Анатолий Петрович разыскал председателя сельсовета, невысокого мужчину в армейской форме, с наганом на боку.

— Мирон Саввич! Зарегистрируйте наш брак, — показал он на Наташу.

— Да вы что? — удивился председатель сельсовета и выразительно покрутил рукой возле виска.

— Жизнь не может остановиться и на войне, — спокойно сказал Анатолий Петрович.

— Ясно, что не остановится! Вот пойдем в партизаны, все, кого не взяли в армию. Кто бы мог подумать, что этот Гудериан обойдет нас. Даже скот не успели эвакуировать, — председатель сельсовета вздохнул. — Что ж, бюрократию разводить в такое время не будем. Давайте свои паспорта. Эй, Фрося! — крикнул он секретарю. — Достань бланк.

Вскоре брак Анатолия Петровича с Наташей был зарегистрирован. Кучер остался в селе, а они отправились дальше.

Ехали полевыми и лесными дорогами. То впереди, то сзади гремели артиллерийские залпы. В небе время от времени проносились немецкие бомбардировщики. Однажды они обстреляли обоз, к которому пристала их подвода. Лошадь рванулась в сторону, подвода опрокинулась.

Когда самолеты скрылись за горизонтом, Анатолий Петрович посмотрел на сокурсниц Наташи и сказал:

— Лошадь голодная. Ей тяжело тащить такой груз. Придется нам с вами расстаться. Идите одни. Не пропадете. Всюду найдутся добрые люди, и воды дадут напиться, и накормят.

Девчата взяли свои немудреные пожитки. Светлана всхлипнула. А Таня гневно бросила:

— И не стыдно вам, преподавателю, так хамски поступать со своими студентками?

— Здесь недалеко село, — махнул рукой Анатолий Петрович, пропустив мимо ушей эти слова. — Там и заночуете! Не теряйте времени!

— Прощайте, Таня, Света, — Наташа стала обнимать подруг. — Может, больше и не увидимся…

— А зачем нам видеться? — с вызовом сказала Татьяна.

— Идите, пока не стемнело, — поторопил девчат Анатолий Петрович.

— Давайте не ссориться, попрощаемся тихо-мирно, — всхлипнула снова Света.

Девчата побрели тропинкой через поле к селу, видневшемуся на горизонте.

— Скатертью дорожка, — прошептал Анатолий Петрович.

Наташа тяжело вздохнула. «И этот, как и лейтенант вчера? Они что? Сговорились вот так провожать тех, кто не согласен с ними? Что творится вокруг… Все люди уже как бы разделились на два лагеря: в одном сержант Пепинка со своими бойцами, а в другом — Анатолий Петрович и лейтенант с двумя подонками. А куда же мне?»

Наташа стала собирать свои вещи, крикнула:

— Светлана! Таня! Подождите меня! По-до-жди-те!..

К ней подскочил Анатолий Петрович, схватил за руки.

— Ты что, с ума сошла?!

— Какой же вы жестокий человек! — покачала головой Наташа.

— Не надо так, женушка моя милая! Ты без меня пропадешь в этом пекле! Я же все сделаю, чтобы нам жилось хорошо. Вот у тебя стоптанные ботинки. Завтра достану тебе новые. И хватит устраивать здесь трагедию!

Наташа смерила его гневным взглядом.

— Не надо было так поступать с ними.

— Как?

— Прогонять их.

— Вокруг такое творится!

— Настало бы безвыходное положение, они бы и сами решили оставить эту злополучную подводу.

— Ну да! Оставили бы…

Наташа снова начала собирать свои вещи.

— Я пойду с ними!

— Никуда ты не пойдешь! Ты моя жена! Наш брак скреплен гербовой печатью…

— Он не скреплен приязнью. Это была лишь игра, в которой я исполняла роль куклы!

Анатолий Петрович обнял Наташу.

— Пусти!

— Наконец-то ты перешла на «ты». Это уже просветление в наших отношениях. Успокойся, милая.

Он стал целовать лицо, руки Наташи.

— Золотая ты моя! Будем вместе в этот страшный час! Рассуди сама: куда они пойдут? А мы — в твое село. Наши, наверно, еще не сдали Мариуполь?..

Дорога к Азовскому морю была нелегкой. Лошадь и подводу отняли какие-то окруженцы, от села до села добирались пешком, иногда — на попутных машинах.

Сёла, по которым уже прошли немцы, выглядели так, будто по ним пронесся огненный смерч. Всюду пожарища, всюду слезы и рыдания матерей над убитыми детьми и безумные крики детей над мертвыми матерями. В некоторых селах натыкались на повешенных с дощечками на груди: «Партизан» или «Коммунист».

Всю дорогу Наташе не давала покоя мысль: как она посмотрит в глаза Гнату, когда встретится с ним?

Осенью ветры часто гостят в юго-восточных степях Украины. Когда они ночью завывали под окнами так, что дрожало стекло, Наташе слышалась песня о девушке, которая забыла своего возлюбленного, а «другого приласкала». И еще она видела по ночам укоризненный взгляд Гната Михалюты…

Полковник Веденский и старший сержант Михалюта (Шаблий отпустил его по просьбе Ильи Гавриловича) прибыли в Ростов-на-Дону, отбитый недавно у фашистов. Декабрь принес радостную весть: началось контрнаступление Красной Армии под Москвой. В эти же дни советские войска развернули активные действия и под Тихвином, чтобы хоть как-то облегчить судьбу блокированного железным кольцом смерти Ленинграда.

На Азовское море полковник Веденский приехал по вызову командующего Южным фронтом. В декабре лед в Таганрогском заливе стал таким толстым, что мог выдержать любой транспорт — и колесный и гусеничный. Создавалась реальная угроза вторжения немецких моторизованных частей из района Таганрога на южное побережье залива, в тыл 56-й армии, прикрывавшей Ростов-на-Дону с запада и юга.

Командование Южного фронта забило тревогу — на стопятидесятикилометровой полосе южного побережья залива находилось лишь две с половиной тысячи пограничников и матросов Азовской флотилии, никаких больше воинских частей и резервов не было. Чтобы сдержать такими малыми силами врага, командование решило минировать южное побережье залива и отдельные участки на льду, делать огромные проруби, в которые ночью проваливались бы немецкие танки, тягачи и машины.

Для осуществления работ по минному заграждению нужен был опытный специалист. Вот почему инженер-полковник Илья Гаврилович Веденский оказался на берегу Азовского моря.

Под вечер Веденский был уже в приемной командующего. Войдя в кабинет, он стал ждать, пока генерал закончит что-то писать.

«Чуб ершистый, как и в тридцать седьмом, когда встретился с ним впервые под Тереулем», — подумал Веденский.

В голубом берете Малино зашел тогда быстрыми шагами в комнату, пошутил: «У вас что-то всюду пахнет горячей смолой, как в аду. Во дворе в котлах варят, все столы завалены ящиками, банками, залитыми смолой». — «Это всё подарки фашистам», — ответил он.

Малино присел на подоконник, снял приплюснутый берет и потрогал пальцами жесткую, ершистую шевелюру. «Рассказывайте, Рудольф…»

Мысли Веденского прервал все такой же звонкий, возбужденный голос:

— Салуд, камарадо Рудольф! Рад видеть нас! — Командующий вышел из-за стола, подал руку: — О, уже седина на висках! Да и у меня тоже… На четыре года мы стали старше со времени нашей первой встречи.

— Прибыл в распоряжение вашего фронта! — доложил Веденский.

— Знаю. Сам просил, чтобы вас отозвали сюда. Обстановка нам уже известна?..

Они склонились над картой. Командующий провел кончиком карандаша по линии Таганрогского залива и с грустью сказал:

— Вот здесь почти открытый участок фронта. Если бы не лед, то наш берег находился бы под охраной кораблей Азовской флотилии. Но лед растает не скоро. Поэтому вся надежда на минное заграждение.

— И сколько наших сил на южном берегу залива? — поинтересовался Илья Гаврилович.

— Шестнадцать бойцов на один километр фронта. Пограничники и моряки.

— Не густо.

— Зато пограничники и моряки! — подчеркнул командующий.

— А мин у саперов фронта хватит?

— Пока что нет. Но будем налаживать массовое изготовление, — генерал поднял на полковника прищуренные лукаво глаза. — Может, у вас есть какое-нибудь другое предложение?