— И я с тобой! — похвалился он.

— А я с вами! — завершил счет я.

— Араб еще там?

— Господин, ты считаешь, от меня смогут уйти такие люди? — спросил оскорбленно Селим-ага.

— Я проверю и его. У него были деньги?

— Нет.

— Сколько денег у макреджа, как ты думаешь?

— Не знаю!

— Он должен их отдать. Но, Селим, тогда, собственно говоря, твоих арнаутов не должно быть поблизости.

— Я их отошлю.

— А если они подслушают?

— Тогда я их запру.

— Вот так. Хотя, как только мы уйдем, они смогут говорить с заключенными.

— А я их не выпущу.

— Вот это правильно. Эти деньги должны быть у мутеселлима, который, естественно, не забудет дать аге арнаутов хороший бакшиш.

— Сколько, господин?

— Этого я пока не знаю, ведь сначала мне нужно увидеть, сколько у него вообще имеется.

Мы дошли до тюрьмы.

— Отпирай, Селим-ага!

— Господин, ключ же у тебя!

— И то верно!

Он полез за пояс и вытащил ключ. Затем долго прикладывался, примерялся, тыкал ключом, но все никак не мог найти замочной скважины.

На это я рассчитывал и поэтому попросил:

— Позволь, эфенди, я открою для тебя дверь!

Я взял у коменданта ключ, открыл им дверь, вытащил его, и мы вошли во внутренний коридор. После этого я вставил ключ изнутри в замок.

— Входите! Я снова запру дверь!

Как только они вошли, я сделал вид, будто хочу запереть дверь. На самом же деле быстро повернул ключ в обратную сторону, для видимости подергал дверь, якобы проверяя, заперта ли она.

— Закрыто. Вот твой ключ, мутеселлим!

Из задних камер и сверху пришли арнауты с лампами.

— Все в порядке? — Мутесселим прибавил достоинства голосу.

— Да, господин.

— Никто не убежал?

— Нет.

— И араб не убежал?

— Нет.

— А макредж?

— Тоже не убежал, — в тон ему ответствовал сержант в этом остроумном допросе.

— Ваше счастье! Иначе я бы вас заколотил до смерти. Валите отсюда в вашу конуру! Селим-ага, запри их там!

— Эмир, может, ты это сделаешь? — спросил меня ага.

— С удовольствием.

Такой поворот дела меня радовал. Ага взял одну из ламп, и я повел людей наверх.

— Господин, почему нас запирают? — спросил сержант.

— Будет проводиться допрос заключенных.

Я задвинул за ними засов и отправился вниз. Комендант и ага прошли уже в заднюю часть тюрьмы. Внешняя дверь была не освещена, поэтому я проскользнул к ней незаметно, приотворил ее и зашагал быстро за обоими.

— Где он? — услышал я вопрос мутеселлима.

— Здесь.

— А где хаддедин? — поинтересовался я специально перед тем, как открыли вторую дверь.

Мне нужно было постараться сделать так, чтобы дверь в камеру араба открыли в первую очередь.

— За второй дверью.

— Ну, открывай тогда ее.

Кажется, комендант не имел ничего против моего требования. Он согласно кивнул, и Селим открыл дверь.

Заключенный, должно быть, слышал наши переговоры и уже встречал нас, стоя в камере. Мутеселлим подошел поближе к нему и спросил:

— Ты — Амад, сын Мохаммеда Эмина?

Никакого ответа мы не услышали.

— Ты что, не умеешь говорить?

Заключенный снова промолчал.

— Собака, тебе здесь сумеют открыть твой поганый рот! Завтра же тебя увезут!

Амад и в этот раз не проронил ни слова, при этом он все время смотрел на меня, чтобы не упустить ни одного моего жеста или другого сигнала. Быстро подняв и опустив брови, я дал ему понять, что он должен быть начеку.

Мы пошли дальше. Теперь для нас открыли другую дверь. Макредж стоял, прислонившись к стене. Его глаза выжидающе смотрели на нас.

— Макредж, как живется тебе здесь? — спросил комендант с некой долей иронии.

— Да проснется у Аллаха желание заключить сюда тебя!

— Этого не допустит Пророк! Что, боязно?

— Я не боюсь!

— Ты хотел убить агу.

— Стоило бы.

— Хотел его подкупить.

— Он — сама глупость.

— Хотел заплатить ему сразу же.

— Его нужно было бы вздернуть.

— Твои желания, может быть, не так уж несбыточны, — сказал комендант с хитрым выражением на лице.

В результате обильного пития, а также в ожидании добавки его лик сиял.

— Что? — спросил макредж. — Серьезно?

— Да.

— Ты хочешь со мной поторговаться?

— Да.

— Сколько вы хотите?

— А сколько у тебя есть?

— Мутеселлим, мне нужны деньги на дорогу.

— Мы будем справедливы и оставим тебе на дорогу.

— Хорошо, тогда нам нужно потолковать. Но не в этой же дыре.

— А где же еще?

— В помещении, предназначенном для людей, а не для крыс.

— Тогда иди сюда!

— Дайте мне руку.

— Селим-ага, давай! — сказал комендант, не доверяя себе и боясь потерять равновесие.

Селим-ага испытывал те же сомнения, потому он толкнул меня в бок и сказал:

— Эфенди, лучше ты подай руку!

Чтобы не затягивать дело, я протянул макреджу руку и вытащил его наверх.

— Куда его? — спросил я.

— В комнату надзирателей, — ответил комендант.

— Дверь оставить открытой или…

— Только притвори ее!

Я возился с дверью долго, чтобы трое других первыми вошли в комнату, но из этой затеи ничего не получилось: комендант ждал меня. Значит, мне нужно было придумать что-либо другое.

Впереди шел макредж, за ним — комендант с лампой, потом — Селим-ага, а завершал все шествие я. Мне хватило лишь быстрого легкого толчка в локоть коменданта, чтобы у того выпала лампа из рук.

— Что ты делаешь, ага? — воскликнул комендант.

— Господин, я тут ни при чем!

— Ты же меня толкнул! Теперь темно. Принеси другую лампу!

— Хорошо, я возьму ее у арнаутов, — сказал я и вышел из комнаты.

Я запер комнату, из которой только что вышел, подошел к соседней двери и тихо отодвинул запор.

— Амад эль-Гандур! — тихо окликнул я.

— Господин, это ты? — тут же послышалось в ответ.

— Да, это я. Давай поднимайся быстренько наверх!

Амад с моей помощью выбрался из камеры, и я снова задвинул запор.

— Не говори ничего, торопись! — прошептал я.

Схватив его за руку, я повел его быстрыми шагами к входной двери тюрьмы. Скоро мы вышли из тюрьмы и закрыли за собою дверь.

Амад был слаб, потому свежий воздух чуть было не свалил его с ног. Я снова взял его под руки, и мы, как могли, припустились от тюрьмы. Миновав два угла, мы остановились у третьего; Амад сопел и хрипел от такой пробежки.

— Возьми себя в руки! Там ведь моя квартира, а также твой отец!

Я кашлянул, как было условлено, и мне сразу же ответили лучом света, по которому я понял, что дверь дома не закрыта.

Мы быстро зашагали через площадь. В двери дома нас поджидал Халеф.

— Заходи быстрее!

Амад вошел в дом, а я помчался обратно к тюрьме. Совсем мало прошло времени с того момента, как мы ее покинули. Я быстро закрыл наружную дверь, прыжками преодолел темную, но знакомую мне уже лестницу, чтобы попросить арнаутов дать мне лампу. Пять мгновений — и я уже был внизу и возвращался в комнату надзирателей.

— Тебя долго не было! — заметил мутеселлим.

— Арнауты хотели узнать, почему их заперли.

— И ты не мог дать в морду тому, кого это интересует? А почему ты нас запер?

— Среди вас был заключенный, господин!

— Эфенди, ты благоразумен и осмотрителен, ты все сделал верно. Поставь сюда лампу, и давайте приступим к делу.

Само собой подразумевалось, что комендант вовсе не собирается отпускать заключенного за деньги. Он лишь хотел выманить хитростью их у него, к тому же он боялся, что макредж окажет сопротивление.

Но эту уловку никак нельзя было назвать хитростью. Скорее, это являлось коварством или бесчестьем и к тому же большой неосторожностью. Они оба были немного навеселе; макредж мог просто связать их, отнять ключ и убежать, не опасаясь запертых арнаутов.

— Ну, говори, сколько у тебя там денег! — начал комендант.

— Лучше скажи, сколько вы с меня затребуете!