Ткач не разделял общего веселья. Он уже видел, то, что трактирщик пока что не осознал. Его-то жена внесла не собственные деньги, и теперь ткачу до самой смерти с цехом не рассчитаться.

— Мир велик, — пожал плечами Гедор. — Пожил там, поживу и здесь. Может, задержусь в Вейвере… А может двину прочь. Вот весны бы только дождаться…

Конечно же, все принялись уговаривать Гедора не бросать город. Приглашали оставаться у них, обещали помочь обустроиться, поддержать и если он лавку выкупит — каждый день к нему за всяким товаром… Мясник выжал из себя бледную улыбку и предложил лучше выпить за хозяина. Толстый хозяин «Золотой бочки» с воодушевлением заорал, что если бы не прислал Гилфинг добрых постояльцев — гнить бы ему в петле.

— Да ежели бы не ты, мастер, меня бы и в живых уже не было! Я будто заново родился, вот ей-ей, нынешний день запомню и стану, будто именины, праздновать! Оставайся в Вейвере, не уезжай, да и живи у меня, сколько пожелаешь. Я и гроша не возьму за твои комнаты, живи так!

Гедор снова улыбнулся и обещал подумать, но жить бесплатно отказался. Хозяину теперь туго придется, нужно дело сызнова поднимать, за месяц, небось, много чего в упадок-то пришло. Нельзя в такое тяжкое время без платы комнатами пользоваться.

— Да я, да ведь из доброго же чувства… — затянул охмелевший хозяин.

Однако Гедор оборвал его и отрезал, что слышать не желает.

— За доброе чувство благодарю. Но что мне дают — я за то всегда плачу. Не спорь, почтенный. Я всегда плачу.

Гости зашумели, застучали кружками, требуя вина — по кругу пошел кувшин. Еще раз выпили за славного мастера Гедора, который платит всегда. Такой хороший человек — городку Вейверу невероятно повезло, что добрый мастер остановился именно у них! И именно в «Золотой бочке»! И, конечно, следует выпить за самый лучший из постоялых дворов и его щедрых хозяев… Сказать по правде, гостям было уже неважно, за что именно пить. Кувшины появлялись на столе и тут же опорожнялись непрерывно, но вино не заканчивалось. Если уж владелец «Золотой бочки» решил устроить праздник — то получится праздник! Будьте уверены…

Получасом позже Дела сказала, что у нее болит голова, Гедор помог супруге встать и отправился проводить ее в постель. Покинул стол и Селезень, сославшись на старческие недуги. Гедор в самом деле привел жену в комнату, но сам не остался, выбрался знакомым путем через окно — и отправился на Мельничную улицу. Издали доносился шум — праздник в «Золотой бочке» не только не заканчивался, напротив, застолье только походило к наивысшей точке. Мясник подумал, не стоило ли запретить Торчку оставаться в зале в отсутствие старших. Пацан мог, выпив лишнего, попытаться вспомнить прежние делишки и полезть за чужими кошельками… Но возвращаться не хотелось, ищи потом новый повод свалить…

А город был спокоен. По другую сторону площади стало совсем тихо, под ногами хрустел утоптанный снег. Ставни заперты, из-за них не доносится ни звука, только где-то поблизости хнычет младенец. Тоненькое, будто кошачий писк, нытье… потом стих и малыш — должно быть, пришла мать и дала ребенку грудь.

Скоро весна. С весной начнется движение на дорогах, и оживится торговля даже в таком захолустье, как Вейвер. К весне Гедор должен закончить начатое. К весне город должен подчиниться ночной власти. Мысли немного путались из-за выпитого. Обычно Гедора вино не брало, но день нынче выдался трудный. Хотя разбойник не подавал вида, что беспокоится, на самом-то деле — волновался, очень волновался. В сущности все висело на волоске… даже удивительно, как гладко прошло. Намечалось совсем другое — мелкие беспорядки, незначительные, но неприятные убытки горожанам. В городе обстановка постепенно накаляется, все раздражены, все понимают, что необходимо вмешательство чужака, который сможет примирить… В какой миг ему пришло в голову убивать старого стражника? Мясник сам не помнил, как решился… Однако в итоге все обернулось как нельзя лучше… И скоро весна.

Гедор постучал — тут же послышались неровные шаги.

— Мясник? — окликнул Медуза, отпирая. — Я так и думал, что ты придешь поговорить.

Гость скользнул мимо колдуна, тот оглядел тихую улицу и захлопнул дверь. В жилище чародея ничего не изменилось — все та же неряшливая неуютная обстановка, и Аретита глядит с прежней неприязнью. Гедору было, разумеется, плевать на чью-либо неприязнь, но эта вздорная тетка настраивает Рудигера против него, Мясника. Это плохо, колдун был разбойнику необходим.

Рудигер вошел в комнату следом за гостем и предложил:

— Садись к столу. Пить будешь?

— Нет, в «Золотой бочке» нынче празднуют. Напоили.

— Ну а я выпью немного. Аретита?..

Женщина встала, кутаясь в платок, удалилась на кухню. Что-то с лязгом сдвинула, скрипнула, открываясь, дверца… Хозяйка возвратилась и молча поставила перед мужем кувшин и медный кубок, маленький, украшенный чеканкой. Маг вытащил пробку и налил. Гедор задумчиво наблюдал.

— Ну, — пожевав мягкими губами, произнес Медуза, — за удачное завершение дельца. Тебе повезло, Гедор. Ты, Гангмар тебя дери, даже сам не понимаешь, как повезло…

Маг выпил и засопел. Потом добавил:

— Я очень рад, что решил быть с тобой заодно. Если ты удачлив, это очень много значит в нашем деле.

— Ну, — холодно осведомился Мясник, — ты выпил за мою удачу? Мы можем теперь поговорить о деле?

— Да-да, — колдун оживится, — о деле! О нашем замечательном деле!

— Расскажи, Медуза, в чем ты увидел мое везение? В том, что я придумал хорошую историю, и хорошо исполнил задуманное?

— Интересно, с чего тебе вообще взбрело в голову убивать старика? Я согласен, с сенешалем вышло очень ловко, но как ты вообще?..

Рудигер Чертополох хихикнул и потянулся к кувшину — налить еще одну порцию. Аретита неодобрительно покосилась на мужа, но смолчала.

— Я поглядел на него в «Золотой бочке» и понял, что не смогу с таким поладить. Этот человек не стал бы относиться ко мне с уважением. Уважение — вот на чем строятся правильные отношения, — Мясник побарабанил пальцами по столу и закончил, — старик пялился на местных, словно на дорожную пыль. Они для него не люди. Он мог бы и на меня так поглядеть.

— Это верно, он так бы на тебя и поглядел, — колдун поднес кубок к бесформенному носу и принялся раскачивать посуду, любуясь, как играют отблески света в ярко-красном напитке, — и ты думаешь, что новый начальник стражи будет более любезен?

— Не твое дело, что я думаю. У этого пацана, Гертеля, мозги еще не одеревенели. Он поймет, что от него требуется. А если не поймет…

Гедор прекратил постукивать по столу и с хрустом сжал кулак.

— Ты не успел приехать, а уже сменилось два начальника стражи… Думаешь, что сможешь убирать их одного за другим, пока попадется подходящий?

— Повторяю: не твое дело, что я думаю. Что ты знаешь об этом мальце, Гертеле? Что-то интересное? Или просто морочишь мне голову?

Колдун сглотнул вино, со стуком опустил кубок на стол.

— Послушай меня, Мясник. Послушай внимательно. Гертель — родня сенешалю. Понимаешь? Старый стражник глядел на людей, как на пыль, потому что господа так глядят, а пока никто из замка сюда не наведывается — начальник стражи здесь господин. Когда является сенешаль — для него начальник стражи будет пылью. Приедет сеньор, господин ок-Дрейс — перед ним сенешаль окажется пылью. Они так привыкли. Они так живут, их деды так жили, их прадеды так жили. Другого они не то, что не знают — даже вообразить не могут. Уважение… Здесь уважают не крепкий кулак и не мудрое слово, в цене только герб, нашитый на камзол. Я сказал, тебе повезло. Этот блондинчик, которого теперь повесят, он перешел дорожку Гертелю, и он тоже чей-то родич. Они там, в замке, все друг другу кем-то приходятся… Сенешаль решил поставить своего парня начальником стражи в Вейвере, а тут подвернулся ты со своим коварным планом…

— А почему ты мне раньше не сказал? У тебя была такая возможность.