— Ради Бога, к лошадям! — закричал Плутишка Фред. — Быстрей! Иначе они удерут! Повалите их! Они должны лежать. Держите их прочно, да и сами плотнее прижмитесь к земле!
Вся пятерка подскочила к трем оставшимся животным, испуганно храпевшим, но не сопротивлявшимся, когда их рванули вниз. Животные залегли в кустарнике, забившись головой под ветки. И едва успели найти укрытие для себя, как разразилась буря. Послышались свист, вой и рев, не поддающиеся никакому описанию. У людей было такое чувство, словно на них внезапно упала плита весом в добрый центнер — с такой силой их прижало к земле. Подняться было совершенно невозможно. Ледяной холод объял всех. Глаза, носы, рты и уши были словно забиты жутко холодной водой. Люди не могли дышать, они уже совсем задыхались. А потом их снова пронзило чем-то раскаленным, горячим, и воющие голоса Льяно-Эстакадо замерли вдалеке. Лошади моментально вскочили и громко заржали. Внезапно наступившую темную и холодную ночь сменило светлое солнечное сияние и живящее тепло. Можно было открыть рот, выплюнуть песок и начать снова дышать. Люди задвигались, протерли глаза и огляделись.
Они были покрыты слоем песка толщиной в фут. Таким покровом укутал их торнадо.
Да, это пролетел над ними среднеамериканский вихрь торнадо, разрушительная сила которого ужасна. Скорость ветра достигает в нем ста километров в час, и чаще всего этот вихрь сопровождается электризацией воздуха, которая еще сохраняется после прохождения торнадо. Даже у самума африканских пустынь нет такой силы, и только ужасающие снежные и песчаные бури дикой Гоби достигают такой мощи, которую можно сравнить со стихией торнадо.
Охотники поднялись и стряхнули песок со своей одежды. Кустарник задержал несшийся песок, отложившийся перед зарослями валом высотой примерно в два метра.
— Слава Богу, что все это так легко обошлось, — сказал Джим. — Горе тем, кто оказался в такую бурю на открытой равнине! Вряд ли кто из них спасся.
— Некоторым везет, — возразил Фред. — Подобные ужасные вихри захватывают, к счастью, пространство шириной только в половину английской мили. Зато тем яростнее их сила. Этот неистовый воздушный поток задел нас только краешком. Если бы мы оказались в его центре, то нас вместе с нашими лошадьми унесло бы Бог знает куда, и в конце концов мы бы погибли.
— Верно! — кивнул Тим. — Я знаю об этом, так как однажды на Рио-Кончос видел, что там натворил торнадо. В девственном лесу ураган проложил просеку, прямую, как стрела. Гигантские деревья, метра по два в поперечнике, были вырваны с корнем и лежали в диком беспорядке, одно на другом. Эта просека, естественно, непроходимая, была очень резко ограничена по бокам, так что деревья, стоявшие справа и слева от нее, оказались едва задетыми. Янки называют эти бури hurricane[282] и точно так же зовут поваленные ими полосы леса.
— Это было довольно ужасно! — сказал Хромой Фрэнк. — У меня кончался запас воздуха, и мои кларнеты свистели почти уже на последнем отверстии. У нас, в Саксонии, тоже бывают иногда бури, но они не такие дикие и необузданные, как здесь. Наш саксонский суперураган предстанет по сравнению с американским торнадо легчайшим майским ветерком, достаточным как раз для того, чтобы остудить черный кофе. И к тому же ваши лошаки затоптали меня до полусмерти. Они под конец бури не хотели лежать и странным образом приняли мою благородную фигуру за…
— Вы, наверное, хотели сказать мулы, — прервал его Джим.
— Не-е, я говорю: лошаки! Если они так обтоптали меня, то это самые крупные ослы, которые могут быть[283]. Они истоптали всю артистическую конструкцию моего остготского тела[284]. Собственно говоря, я должен потребовать от вас возмещения убытков; но такого единственного в мире, как я, не заменить. Поэтому на этот раз я вас помилую, но на будущий Futurum[285] я должен строжайшим образом запретить такое лошаковство. Fixi et salvavi animal!
— Правильно надо же говорить «dixi» и «animam»! — крикнул Фред[286].
— Помолчи-ка! Когда я говорю по-арабски, мне на твое мнение полностью наплевать, — с гневом набросился на него Фрэнк. — Не хватало еще, чтобы такие вот бывшие фокусники позволяли себе подобные замечания на полях! Учи тому, что сам умеешь. Я ведь очень хочу дружить с тобой, но, если ты подобным образом станешь меня злить, я разорву тебя и выброшу во Вселенную, чтобы ты во веки веков летал там чистильщиком падающих звезд. Fixi и еще трижды — fixi, что означает: «Я сказал это» — я, Хромой Фрэнк. Запомни это!
Он перебросил свое ружье с плеча на плечо и, полный достоинства, зашагал прочь — ну, прямо разгневанный Ахилл[287].
Остальные с улыбками покивали головами, но ни слова не сказали, чтобы еще больше не разозлить его. Фред был уверен, что маленький саксонец скоро вернется.
Солнце, так недавно еще скрытое облаками, снова посылало вниз свои лучи, окрашенные своеобразным, каким-то шафраново-желтым цветом. Горизонт расплылся в этой красочной дымке, и казалось, что справа и слева он несколько приподнят. Получалось, что люди находятся как бы внутри большого полого шара, в самой нижней его точке.
Верховые животные все никак не могли успокоиться. Они боязливо похрапывали и били землю копытами. Они все порывались умчаться прочь, поэтому пришлось их привязать, да покрепче. Воздух был насыщен чем-то таким, что было просто невозможно дышать. То были не только микроскопические песчинки, а нечто неопределенное, не поддающееся определению.
Команч расстелил свое одеяло на песке и улегся. Даже сейчас, пережив такое грозное явление природы, он хранил сдержанное молчание, так характерное для индейского воина. Трое белых расположились поблизости от него, и Джим спросил:
— Мой юный краснокожий брат уже когда-то переносил подобное испытание?
— И не раз, — ответил юноша. — Железное Сердце был унесен nina-yandan[288] далеко-далеко и погребен в песке, но воины-команчи отыскали его. Он видел вырванные с корнем могучие деревья, стволы которых не могли бы охватить и шестеро взрослых мужчин.
— Но Духа Льяно-Эстакадо ты еще не видел?
— Железное Сердце видел его три зимы назад, когда он пересекал вместе со своим отцом Льяно. Они услышали выстрел. Когда они приблизились к месту, где этот выстрел раздался, то увидели, как оттуда на черном коне ускакал Дух. А на месте остался лежать бледнолицый с дыркой во лбу. Вождь команчей знал убитого. Это был бандит.
— И как же выглядел Дух?
— У него были голова и туловище белого бизона. Вокруг шеи дыбом стояла косматая грива. Он выглядел устрашающе. И тем не менее это — добрый Дух, иначе он не принял бы образ нашего священного животного. Команчи очень хорошо знают, что он убивает только плохих людей, тогда как добрые находятся под его защитой. Железное Сердце знает двух команчей, которые заблудились в Льяно и уже умирали от жажды. Дух пришел к ним ночью, дал воды и мяса, а потом вывел на правильную дорогу.
— Он говорил с ними?
— Он говорил с ними на языке команчей. Добрый Дух говорит на всех языках, которым обучил его Великий Дух. Хуг!
Команч отвернулся. Последнее слово означало, что сказал он уже достаточно, а теперь хочет помолчать.
Фрэнк в это время стоял в сторонке, но когда заметил, что Джим и команч разговаривают, то стал поглядывать на них в каком-то тоскливом ожидании. По своей натуре он просто не мог оставаться в стороне в то время, как другим выпало счастье общения в беседе. Немного помучившись, он медленно подошел и сказал Фреду:
— Я дал тебе время постучаться в свою душу и облагородить ее. Надо надеяться, ты понял, что тяжко согрешил против моего метода. Ответишь ли ты мне откровенно?
