— Может, зря ты к графу не пошел, — задумчиво пробормотал атаман, — видишь, для братства польза какая, если кто-то рядом с ним крутится, среди шишек. Был бы ты при графе, да мне иногда чего интересного рассказывал — вот тебе и дело.

Хромой уткнулся в стакан, чтоб скрыть улыбку — Обух среагировал точно, как требовалось!

Атаман мимики Хромого не заметил, поскольку погрузился в собственные невеселые мысли. Разбойник одним глотком допил вино и наполнил свой стакан, махнул кувшином — мол, не долить ли? Меняла отрицательно покачал головой.

— Плохо мне, понимаешь, Хромой? Нашим не могу сказать, тебе вот скажу — плохо.

Разумеется. Атаману не пристало говорить о трудностях. Любое проявление слабости ему запрещено. Так что Обух страдал молча, а тут наконец позволил себе излить душу.

— Рыбак? — участливо ставил меняла.

— И Рыбак тоже. Трудные времена приходят. Едва успели барахло ночью из тайника вынести, да и на глаза много кому попали, это плохо. А наутро такая свора налетела… И на крышах, и по улицам — повсюду шастали. И солдаты с галер, и наши — вся свора. Тайничок у меня был, что надо. И недалеко, и не в Хибарах все же. Люди стерегли проверенные.

— Ну, в этом доме, на Подковной… может кому из местных твои люди примелькались?

— Вряд ли. Тайник не в доме был, во дворе. Если бы дом хлопнули, так ведь нет — сразу во двор кинулись искать.

— Обух, кто же их навел?

— Если б знать… — Обух снова опрокинул стакан в глотку. — Искали во дворе, но не сразу нашли. Мои парни двор глядели, вся стена раздолбана… искали, стало быть, где вход в мой тайничок. Значит, не свои выдали, тогда бы сразу стража в дверь ломанулась. Однако как-то вызнали, Гангмар их дери.

— А может, Раш стражникам напел? Знаешь, я ведь тебе еще и потому помочь решил, что при любом другом мне хуже будет. Ты слово держишь, правила соблюдаешь, а Рыбак… О! А знаешь, как его люди купцов спаивают? У них зелье такое есть, что человек выпьет и дрыхнет без малого сутки. А они сундуки выносят. — Меняла сделал вид, что проникся бедами атамана. Подался вперед, всем видом изображая сочувствие. — Хочешь, я для тебя выторгую рецепт зелья?.. Был недавно разговор один занятный…

— Да где ж в нашей Западной стороне богатых купцов найти? На наших-то, здешних, голодранцев только зелье переводить, — Обух вымученно улыбнулся. — Да еще граф твой… И чего он на нас взъелся? На Раша не наседают так, как на меня.

— Раш своих сдает, — напомнил Хромой. — Ему тоже достается, но он пришлых снова набирает. И потом, у него наверняка свои люди есть при его светлости. Граф — мальчишка, там одно сболтнет, тут другое. Я вот раз случайно подслушал, а Рашу графские холуи поют, верняк.

— Все ты точно говоришь, Хромой, — печально подтвердил Обух. — Все понимаешь… Эх, с тобой хоть по душам поговорить можно, больше не с кем. Может, оно и к лучшему, что ты не в братстве. С моими парнями так вот не потолкуешь. У каждого свой интерес, каждый о своем брюхе думает.

— А Хиг?

— Коротышка твой друг, я помню. Он парень хороший, честный… но простой, не все понимает. Ты, Хромой, не такой, как все эти… А хочешь, тебе долю дам в торговлишке с Леверкоем, с пацанами этими? Ну, с благородными? Все же твоя идея, как-никак, мне Хиг все рассказал.

— Мне там светиться нельзя, я же с графом, это все знают, — Хромой покачал головой, будто бы с сожалением. — А что, выгодное дело?

— Не так чтоб. Сопляки впрямь на вино налегают, после первой ездки я решил, что верный доход будет. Да денег-то у мальцов нет! Пропивают, что можно в замке стащить, больше барахлом расплачиваются, чем монетами. А мне… то есть, моему человеку не с руки леверкойским добром в Ливде торговать. Ну, как признает кто? Приходится везти куда подальше, это долго, да и дорога опасная.

— Так что, совсем ничего не вышло?..

— Выгода есть. Но не такая, чтоб… Девок я соплякам в Леверкой везти не решился. Денег у них и на вино не хватает, зато случись что, шуму потом будет… Да и болтать девки начнут, ну их к Гангмару…

— Понимаю…

Хромой допил вино, откинулся на спинку стула… потом хлопнул себя по колену и изо всех сил постарался сделать вид, что его только что осенило.

— Обух! А хочешь, я тебе скажу, как заработать на Леверкое? И я попаду графу в милость, снова буду при нем частенько бывать, да еще попытаюсь его светлость уговорить, чтобы от тебя отстал?

Атаман задумчиво поглядел на Хромого.

— Ну, говори. Если скажешь стоящее — доля за тобой.

Хромой закончил объяснять и протянул пустой стакан, разбойник, качая головой, налил. Потом высказался:

— Ну, ты даешь… Тихоня, тихоня, а кто бы подумал? Вот уж верно, в тихом омуте бесы водятся.

— Ты согласен?

— А если папаши этих молодчиков за меня возьмутся?

— Почему же за тебя? Твоего имени никто не узнает. Вот купец, который им вино возит — тот может крайним оказаться. Ему рисковать, не тебе.

— О купце-то я позабочусь.

— Э, Обух… я не хотел…

— Знаю, знаю! — атаман махнул рукой и взялся за свой стакан, — ты добренький, всех жалеешь. Будет, будет твой купец жить. Завтра повстречаешься с ним, познакомишься. За себя-то не боишься?

— А мне чего, — Хромой ухмыльнулся. — Я тебе буду еще долго нужен.

— Дурень. Я тебя не трону, понятное дело, я говорю — в замок лезть не побоишься? Дело может круто обернуться.

— Обух, я же сказал: я на мели. И тебе сейчас туго. Нам обоим нельзя шанс упускать. А насчет сонного зелья ты все-таки подумай, я рецепт вызнаю и тебе продам, — Хромой заговорил так, будто дело с Леверкоем уже решено. — Прикинь, твои парни обчистят кого-то в Восточной стороне, а отдуваться — Рашу.

— Нет, это не по правилам, да и всплывет мигом. Раш первым делом ко мне пришлет человека, спросит — не моя ли работа? Я врать не стану.

— Ладно, — покладисто согласился меняла. — Но ты все же подумай. Если что, зелье тебе подкину. Так что с купцом-то?

— Завтра придет к тебе в лавку человек. Будто бы по меняльному делу, назовется Томеном Тротом. Он в самом деле купец, в гильдии состоит, да не в нашей ливдинской, у него бумага из гильдии Носа. Ну и разрешение из канцелярии твоего графа имеется.

— Нашего графа, Обух. Нашего.

— Собаке моей он граф, я — вольный человек. Не спорь, слушай. Так вот, Томен Трот, купец из Носа. Когда дело в Леверкое сладится, он спокойненько исчезнет, будто бы в свой Нос возвратился. Но и там его не сыщут. Не бойся, я его не трону, все будет по уговору. Я точно чуял, что с рыцарьками из замка дело не навеки, человека взял со стороны. И не смотри так, я не Рыбак, чужаков не держу. Трот клятву дал, он в братстве, пусть и пришлый. Ты вот наш, местный, хотя мамка твоя невесть откуда была. Но ты наш, а клятвы не давал. Что мне делать, если правильные люди, вроде тебя, нос воротят? Беру иногда и пришлых, а чего…

Томен Трот пожаловал в меняльную лавку у Восточных ворот около полудня. Купец оказался мужчиной среднего роста, среднего сложения, в одежде, приличествующей человеку среднего сословия… и с неприметным лицом. Разглядывая купца, Хромой подумал, что именно таким он Томена Трота и представлял. Держался Трот подчеркнуто уважительно — должно быть, Обух велел. После неизбежных приветствий и вступительных двусмысленностей, перешли к делу. Хромого интересовали подробности — как часто купец наведывается в Леверкой, сколько людей берет в поездку, как организована охрана, кто пьет привозное вино. Трот многого не знал, какие-то подробности не мог припомнить сразу, разговор затягивался. Но клиентов не было, да и Томен не спешил. Мало-помалу Хромому стало более или менее понятно, как устроена жизнь в замке. Не все гладко — благородные господа не заботятся о выпивке для солдат. Латники могут и не попробовать привозного винца — тогда придется что-то придумывать.

Купцу надоело отвечать на вопросы, он не понимал, к чему разговор… в конце концов меняла объяснил: