— Одежду мы сожжем, — сказал Олд Шеттерхэнд. — Все прочее — хорошая добыча, и каждый может себе взять все, что ему понравится, оставшееся отвезем к Хельмерсу. Убежден, что у разбойников еще много таких тайников, где они хранят свои трофеи. Форма, вероятнее всего, принадлежала какому-нибудь офицеру, убитому ими. Из всего найденного для меня ценна только записка. Что бы вы сказали о ее содержании, мастер Джим?

— Две вещи, — ответил носатый. — Первое — что парень испытывает перед вами прямо-таки языческое поклонение. Во всяком случае, он бы еще надолго остался в Хельмерс-Хоум, если бы не встретил там вас. Правда, я не знаю, что там произошло, но таково мое мнение.

— А еще какие у вас соображения?

— А во-вторых, с ним были еще сообщники, которых этой запиской он хотел предупредить. Они тоже отправляются в Эстакадо. Но прежде они приедут сюда, чтобы вскрыть эту яму. Он вызвал их в условленное место, обозначенное им также как «тайник». Мне кажется, под этим словом он имеет в виду их секретное место сборищ.

— Таково и мое предположение. Теперь вы можете понять, что потерянные следы искать больше не надо. Этот человек непременно снова встретится с четырьмя своими сообщниками. Чтобы попасть на место встречи, вам надо только отправиться за мошенником. Отсюда его след виден очень отчетливо. В любом случае он ведет к укрытию, о котором упомянуто в записке. А могли бы вы сказать, почему он вызвал туда своих людей?

— Это же понятно, сэр! Главарь банды хочет вместе с другими разбойниками напасть на переселенцев.

— Я тоже так думаю. К тому же он очень торопится совершить это нападение, о чем свидетельствует его спешка. Он опасается меня, зная, как подозрительно мы к нему отнеслись. Видимо, он убоялся, что мы раскроем его замыслы, и вот поэтому он будет, по возможности, торопиться с исполнением своего плана.

— Тогда и мы должны спешить, сэр! Могу ли я рассчитывать на вашу помощь?

— Конечно, но прежде я поговорю с вами об убийстве вождя. Речь идет о том, чтобы предотвратить новое злодейство. Что здесь предпринять? Что вы нам предложите?

— Я вам? Хм! Носатый Джим должен что-то предлагать самому Олд Шеттерхэнду! Да это же высочайшее из наслаждений! Мы только последуем за вами, сэр, не так ли, старина Тим?

— Да! — согласился его брат. — Ведь Олд Шеттерхэнд очень долго находился в самом центре здешних событий, тогда как мы еще долго будем во всем разбираться. Или ты мог бы что-нибудь предложить, Фред?

— Нет, — ответил тот. — Для придумок я не очень-то подхожу. Но кое-что высказать можно. Самым разумным было бы немедленно поскакать за парнем. Разве не так? Он ведь вожак, то есть душа всего замысла. Если мы его поймаем, все расстроится.

— Тут надо все хорошенько обдумать, — ответил Олд Шеттерхэнд. — Он представляет пятерку бандитов. Мы не знаем, действительно ли он главарь всех грифов Льяно. Только поймав вожака, мы обезвредим всех этих стервятников. Впрочем, я не верю, что мы догоним этого парня. Наши лошади устали, а солнце клонится к закату. Прежде чем мы его настигнем, наступит ночь. Нет, пусть он сегодня спокойно скачет — завтра его следы будут видны. Вы заночуете здесь, чтобы схватить тех, кому была предназначена найденная нами записка… Если они, конечно, подъедут. Я с тремя лошадьми вернусь в Хельмерс-Хоум, а потом присоединюсь к вам вместе с Джемми, Дейви и Бобом. На рассвете мы выступим отсюда, и я думаю, что наша поездка не будет напрасной. Тогда нас будет девять человек, и я убежден, что мы справимся с двадцатью, а то и с тридцатью бандитами.

Такое предложение встретило всеобщее одобрение. Каждый выбрал себе то, что ему понравилось из оружия и боеприпасов. Одежду вынесли на свободную площадку и сожгли вместе с сухими ветками мескито. Костер еще дымился, когда Олд Шеттерхэнд вскочил на лошадь. Он обещал позаботиться о провизии, а также о небольшом запасе воды и заметил, отъезжая и указывая рукой на запад:

— Мне кажется, оттуда что-то приближается — буря или что-то вроде нее. Это — воздушная дыра, которая в Льяно, к сожалению, никогда не приносит дождя.

Он уехал рысью на север, забрав с собой трех лошадей. Оставшиеся принялись внимательно рассматривать западный свод неба, где повыше солнца появилось легкое облако, окрашенное в красновато-серый цвет и сформировавшееся в своеобразное кольцо, в середине которого сфокусировались золотые отблески. Облако выглядело совсем не опасным, и слова Олд Шеттерхэнда показались мимолетным замечанием. Один лишь команч в задумчивости поглядывал на облако, бормоча себе под нос:

— Temb metan![280]

Наконец охотники уселись и в подробностях рассказали братьям о происшедшем в Хельмерс-Хоум, что, естественно, вызвало самое обстоятельное обсуждение. Время летело быстро, и люди не обращали внимания на небосклон, принявший теперь совсем другую окраску. Только команч, молча сидевший в сторонке, отметил это изменение.

Кольцевое облако раскрылось внизу, приняв форму подковы, края которой прямо на глазах удлинялись, образуя две вытянутые узкие полоски, почти достававшие до горизонта. Между полосками виднелось чистое небо. Потом ближняя полоска опустилась, и тогда южный край неба подернулся оранжево-красной дымкой. Казалось, что там бушует буря, вздыбившая вверх, к небу, тучи песка.

На востоке стало темно, хотя никаких облаков не было видно. Внезапно команч вскочил и, забыв про свое самообладание, высшую добродетель индейца, крикнул, указывая на вздыбившуюся с восточной стороны черную стену:

— Mano-timb-yuavah![281]

Вся компания разом вскочила. Только теперь они заметили, что все изменилось вокруг, но когда они посмотрели туда, куда показывал Железное Сердце, ужас парализовал их.

Над самым горизонтом неба мчался всадник, размеры которого, казалось, втрое превосходили человеческие. На темном фоне, в том самом месте, где находилась конная фигура, появилось круглое светлое пятно, перемешавшееся вместе с всадником и с той же скоростью, так что он виделся темным силуэтом в светлой рамке. Его контур, как и контур лошадиного тела, был сверхъестественно большим. Отчетливо различалась вся фигура. В правой руке всадник держал поводья, а левой ухватился за поля шляпы; висевшее за спиной ружье подпрыгивало то вверх, то вниз. Грива и хвост лошади развевались на ветру. Призрачное животное летело по небу, словно вырвавшись из преисподней.

И это происходило днем, за целый час до захода солнца. Удивительное явление произвело неописуемое впечатление на оцепеневших от ужаса зрителей. Ни один из них не произнес ни слова, не издал ни малейшего звука.

Черная стена резко, строго вертикально обрывалась к югу. Туда же направлялся всадник. Он приближался к краю черноты. Еще десять скачков лошади… еще пять… еще один — животное прыгнуло в пустоту и исчезло вместе со всадником. Не было больше видно и светлого круга.

Мужчины все еще безмолвно стояли друг подле Друга. Они то переглядывались, то смотрели туда, где появилось и исчезло видение. Тут Джим вздрогнул, как будто в ознобе, и сказал:

— О, Господи! Если это не был Дух Льяно-Эстакадо, пусть меня больше никогда не назовут носатым! Я всегда думал, что эти россказни — ерунда, но теперь оказался бы свихнувшимся тот, кто стал бы сомневаться. У меня стало как-то муторно на душе. А ты как себя чувствуешь, Тим?

— Примерно так, словно я стал кошельком, в котором нельзя отыскать ни единого цента. Я опустошен, выжат до дна, остались только кожа и воздух. А посмотрите, как быстро изменился цвет неба! Такого еще никогда не бывало!

Действительно, верхняя кромка упомянутой черной стены окрасилась кроваво-красным; огненные клочья над ней то взлетали, то опадали. Один край облачной подковы опустился. И чем ниже он опускался, тем шире и темнее становился. На юге клубилось море пыли и дыма, как бы взбитое бурей. Оно приближалось. Солнце скрылось за плотной завесой, которая ежесекундно расширялась и поднималась. Темная облачная пелена теперь казалась буквально падающей с неба. Испуганных людей внезапно обдало необычайным холодом. В отдалении послышался резкий вой.