Хотя и дождь вполне может зарядить, все-таки Мокрые горы совсем недалеко, а свое название этот край получил неспроста.

Когда Никлис принес известие о том, что в королевство явились некие новые люди, демон с Ннаонной загорелись идеей — поехать поглядеть на пришельцев. Кто они, откуда взялись, что погнало их в путь среди зимы? На всякий случай, собираясь в Мокрые горы, прихватили кое-какие безделушки, которым могли стать подарками для чужих людей. Это было идеей вампирессы — заранее приготовить подходящие подношения вождям дикарей… Ингви не спорил, в самом деле, мысль показалась здравой. А теперь приходится мучиться с неуклюжими фургонами.

Отставшие нагнали голову колонны. Начался подъем, уже чувствовалась близость Мокрых гор, местность сделалась более холмистой.

Никлис придержал лошадь, дождался короля и крикнул, указывая рукой:

— Эвона, гляди, твое демонское величество, горы, что ли?

Туман впереди, там, где в серой пелене скрывалась раскисшая дорога, сгустился и был темнее, чем прежде. Показались Мокрые горы.

Ингви поглядел и кивнул.

— Да, похоже, подъезжаем.

Дорога перевалила через гребень холма, спустилась в лощину, на дне которой колеи снова скрывались под слоем воды. Возницы, покрикивая на лошадей, направили их ближе к обочине. На этот раз удалось миновать топкое место, не увязнув.

— Как-то не вовремя весна начинается… — в очередной раз заявил Ингви.

Ннаонна вздохнула. Король обеспокоен, а ей, напротив, не терпелось дождаться какого-нибудь миротрясения.

Из-за распутицы до жилья не добрались — заночевали, съехав с дороги на холмик. Хотя бы не посреди лужи. Ингви, забираясь в фургон, заметил, что вот, наконец, теперь он знает, зачем они тащили с собой обоз. По крайней мере, переночевать можно под тентом, не тратя времени на то, чтобы поставить шатер в грязи.

Ннаонне не спалось, она долго вертелась под ворохом одеял и плащей. Снаружи все было отсыревшим, волглым, противным на ощупь, да и поклажа постепенно впитывала влагу, которой был насыщен воздух Мокрых гор. Пока вампиресса устраивалась поудобней, Ингви молчал. Наконец девушке надоело возиться, и она позвала:

— Ингви! А о чем ты сейчас думаешь?

— Как ни странно, ни о чем. Мысли все куда-то разбрелись. Мне кажется, что это — последняя ночь, когда можно ни о чем не думать, вот я и пользуюсь возможностью.

— Как это — последняя ночь? Почему ты так говоришь? Ты всегда очень сложно говоришь о простых вещах! Как скажешь, то сперва кажется, что ты о чем-то невиданном заговорил, а потом объяснишь и выходит — все просто.

— Просто? Нет… Не знаю. Понимаешь, сегодня у нас еще есть выбор.

— Какой выбор? Ты о чем? — девушке не хотелось спать, и она старательно поддерживала разговор.

— Выбор, это значит, мы сейчас свободны, можем поступить так или этак. Мы едем в Мокрые горы глядеть на новых людей… пока что ничего не случилось. Потом мы расспросим этих пришельцев, конечно, окажется, что с ними связана какая-то история. Мы захотим встрять в эту историю, начнутся приключения, и тогда уже выбора не будет. Всякий раз нам придется что-то делать быстро, не задумываясь. Мы будем куда-то спешить, чего-то добиваться… Если новые люди не принесли ничего интересного, то у нас в запасе золото эльфов. Возможно, мы отправимся за ним в Семь Башен. И снова — дорога, спешка и никакого выбора.

— А разве это плохо?

— Наверное, нет, не плохо. Выбор — это не всегда свобода, а отсутствие выбора — не всегда неволя. Тот, кто мчится, не задумываясь — тот выглядит куда более свободным, чем сидящий в задумчивости. Тебе такое не приходило в голову?

— Не-а, это опять какие-то сложности. Мне в голову всегда приходит что-то простенькое, а ты чего-то…

Девушка зевнула.

— Ладно, — решил Ингви, — давай спать.

Под утро упал густой туман, окутал стоянку, задушил звуки, насытил воздух влагой… Разведенные вечером костры давно погасли и остыли, угли покрылись росой. Отсыревшая одежда не спасала от зябкой мокрети. Продрогшие путники заторопились в дорогу, оседлали и запрягли лошадей. Конвой спустился на дорогу, под колесами и копытами захлюпала вода. Раздвигая тяжелые ватные клубы тумана, путники двинулись по тракту…

Стало светлей, но туман не рассеялся. Дорога спускалась в лощины, взбиралась на холмы, которые становились все выше и круче. Тракт стал петлять, огибая особенно отвесные склоны. Конвой уже достиг Мокрых гор, невысокие хребты маячили сквозь туман темной стеной. Туман редел очень медленно, а солнце по-прежнему скрывалось в серой дымке — Мокрые горы оправдывали свое название. Здесь такая погода являлась обычным делом.

Наконец показалось жилье — вырубки вдоль тракта, шалаши пастухов на склонах. Снега здесь почти не осталось, только редкие белесые заплаты на северных склонах, где была тень.

— Слышь-ка, твое демонское, — окликнул Никлис, — подъезжаем! Здесь знакомец мой живет, свернем к нему?

— Так его же нет, он нас на постоялом дворе принимал? — припомнил король.

— Тем и лучше! — бодро откликнулся начальник стражи. — Стало быть, места в доме хватит. У него на хозяйстве сынок младшенький, он и встретит, он и за старшинами здешними сгоняет.

Тут серая пелена наконец лопнула, в прорехе показался бледный солнечный луч.

Ингви поглядел вверх и заключил:

— Ладно!

Ферма, к которой вывел Никлис, представляла собой группу строений, обнесенных плетнем. Ограда была высокая, в рост человека. Здесь люди жили не деревнями, а вот такими поселениями, потому что места под пашни в горах не хватало. Крестьянские роды занимали подходящие участки подальше друг от дружки, ну а в долинах межу их владений сохранились леса, так что от хищников приходилось защищаться постоянно.

Младшенький сынок никлисова компаньона оказался тощим долговязым парнем. Завидев подъезжающий конвой, он сперва растерялся, потом узнал короля, сдернул с головы шапку, поклонился — и вот тут-то обалдел по-настоящему. Только теперь мокрогорец осознал, что стряслось.

— Ну, чего рот разинул? — гаркнул на пацана Никлис. — Давай, веди в дом, приглашай гостенечков дорогих! Не видишь, какая тебе удача, слышь-ка выпала? Самого короля принимать будешь!

Впрочем, приглашений не требовалось. Сопровождавшие Ингви солдаты из отряда Воробья, отлично разобрались сами. Завели фургоны, распрягли лошадей. Никлис распоряжался так уверенно, что хозяйский сын и не подумал возражать. Впрочем, его бойкий начальник стражи тут же услал за местными старшинами. Парень умчался, разбрызгивая грязь — похоже, ему не терпелось поскорей избавиться от необходимости что-либо делать. Обернулся он часа за полтора. Конечно, никого не привел, а обошел хозяев соседних хуторов, велел звать выборных старост. Так, от подворья к подворью, передаются новости в здешнем краю.

Когда паренек возвратился, в печи уже развели большой огонь, гости разделись, насколько позволяли приличия, и сушили мокры плащи. Юный хозяин сунулся туда, сюда… его суета не требовалась, в фургонах нашлось достаточно припасов, чтобы накрыть стол. Затем парня кликнули к королю. Ингви хотел расспрашивать мокрогорца, что за новые люди объявились в пределах державы, но юноша ничего не знал толком. Его оставили на хозяйстве, теперь приходится одному за всем присматривать — головы не поднять, не то, что еще куда-то отлучаться, на чужаков глядеть.

— Надо же, — заметила Ннаонна. — Тут миротрясение начинается, народы с места сдвинулись, того и гляди все кругом задрожит и развалится, а ему головы не поднять…

— Люди не любопытны, — поддакнул Ингви. — Тем более, здесь, на окраине Мира.

Юнцу, должно быть стало обидно за себя и за родные края. Во всяком случае, он набрался смелости буркнуть:

— И вовсе не окраина Мира у нас, а самое, что ни есть, замечательное королевство!

— Я знаю, — кивнул Ингви. — Замечательное.

— И хозяйство, опять же! — разошелся паренек. — Куда я от него? Мне батя велел. Ну, побегу я на этих оборванцев глядеть, на пришлых, а ну как лиса опять ограду подкопает? Или еще чего? Как я бате на глаза покажусь, ежели беда какая стрясется? Опять же, налоги вашему королевскому величеству платим исправно, мы добрые подданные! Миротрясение или еще чего, а нам хозяйство содержать надобно.