— Кажется, есть. Не южное побережье мы должны минировать, а посылать группы минеров на северный берег. Мы должны бить врага еженощно и так, чтобы у него отпало желание перейти на наш берег!

— Вы и здесь не можете обойтись без партизанского метода борьбы, — улыбнулся командующий.

— Не имеет значения, как будут называться эти люди — партизанами, красноармейцами или моряками. Важна тактика! И нам грех не использовать в данной ситуации именно партизанский метод борьбы. Нужно посылать минеров на тот берег по льду!

— Чувствую в ваших словах уверенность, — снова улыбнулся командующий. — Это хорошо. Знаю, что вот такую партизанскую тактику на войне вам приходится отстаивать перед армейским командованием и еще кое перед кем.

— И поэтому получаю синяки и шишки.

— Шишки от своих, а синяки от немцев, которым вы так насолили минами в Харькове, что они стали сбрасывать в наш тыл листовки, в которых сообщали, что все ваши мины их саперы обезвредили.

— Если бы все обезвредили, то молчали бы, — заметил Веденский.

— И я так считаю. Листовками они хотят вас скомпрометировать, дескать, присмотритесь повнимательней к этому инженер-полковнику. Несомненно, что противник о вас знает давно. Знает и то, что вы четыре года были в Испании. Вот они и хотят свести с вами и давние, и нынешние счеты. А тут еще радиомины вдобавок, — командующий похлопал Веденского по плечу. — Заметный вы человек, Илья Гаврилович, даже у немецкого командования.

Веденский снова склонился над картой. Взгляд его остановился на светло-голубом пятне Таганрогского залива. «Да, такого участка для действия минеров еще поискать на всем фронте! Лед крепкий. Выдержит не только человека…»

— Если выйдет по-вашему, — прервал его размышления генерал, — то две с половиной тысячи наших бойцов и батальон минеров смогут сдерживать силы противника в несколько десятков тысяч солдат.

— Это не мой, а ваш план! Я внес лишь некоторые коррективы — минировать не наш, а вражеский берег, — уточнил Веденский.

Командующий кивнул, скрывая улыбку.

— Я действительно об этом думал. Но боялся высказать такую идею. Все! Решено! Немедленно будет сформирован специальный батальон минеров, и вы возглавите подготовку бойцов.

— Желательно, чтобы батальон был из добровольцев.

— Только из них! В «ледовые десанты» должны идти одни лишь добровольцы. Но имейте в виду: ширина залива от двадцати до сорока километров. А ночь уже начинает уменьшаться. Поэтому вам надо поскорее выехать на место будущей базы батальона, посмотреть на море, поговорить с рыбаками, матросами. Бывалые люди много чего могут подсказать.

— Как только подберу минеров, сразу же и поеду. В батальоне начнут проводить занятия, а я буду изучать залив.

— Так и договорились! А теперь отправляйтесь в штаб саперной части. Он находится в помещении музыкального училища. Там вы встретите…

Вошел адъютант и доложил, что командующего фронтом ожидает на проводе Москва.

— Пусть вам помогает саперская сметка! Дело важное. Коли что — сразу обращайтесь ко мне. Да и вообще надо бы нам встретиться. А, Рудольф? Выкроим как-нибудь часок?.. Да, вот еще… Не забудьте передать от меня привет тем, кого встретите у саперов, — заговорщицки сказал генерал и подморгнул.

Во дворе штаба командующего фронтом Веденского ждала «эмка». В ней сидели водитель и старший сержант Михалюта.

— Поехали в музыкальное училище, — приказал Илья Гаврилович шоферу.

«Эмку» встретила группа саперов — среди них было несколько командиров в белых полушубках и шапках-ушанках. Выйдя из машины, Веденский поздоровался.

— Мне нужен командир батальона старший лейтенант Мотыльков.

— Старший лейтенант Мотыльков — это я, — вышел вперед офицер лет тридцати пяти, в новеньком полушубке. — А вы инженер-полковник Веденский?

— Угадали. А это мой спутник, старший сержант Михалюта, радист и минер. В батальоне будет командиром группы.

Веденский, Мотыльков и Михалюта вошли в большую классную комнату. На стенах висели портреты композиторов, возле окна стоял рояль, стеклянные дверки шкафов были облеплены афишами. На одной из них — веселые ребята из джаза Леонида Утесова и хитроватое лицо самого Утесова.

— Ну что ж, — улыбнулся Веденский, — будем и мы набирать джаз-команду!

— Пожалуйста, товарищ полковник! — кивнул Мотыльков. — У нас большой выбор.

— Нам нужен боевой командир спецбатальона минеров, которые будут ходить на тот берег Таганрогского залива. Согласны на эту должность?

— Ходить или, может, немного и ездить? — с иронией спросил Мотыльков. — Залив — это вам не Дон.

— Об этом мы поговорим на месте действий. Сейчас же давайте решать в принципе.

— Если в принципе, то я согласен! — вытянулся по стойке «смирно» старший лейтенант. — Служил на границе, а после демобилизации работал слесарем на Краматорском машиностроительном заводе. Даже имел броню.

— И почему же не эвакуировались с заводом?

— А я на той броне написал заявление в военкомат, чтобы направили на фронт. Другого листа бумаги под рукой не нашлось. А жена и дочурки-близнецы поехали с краматорцами на восток.

Мотыльков достал из нагрудного кармана гимнастерки фото, показал Веденскому. На фотографии красовались две белокурые головки с бантами.

— И у меня есть дочь в Москве, — вздохнул Илья Гаврилович.

Перед его глазами предстало лицо Анны-Луизы: «Милая! Как ты там, на чужбине?»

— Разрешите, я пойду выстрою бойцов?

— Хорошо, товарищ старший лейтенант, идите, — тихо, не по-уставному ответил Веденский.

Две роты и взвод управления стояли перед зданием училища на утоптанном сотнями сапог и валенок снегу. У всех бойцов обветренные, потемневшие лица, словно загоревшие на летнем приморском солнце.

После приветствия Веденский сказал:

— Мне поручено сформировать спецбатальон минеров, которые будут действовать небольшими группами на северном берегу Таганрогского залива. Цель — взрывы штабов, складов оружия и других важных объектов врага. Главное наше оружие — мины. Поэтому мы будем стараться избегать встреч с противником с глазу на глаз. Малыми силами мы сможем наносить чувствительные удары фашистам. Наш спецбатальон будет состоять из добровольцев. Кто согласен записаться в него — два шага вперед.

Один за другим из строя начали выходить бойцы. Когда добровольцев было уже больше сотни, тишину вдруг разорвал громкий голос:

— Камарадо! — К Веденскому подбежал плотный мужчина с черной бородой. — Вы узнаете меня?

— Доминго, брат мой!.. Так это о тебе намекал в Ростове командующий?!

Они обнялись.

— Конечно!

— Ты тут не один?

— Наших целый группа. Пришли в этот батальон как минер и инструктор. В Испании не удалось победить Франко и фашизм, так что придется бить Гитлера здесь.

Капитан Доминго, как и сотни бойцов и командиров испанской республиканской армии, эмигрировал в Советский Союз. Семьи их остались во Франции.

К Веденскому и Доминго подошли еще несколько испанцев. То один, то другой зябко переступали с ноги на ногу — сыны оливкового края не привыкли к таким морозам.

Один из них не был похож на испанца — русый, голубоглазый. Он обратился к Михалюте по-украински:

— Почему вы так смотрите на меня?

— Вы испанец и знаете украинский язык? — удивился Гнат.

— Я из Канады, воевал в Испании в канадской бригаде, в роте имени Тараса Шевченко. До революции мой отец эмигрировал из Золочева, что под Львовом.

— Вон как? Я тоже из Золочева, только того, что под Харьковом. Выходит, мы земляки, — подал руку Михалюта и назвал свое имя.

— А я Павло Цимбалюк. Испанцы зовут меня Пабло. Вы командир, и я хочу быть в вашей группе.

— Согласен. Я возьму вас.

— Спасибо за доверие. Со мной еще два испанских хлопца. Вон один стоит, с черными бакенбардами. Его зовут Канель. А рядом — Бельда. Я с ними был еще там, в Испании.

— Очень хорошо, — кивнул Михалюта. — Вместе нас уже шестнадцать — два отделения.