— И ты о том же?

— А кто еще?

— Полковник. Да и Нина… Тебе, Дмитро, советую в Ейске не отходить от нее ни на шаг. Там знаешь сколько моряков! А они — хлопцы будь здоров!

— Учту твое пожелание, Гнат, — кивнул Нудьга. — Теперь, когда я узнал, что ты не соперник мне, предложу ей руку и сердце.

…В Ейске на Нину действительно заглядывались моряки Азовской флотилии. Но Дмитро Нудьга не спускал с нее глаз, был надежным телохранителем.

Гнат никому не давал поблажки. Шестнадцать бойцов до поздней ночи ползали по железнодорожной колее, копали под рельсами ямки, относили на плащ-палатке землю, ставили мины, маскировали их.

На четвертый день группа Михалюты вернулась из Ейска в Шабельск.

К торосам минеры Гната Михалюты, как всегда, доехали на санях. От них известными только им стежками-дорожками зашагали к берегу. Вскоре без каких-либо приключений переползли шоссе и направились в степь.

Впереди дозор — Колокольцев и Мусафиров. В ста метрах от них — основная группа.

За два часа прошли с десяток километров. Так далеко они еще ни разу не забирались в тыл врага. В селах, скрывавшихся в балках, мигали огоньки, гудели машины. Иногда поднималась стрельба.

— Может, передохнем? — нарушил молчание Воскобойников. — Определенно, все устали.

— Нет, — возразил Михалюта. — Пока не найдем место, где можно будет провести день, — никакого отдыха.

Время от времени к Михалюте подходили Колокольцев и Мусафиров, чтобы сверить маршрут с картой. Их обступали бойцы, кто-нибудь включал фонарик.

Ориентирами минерам служили балки и древние курганы. Где-то в этих степях находилась и Савур-могила. И снова Гнату пришли на память слова о побеге трех братьев из Азова:

Гнат мечтательно вздохнул.

— Об этой степи Чехов написал повесть. Возможно, он видел эти самые места. Только это была летняя степь.

— А весной тут, конечно, настоящая красота! Цветут тюльпаны, маки, как море плещется ковыль! — восторженно произнес Нудьга. — А с курганов, наверное, и море видно.

Михалюта остановился.

— Смотрите, луна всходит.

Луна только что выглянула из-за вершины кургана и казалась его серебряной короной. Минеры стояли в тени, а вокруг мириадами алмазов поблескивал снег.

— Какая сказочная картина! — покачал головой Михалюта.

— Стоять бы вот так рядом с любимой девушкой и смотреть без конца на это чудо. — Нудьга положил руку на плечо Михалюты. — Эх, Гнат, когда только кончится эта проклятая война! Как хочется тишины, покоя, девичьей ласки.

— Кончится, Дмитро, когда-нибудь кончится, — грустно улыбнулся Гнат. — И мы еще попляшем и на твоей, и на моей свадьбе. Ну что, хлопцы, пошли дальше?

Уже перед рассветом минеры переползли речку Кальмиус — идти по тонкому льду было опасно. Провалишься в воду — что делать? Ни обсушиться, ни обогреться негде.

Когда в степи начала заниматься заря, остановились. Пора искать место, где можно было бы пересидеть до вечера.

Михалюта и Нудьга поднесли к глазам бинокли и стали рассматривать степь. Неподалеку увидели кошару с дырявой крышей. Рядом была криница с журавлем.

— Кошара брошена, наверно, осенью, — сказал Нудьга. — Как? Заселим? Да и железная дорога всего в каком-то полукилометре. А от сел и хуторов клуня довольно далеко.

— Согласен, — коротко ответил Михалюта.

Подрывники зашли в кошару. Сняли с чердака остатки сена, пахнувшего полынью, притрусили пол.

Во время похода бойцы проголодались. Поэтому все тут же начали доставать из вещмешков хлеб, тарань, жареную рыбу. Воскобойников вынул оладьи, испеченные из жмыха и дерти, которые дала ему на дорогу какая-то молодица. Мусафиров предложил «пирог» из перетертой и пережаренной вместе с высевками тюльки.

Нудьга обвел взглядом «стол», облизал губы и проговорил грустным голосом:

— Ешь — не хочу. А представьте себе, как сейчас хотят есть ленинградцы: и наш брат, и гражданские? Когда я слушаю передачи из Ленинграда, кровь в жилах застывает. Сколько там уже умерло людей от голода! Кто сосчитает?

Минеры тут же притихли, помрачнели.

После обеда все улеглись спать. На страже остались два подрывника. Не спал и Гнат Михалюта. Он лежал на чердаке и следил за железнодорожной колеей, расположенной неподалеку от кошары. Его внимание привлекла насыпь, описывавшая дугу на краю балки.

«Там и будем ставить мины», — решил Гнат.

Он начал обдумывать предстоящую операцию, распределять силы минеров.

«Охрана и прикрытие — четыре бойца со стороны Волновахи и столько же с мариупольского направления. Остальные занимаются минированием: двое устанавливают заряды, третий относит землю, маскирует мины. Надо наготовить веников. Курящих заставим вывернуть свои карманы — посыплем заминированные места табачком, чтобы собаки не вынюхали след. Один будет следить за сигналами бойцов прикрытия! Каждая тройка должна поставить самое малое две мины. Расстояние между минами — сто шагов. Фашистам и в голову не взбредет, что так густо может быть заминирован участок длиной всего в полтора километра! Электролиты надо настраивать от восьмого эшелона через каждые три или четыре. — Михалюта улыбнулся. — Вот сутолока будет!..»

Из-за поворота выехала дрезина с тремя солдатами. Ехала она медленно. Это насторожило Гната: «Следят, нет ли чего подозрительного на колее».

Через несколько минут из Волновахи на Мариуполь прошел поезд. На платформах стояли танки, орудия. Было и четыре пассажирских вагона.

Михалюта стиснул зубы. «Это тебе не машина на шоссе! Один такой эшелон чего стоит, если полетит с насыпи…»

Из-за тучи выглянуло солнце. Гнат, прищурившись, смотрел на блестящие рельсы, которые тянулись к самому горизонту и где-то там, далеко-далеко, казалось, протыкали хмурое небо.

«Это ж и Наташа ездила здесь. И, наверное, думала о наших встречах на станции Основа?.. Да, все в жизни взаимосвязано…»

Михалюта взглянул на Дмитра Нудьгу, спавшего рядом. Сержант улыбался во сне.

— Счастливый… — прошептал Гнат.

Нудьга, будто услышав его голос, тут же проснулся…

— Отдохни, Гнат! А я послежу и за часовыми, и за обстановкой. Покемарь. Ночь будет напряженная.

— До нее еще дожить надо.

— Доживем. Никуда от нас не денется эта ночь.

— Ты во сне улыбался, словно после поцелуя с Ниной.

— Она и в самом деле мне снилась. Видишь, даже во сне не расстаюсь с ней.

— Половина дня уже тю-тю. По всему видно, что мы прошли сюда незамеченными. Только бы в кошару кто-нибудь не забрел.

— Если кто-то заглянет, задержим до ночи.

Но никто минеров за день не потревожил. Все обошлось благополучно. И вечером они начали готовиться к выходу на железнодорожное полотно.

Более двух часов с перерывами (прошло три поезда) работали уже минеры. Бойцы выдалбливали под рельсами ямки для восьмикилограммовых зарядов и мин, относили с насыпи песок и землю, осторожно, словно хрусталь, опускали в ямки смертоносный груз.