— Эфенди, — начал он, как только за нами закрылась дверь, — мы не нашли тело беглеца.

— Ты посылал людей искать его в пропасти?

— Да. Они спустились на веревках, но сбежавшего там не оказалось.

— Но там же была разбросана его одежда!

— Может, он ее просто снял!

— Тогда у него должна была быть другая одежда!

— Вероятно, она была в запасе. Кстати, нам стало известно, что вчера в нашем городе купили полный комплект одежды.

Говоря эти слова, он при этом испытующе смотрел на меня, думая, что я как-то отреагирую и выдам себя; получилось же все наоборот. Этим замечанием он раскрыл все свои карты, и теперь я был спокоен, зная наперед, что меня ожидает.

— Для него? — спросил я с недоверчивой улыбкой.

— Думаю, да. К тому же сегодня купили еще и лошадь.

— Тоже для него?

— Наверняка. И все это еще находится в городе.

— Значит, он хочет поехать верхом к воротам! О, мутеселлим, я вижу, что ты еще болен. Я пришлю тебе лекарство!

— Я больше не прикоснусь к этому лекарству! — смущенно отвечал он. — Я убежден, что хоть он и убежал из тюрьмы, но все же находится где-нибудь в городе.

— И ты знаешь, как ему удалось убежать?

— Нет, но я не верю, что Селим-ага и стражи виновны.

— А где он может, по-твоему, прятаться?

— Я это узнаю уже сегодня, но для этого и при этом мне потребуется твоя помощь, эфенди.

— Моя? Сделаю все, что смогу.

Я вошел в здание и бросил быстрый взгляд наверх, где толпились арнауты, — их было несравненно больше, чем до сих пор. Что это значит? Может быть, они меня хотят задержать?

Это я понял и по неосторожным высказываниям последних. По выражению лица Селима-аги я догадался, что его не посвятили в планы мутеселлима. Из всего этого я сделал вывод, что и он находится под подозрением. Выходило, они думали, что мы оба укрываем беглеца.

— Мне сказали, — сказал комендант, — что ты искусно владеешь способностью различать следы.

— Кто тебе это сказал?

— Твой башибузук, которому об этом рассказал твой Халеф.

Значит, он допрашивал башибузука. Вот почему того позвали от баш-чауша! Комендант продолжал:

— И поэтому я тебя прошу осмотреть нашу тюрьму.

— Я уже был там!

— Но без той тщательности, которая необходима, чтобы обнаружить следы. При этом любая маленькая штучка, на которую обычно не обращаешь внимания, может оказаться решающей.

— Верно. Значит, мне предстоит обыскать весь дом?

— Да. Пожалуй, ты сначала займешься той камерой, где жил заключенный, ведь именно оттуда он бежал.

Хитрец турок! За мною на лестнице послышался какой-то шум. Это тихо спускались арнауты.

— Верно. Все верно, — произнес я таким тоном, как будто ни о чем не ведаю. — Открой дверь в камеру!

— Открывай, Селим-ага! — повелел мутеселлим.

Селим-ага отодвинул запор в сторону и широко распахнул дверь. Я подступил ближе, но все-таки не настолько близко, чтобы меня можно было столкнуть вниз.

Внимательно осмотревшись, я сказал:

— Мне не видно ничего такого, что бросалось бы в глаза.

— Отсюда ты ничего и не увидишь, тебе нужно спуститься вниз, эфенди!

— Если ты считаешь, что это нужно, я это сделаю, — таким же непринужденным тоном ответил я.

Я отступил, схватил дверь, быстро поднял ее, сняв с петель, и положил по диагонали на пол так, чтобы из камеры всегда мог ее видеть. Этого комендант совершенно не ожидал, ибо это перечеркнуло все их хитро задуманные планы.

— Что это ты тут делаешь? — спросил он раздраженно и расстроенно одновременно.

— Ты же видишь, что я снял дверь с петель, — сказал я.

— Почему?

— О, чтобы найти улики и следы, нужно быть очень осторожным и все видеть!

— По этой причине тебе вовсе не нужно было снимать дверь. У тебя не получится рассмотреть все при этом свете. Что до, что после снятия двери — освещение здесь безобразное.

— Точно! Но знаешь ли ты, на какие улики можно положиться с полной уверенностью?

— На какие же?

— На те, которые обнаруживают в присутствии свидетелей. И уж эти-то, — я постучал фамильярно его по плечу, — я смогу, без малейшего сомнения, найти и прочитать один.

— Что ты имеешь в виду? — спросил ошарашенный комендант.

— Я имею в виду, что опять происходит то, что я считаю искусством высочайшей дипломатии. Тебе удается утаивать от меня все твои секреты и намерения. И поэтому я исполню твое желание и спрыгну.

Я прыгнул вниз и сразу же наклонился, делая вид, что я что-то ищу на полу камеры. При этом я краем глаза увидел, как мутеселлим подал знак коменданту. Оба нагнулись, намереваясь поднять тяжелую дверь и снова повесить ее на петли. Я обернулся.

— Мутеселлим, не трогай дверь.

— Она должна быть на своем месте.

— Тогда и я иду туда, где должен быть.

Я попытался выкарабкаться из камеры, что было делом нелегким: пол камеры лежал достаточно низко.

— Стой, ты останешься там! — повелел комендант и дал сигнал арнаутам, которые тут же явились с оружием в руках. — Ты мой пленник.

Селим испугался. Он выпучил глаза — сначала на мутеселлима, затем на меня.

— Я — твой пленник? — переспросил я. — Ты шутишь?

— Я говорю вполне серьезно.

— Тогда ты за эту ночь превратился в сумасшедшего. Как можешь ты думать, что ты тот человек, который вправе арестовать меня?

— Ты уже в тюрьме и не уйдешь отсюда до тех пор, пока не явится беглец.

— Мутеселлим, не думаю, что тебе удастся его обнаружить и тем более поймать.

— Почему?

— Для такого дела необходим человек, награжденный Аллахом мужеством и умом. Тебя же, к сожалению, Аллах обделил, поступив как истинный мудрец.

— Издеваешься? Посмотрим-ка, куда и как ты направишь свой ум! Повесьте дверь и заприте ее на засов.

Я уже вытащил пистолет.

— Оставь дверь в покое, по-дружески советую!

«Бравые» арнауты в замешательстве остановились.

— Ну, давайте же, вы, псы! — повелел мутеселлим им угрожающе.

— Поберегите свои шкуры, ребята! — сказал я, положив палец на курок.

— Только рискни выстрелить! — закричал мутеселлим.

— Рискнуть? О, мутеселлим, здесь совершенно нет никакого риска. С этими людьми я быстренько разберусь, и ты будешь первым, в кого угодит моя пуля.

Эффект от моих слов был своеобразным: отважнейший герой из Амадии исчез тотчас же из виду, слышен был лишь его голос:

— Заприте его, вы, мошенники!

— Не делайте этого, ребята, а то я первого же, кто осмелится притронуться к двери, отправлю в джехенну.

— Тогда застрелите его! — снова раздался голос.

— Мутеселлим, не забывай, кто я. Это может стоить тебе головы.

— Вы что, не хотите подчиниться, мошенники?! Может, мне вас пристрелить? Селим-ага, приступай!

Тот последовал примеру своего начальника и стоял немного подальше, прижавшись к стене. Естественно, он попал в чертовски неприятное положение, и я решил избавить его от необходимости выбора.

— Ребята, немножко назад, иначе я стреляю.

Я направил ствол пистолета на них, и мне сразу не в кого оказалось стрелять; как быстро, однако, умели передвигаться арнауты! Немного физических упражнений — и вот я уже стою наверху, перед комендантом, держа пистолет прямо перед его лицом.

— Мутеселлим, внизу я не обнаружил никаких следов и улик.

— Аллах-иль-Аллах! Эмир, убери оружие!

То, что у него самого за поясом был пистолет и он мог бы защитить себя, не пришло, видно, ему в голову.

— Только в том случае, если стража поднимется опять наверх. Селим-ага, удали ее!

Ага моментально послушался:

— Убирайтесь и больше не показывайтесь!

Стража молниеносно исчезла наверху.

— Так, теперь и я могу убрать свое оружие. О мутеселлим, в какое позорное дело ты вовлек сам себя! Твоя уловка не удалась, попытка насилием решить дело не дала решающего результата. И вот стоишь ты тут в образе такого бедного грешного, молящего о пощаде. Зачем тебе потребовалось запирать меня в камере?