А скажи, мастер, чтоб ты присоветовал? — окликнул уходящих кабатчик. — Ну, чтоб порядок был?

Гедор бросил через плечо:

— Маленьким людям защитник нужен. Чтоб присматривал за порядком, пока добрые люди честно трудятся. Так у нас заведено, на побережье. Непременно есть такой человек, ему доверяют. Если что — к нему за советом, за защитой. Он всегда рассудит, поможет, вступится за обиженного. Правого поддержит, виноватого накажет — тихо, по-свойски, без стражников. Но и его уважают, человека этого, делятся с ним, чем Гилфинг послал.

— Это как? У нас же господин имеется, старшины цеховые… Священника можно спросить…

— И стража еще, — напомнил Гедор. — Завтра утром к тебе начальник заглянуть обещал, помнишь?..

Дела потянула мужа за руку, и молодые люди ушли. Трактирщик тяжело вздохнул, позвал жену, чтобы убирала со столов, и, прихватив колпачок на длинной рукояти, пошел по залу — гасить свечи под потолком. Он размышлял, во сколько обойдется завтрашний визит стражника. Тот ведь станет отступное вымогать, не то — к господину на суд, почему в «Золотой бочке» бьют и воруют. Да уж, защитники…

Около трех часов, когда «Золотая бочка» погрузилась в сон, окно комнаты, которую занимал Гедор, распахнулось, вывалилась веревка. Мясник быстро перебирая руками, соскользнул в снег. Подбежал к забору, подпрыгнул, ухватился за гребень и легкой тенью перемахнул наружу. Дом, где жили стражники, находился неподалеку, ближе к городским воротам. Старик начальник занимал половину здания, другая была казармой рядовых. Помещения имели раздельный вход. Мясник подкрался к двери и прислушался. Старый вояка звучно храпел, слышно было и на улице. Гедор осмотрел замок — дешевка. Дверь добротная, прочная — если выбить, будет много шума. Пришлось вытаскивать отмычки, пользоваться которыми Мясник не любил. После нескольких неудачных попыток замок со скрежетом отомкнулся. Гедор приоткрыл дверь и скользнул внутрь. Миновал сени, вошел в комнату, служившую старому вояке спальней. Начальник стражи спал, лежа на спине. Гедор подошел, вынул нож, с минуту разглядывал жертву, затем полоснул лезвием по горлу. Храп перешел в хрипение, бульканье… Мясник осторожно перевернул стул, положил набок подсвечник на сундуке рядом с кроватью, стащил труп на пол, отыскал меч и вложил в мертвую ладонь. Разбросал по полу подвернувшиеся под руку вещи… Вот теперь все.

Когда утром Гедор с компанией спустился в трапезную, там было пусто. Давешние крестьяне уже съехали, для новых постояльцев было рановато. Хозяин нервничал и поминутно косился на дверь, ждал начальника стражи.

Гости позавтракали, затем Гедор велел Торчку оставаться в «Золотой бочке», а сам с женой и Селезнем пошел прогуляться. Перед домом стражи собралась толпа, люди сэра ок-Дрейса расхаживали перед распахнутой настежь дверью. Лица солдат были хмурые.

Селезень пошел вперед узнать новости. Ему охотно объясняли, что ночью зарезан старый начальник стражи, а подручные покойного уже рядятся, кто теперь станет старшим. Горожане гадали, что за человек мог осмелиться на такое злодейство, ни одной достойной версии не возникло. Из дома вышел рослый белобрысый парень и прикрикнул на зевак:

— А ну, чего собрались? Пошли прочь!

Наверняка новый командир.

Люди стали неспешно расходиться. Гедор с женой немного задержались, и когда стражники, пыхтя, вытащили из дверей носилки с грузным телом, укрытым дерюгой, супруги посторонились, пропуская. При этом Гедор, будто продолжая давно начатый разговор, бросил жене:

— Видишь, до чего человека жадность доводит? Ткач этот, из-за горсти медяков…

Прохожих поблизости уже не осталось, так что можно было говорить достаточно громко. Белобрысый стражник, едва услыхал, о чем идет речь, тут же подскочил к Гедору:

— Эй, мастер, ты о каком ткаче?

Мясник обернулся к стражнику:

— Эй, да ведь ты вчера тоже был в «Золотой бочке»? Точно, я тебя помню! Слыхал, как этот толстый дурень своих денег требовал? Он, видно, в башку себе вбил, что покойный его гроши присвоил.

Гедор укоризненно покачал головой.

— Вот до чего может жадность довести, ай-яй-яй… Из-за горсти медяков!

— Так ведь не брал наш старшой, — растерялся стражник, — я за ним следом вошел, не мог он, и все это видели… Кошелек пустой валялся. И то удивительно, что никто допрежь нас не поднял!

— Тоже верно… сам не пойму, чего этот толстый дурень придумал, но он же денег требовал, верно?

На простодушном курносом лице долговязого парня отразилось зреющее решение — он уже определил виновного. Тут из-за спины Мясника выступил Селезень и уверенно заявил:

— А я думаю, кабатчик это. Он, небось, до сих пор трясется, ждет, что покойный явится к нему за покражу спрашивать. Ведь ясно же, что стражник денег не брал, это хозяин виноват, что у него в «Золотой бочке» ворье завелось. Ишь как ловко: его прислуга с фонарями под столами лазит, кошелек ткача ищет, а кошелек-то — вот он, пустой у дверей лежит!

— Хозяин — сопля, не смог бы управиться. Ткач-то вон какой кряжистый, да и драчун, — стал спорить Гедор, — вчера он заваруху в трапезной и устроил, из-за него драка началась, он селян задирал.

— А ну, пошли к Гангмару отсюда! — прикрикнул белобрысый. — Нечего лясы точить, уж сыщем преступника, так во всем признается!

Гедор, Дела и Селезень послушно зашагали прочь, по дороге увлеченно обсуждая предысторию убийства. Селезень твердил, что кабатчику могла помогать прислуга, стражник-то здоров был, едва ли рыхлый пьяница сумел бы справится один, да и ткач тоже, а Гедор упирал на то, что в драке побеждает тот, кто бьет первым, и ткач — драчун.

Едва свернули за угол и скрылись с глаз стражи, разговор тут же прервался. Троица отправилась прогуляться и на постоялый двор возвратились к двум часам. В «Золотой бочке» плачущая хозяйка рассказала, что стражники увели мужа. Да мало того, прихватили и двоих работников. За что?..

— Ингви, что ты рисуешь?

— Да я так, просто…

— Ну что там? Дай посмотреть!

Ннаонна вертелась так и этак, заглядывая через руку Ингви, тот прикрывал рисунок.

— Ну дай, покажи!..

— Ладно, я почти закончил. Вот.

— Ой, а что это такое? Вот это — что?

— Это называется «конвейер». Несущая деревянная рама, прочная, дубовая. Можно укрепить чарами кое-какими, но, видимо, и так выдержит. Вдоль идут две цепи. Фокус в том, чтобы у них все звенья были одинаковыми, иначе звездочки не будут крутить. Ну, орки сделают, им главное объяснить, что одинаковые…

— А это что?

— На цепях поперечные планки с захватами. Крепим сюда древесный ствол… вот так… и вот так… А, стоп! Это же долго крепить. Нет, захваты с зубьями, обращенными вперед. Тогда просто кладем ствол, и он не сползает, после сам сваливается, когда доедет до конца. Здесь привод…

— Привод, а что это? Колесики… — Ннаонна вертела картинку, разглядывая так и этак. — А здесь седло? Почему без лошади?

— В седло садится человек, крутит вот эти штуки ногами, от них вращение на большое колесо…

— А что за человек?

— Ну, человек… Да хоть бы и я.

— Ингви, ты трудишься в седле — так нельзя. Это не по-королевски!

— Ну хорошо, в седле — измученный раб в кандалах. Так лучше?

— Гораздо. Только кандалы будут мешать. Его нужно приковать за ошейник.

— Ладно, если по-твоему это будет по-королевски… Значит, раб…

— В ошейнике!

— Да, раб в ошейнике крутит педали, колесо вращается, ствол тянется цепями сюда, а здесь его рубим на куски.

— Мечом? Целый ствол… — Ннаонна отложила листок и покачала головой. — Не разрубит.

— Я знаю один меч, который разрубит, главное на этом рычаге хорошо закрепить. Хотя в данном случае не так важно, разрубит или нет. Я хочу Черную Молнию разрядить. Зимой маны меньше, фон падает, но все равно меч тянет и тянет. Я уже боюсь к нему подходить. Вот и будем разряжать без моего участия, заодно дров нарублю.