— Тогда я к нему иду!
— И прямо сейчас же. После ты вернешься сюда, и я передам тебе мое послание к бею.
Я написал на листке моего блокнота следующие слова по-турецки: «Позволь мне донести дело этого курда до твоего сердца и избежать гнева мутасаррыфа!»
Я подписал письмо, передал его Дохубу, и он спешно удалился. Мне хватило наглости уверенно играть роль весьма влиятельной персоны. Конечно, риск был. Случай поставил меня, если можно так сказать, к столбу для лазания с призом на самом верху, и я добрался до середины. Обидно соскальзывать с полпути вниз, не достав приза, когда нужно еще лишь малейшее усилие, чтобы добраться до верха!
Тут возвратился Халеф и принес такое количество закусок и фруктов, будто хотел запастись провиантом на целую неделю.
— Больше чем достаточно, хаджи Халеф Омар, — сказал я.
— Аллах акбар, господин, но мой голод еще больше. Ты знаешь, что я и маленький Ифра с сегодняшнего утра в Спандаре ничего не ели?
— Да ешьте! Но прежде всего накрой здесь стол, чтобы мой гость не ушел от меня голодным. Ты принес вино?
— Нет! Ты стал истинным верующим и все равно хочешь вкушать питье неверных! Аллах керим, как я, мусульманин, буду требовать в Амадии вина?!
— Тогда я сам принесу себе вина.
— Господин, я готов сходить за вином. Но здесь говорят по-курдски, а этот язык я не понимаю, а турецкий знаю так плохо, что могу купить лишь те вещи, названия которых знаю.
— Вино по-турецки — шараб, а по-курдски — шераб, это легко запомнить. Мистер Линдсей употребляет вино, так что иди и принеси!
Когда он открыл дверь, чтобы уйти, я услышал внизу визгливый голос Мерсины вперемежку с просящим тенорком какого-то мужчины. Халеф тут же вернулся.
— Сиди, там внизу мужчина, которого хозяйка не хочет пускать наверх.
— Кто он?
— Житель Амадии, его дочь больна.
— Какое это имеет отношение к нам?
— Прости меня, сиди. Когда я недавно покупал хлеб, примчался этот мужчина и едва не сбил меня с ног. Я спросил его, почему он так спешит, и он сказал мне, что его дочь внезапно тяжело заболела и может умереть. Тогда я посоветовал ему прийти к тебе, ибо он не мог найти врача. И вот он пришел к тебе.
— Ты совершил глупость, Халеф. Ты же знаешь, что я лишился моей маленькой аптечки и теперь у меня нет лекарств, которыми я лечил на Ниле!
— О сиди, ты большой ученый и сможешь исцелить больного и без тех зерен, что ты давал раньше.
— Я же совсем не врач!
— Ты можешь все!
Что делать? Халеф, вспомнив врученный бакшиш, опять наговорил обо мне кучу небылиц, и мне снова придется расхлебывать неприятности.
— Хозяйка умнее тебя, Халеф! Ну, ладно, иди и приведи этого мужчину.
Вскоре он вернулся, подталкивая в спину бородатого человека, у которого на лбу выступили бисеринки пота. Это был курд, я понял это, увидев толик — челку, падавшую ему на лоб из-под сдвинутого чуть-чуть наверх тюрбана; но одежда у него была турецкая.
— Салам! — приветствовал он меня поспешно. — О господин, иди быстрее, иначе моя дочь умрет, она уже почти на небесах!
— Что с ней?
— В нее вошел злой дух, который ее убьет.
— Кто это сказал?
— Старый турецкий хаким[1067], которого я приглашал. Он повесил на нее амулет, но считает, что он ей не поможет.
— Сколько ей лет?
— Шестнадцать.
— У нее бывают судороги или приступы эпилепсии?
— Нет, она никогда не болела.
— Что делает злой дух с нею?
— Он вошел в нее через рот, ибо она жаловалась, что он раздирает ей сердце, увеличивает ей глаза, чтобы глядеть наружу. Ее рот и лицо красные, она лежит и говорит о красотах неба, куда вскоре может попасть.
— Я посмотрю, смогу ли тебе помочь. Ты живешь далеко отсюда?
— Нет.
— А кроме старого хакима есть еще врач?
— Нет.
— Тогда идем скорее!
Мы поспешили вперед. Он провел меня тремя переулками в дом, с виду весьма приличный. Значит, владелец не принадлежал к особо бедным людям. Миновав две комнаты, мы прошли в третью. На низкой подушке лежала девочка. Около нее стояли на коленях несколько плачущих женщин, сбоку сидел старик, бормочущий молитвы.
— Ты хаким? — спросил я его.
— Да.
— Что с больной?
— В нее вошел дьявол, господин!
— Глупости! Если бы в ней был дьявол, она не говорила бы о небесах.
— Господин, ты не разбираешься в этом. Он запретил ей есть и пить, и кружит ей голову.
— Дайте я посмотрю больную!
Я отстранил женщин и встал перед девочкой на колени. Она была очень красивой.
— Господин, спаси мою дочь от смерти, — взмолилась одна из женщин, — и мы отдадим тебе все, что у нас есть!
— Да, — подтвердил отец девочки. — У тебя будет все, ведь она — наш единственный ребенок, она — наша жизнь.
— Спаси ее, — раздался голос из глубины комнаты, — и ты станешь богат, и тебя возлюбит Господь.
Я глянул туда и увидел старую женщину. Ее внешность заставила меня содрогнуться. Ей, видно, было лет сто, тело скрючено и состояло, похоже, из кожи и костей. Ее ужасное, худое лицо напоминало череп, хотя с головы свисали почти до пола тяжелые белые косы.
— Да, спаси ее, спаси мою правнучку! — повторила она, просяще воздевая сухие руки. — Я буду просить на коленях Матерь Божью, чтобы это у тебя получилось.
Католичка! Здесь, среди курдов и турок!
— Молись, — ответил я с волнением, — я попытаюсь, но сможет ли здесь помочь человек!
Больная лежала с широко открытыми ясными глазами, но ее зрачки были расширены, лицо сильно покраснело, дыхание и пульс были частыми, а шея судорожно подергивалась. Я даже не спрашивал, когда заболела девочка. Я хоть и был дилетантом, но понял сразу, что больная съела белладонну или страмониум.
— Твою дочь рвало? — спросил я отца.
— Нет.
— У тебя есть зеркало?
— Есть, но маленькое.
— Дай его мне.
Старый хаким хрипло засмеялся:
— Злой дух посмотрится в зеркало!
Я не ответил ему и с помощью зеркала направил проникающий через окно луч уже опускавшегося солнца прямо на лицо девочки. Слепящий луч не оказал никакого действия на радужную оболочку глаза.
— Когда твоя дочь последний раз ела? — спросил я.
— Я не знаю, — ответил отец, — она была одна.
— Где?
— Здесь.
— Это не злой дух вошел в нее, она съела или выпила что-то ядовитое!
— Аллах-иль-Аллах! Это так, господин?
— Да.
— Не верьте этому, — предостерег хаким, — в ней дьявол.
— Молчи, старый глупец! У вас есть лимоны?
— Лимонов нет.
— А кофе?
— Кофе есть.
— Вы можете достать чернильные орешки?
— Они растут поблизости. У нас есть немного в доме.
— Быстро сделайте крепкий горячий кофе и сварите орешки в воде, пришлите лимоны!
— Ха, он хочет накормить дьявола орешками, лимонами и кофе! — воскликнул хаким, всплескивая от ужаса руками.
За неимением ничего лучшего я засунул в рот большой палец, защитив его от сжатия зубов рукояткой ножа. После некоторых усилий эксперимент удался, хотя манипуляции стоили девочке многого. Я повторил их, но этого все же было недостаточно.
— Поблизости есть аптека? — спросил я.
— В этом же переулке.
— Идем быстрее, веди меня!
Мы пошли. Мой проводник остановился перед какой-то лавкой.
— Здесь живет торговец травами, — сказал он.
Я вошел в лавчонку и оказался в хаосе всевозможных нужных и ненужных вещей. Прогорклая помада, курительные трубки, старые, засохшие пластыри и сальные свечи, ревень и жженый сахар — все в одном ящике, кофейные зерна рядом с липовым цветом, зерна перца и очищенный мел, листья кассии в банке, на которой написано «мед», гвозди, имбирь, медный купорос, мыло, табак и соль, очки, уксус, корпия, самородная сурьма, чернила, семена конопли, нитки, резина, валерьянка, пуговицы и пряжки, смола, варенье из грецких орехов, дерьмо дьявола и фиги. Все мирно лежало друг над другом, друг под другом, друг на друге… Около всего этого восседал грязный маленький мужичок, выглядевший так, как будто он только что испробовал все эти средства и ингредиенты на себе. Сколько горя породил, должно быть, этот торговец!