Характерными язвами общества в то время были запрет частной инициативы в промышленности, госрегулирование всей экономической жизни, коррупция, кумовство, «московское волокитство», «канцелярская тайна» европейского законодательства, поляризация верхов и низов общества. М. Н. Суровцов приводит китайскую пословицу: «Верх и низ должны пользоваться удобствами» (л. 56 об., 61, 73 об., 74). В подобных случаях «высказывается и отчуждение высших слоев от массы и, пожалуй, непонимание законов развития торговли, для которой нельзя класть рамок» (л. 60 об). «Главная причина падения» киданьской «династии (а не народа) заключается в том, что между правительством и народом не было внутренней связи, взаимной поддержки, той солидарности, которая так резко высказывается в Европейских государствах (указываю на современное событие: войну Пруссии и Франции, где в одной из сторон, Прусской, так сильно проявилась эта поддержка... Династия же Наполеонидов пала потому, что воинственное настроение было только в высших сферах, представителем которых явилось воинственное министерство» (л. 77 об).

Таким образом, М. Н. Суровцов демонстрирует свой цивилизационный подход, подробно отмечая особенности китайского, по его мнению, дальневосточного «мира»: замкнутость («замкнутый, узкий мир огромной части человечества, жившего и доселе живущего на одних и тех же основах, на глубокой привязанности народной массы к заветам древности и на небольшом нравственно-политическом кодексе уважения к старшим»); географическая и климатическая локальность («обусловленность географическими причинами»), китаецентризм, т.е. этноцентризм. Киданьская империя, по его мнению, создала свой «мир», став «коренным государством» («бень-го») для соседей. Само выражение «коренное государство» неоднократно встречается на страницах рукописи. Другими особенностям китайского мира М. Н. Суровцов считал традиционализм, стабильность существования («неизменяемость»), его длительность («тысячелетняя»), «древность» зарождения, самобытность и оригинальность, позволявшие «отчуждать» «посторонние элементы», уникальность исторического развития, цивилизационно-культурный экспансионизм («общение с другими, посторонними элементами, из которых можно почерпать новую энергию и обновление своим силам»), привлекательность своего «имиджа» для других, не только «соседних», но и отдаленных («Запад») цивилизаций, умение «уживаться» с ними, наличие «истинного просвещения», которое способствовало развитию всех форм общественной жизни и, в то же время, являлось «сдерживающей силой» от преступлений, особое значение литературы и письменности, предельная централизация государства и особая сила «верховной власти», не нуждавшейся в «увековечении понятия о себе такими постройками», как в древнем Египте (л. 2, 3, 25, 45 об., 46, 71).

Перед нами в некотором смысле одна из первых попыток дать описание «цивилизации» («мира») как феномена. Разумеется, она далека от научного идеала и достаточно случайна, ибо сам М. Н. Суровцов перед собой такой цели не ставил. Однако нельзя отказать ему в профессиональной зоркости и исторической наблюдательности.

Большое значение исследователь придавал роли личности в истории. Для него крайне «занимателен» «факт, который так часто встречается на Востоке и особенно в Средней Азии, а именно, «значение вождя, полководца, энергия одного лица, обладающего железной волей и быстротой в натиске» (л. 7). Идеалом такого рода для него являлся Чингисхан. Каждого из киданьских правителей М. Н. Суровцов характеризует предельно подробно, с глубоким знанием не только индивидуальной (л. 77), но и социальной психологии. У него есть «любимые» императоры, которые оказали наиболее существенное влияние на развитие государства и «заботились о благе людей». Как уже отмечалось, он, например, идеализировал Абаоцзи.

Таким образом, при всей противоречивости методологического подхода к исторической проблематике, М. Н. Суровцов провел последовательный в методическом отношении анализ и, имея собственное представление об истории киданей и их «быте», создал оригинальное научное сочинение, значительно обогатившее тогдашнюю историческую науку знаниями об одной из интереснейших страниц восточноазиатской истории в средние века. Помимо отмеченных выше недостатков, работе М. Н. Суровцова присущ и ряд недочетов, вероятно, обусловленных спешкой. Он, например, не опирается на исследования своих предшественников. Анализ самой «Ляо ши» довольно однобокий, поскольку данные из нее не сравниваются со сведениями других источников. В то же время он абсолютно верно, вразрез с традиционной китайской националистической концепцией, оценивает историческую роль киданьского государства. М. Н. Суровцов рассматривает его как независимое в политическом и культурном отношениях, считая, что «киданьская династия... вызвана была на историко-политическую сцену тою же самой силой, на счет которой она выросла» (л. 10). Не всегда он последователен в своих утверждениях, не всегда видит истинную подоплеку тех или иных событий.

В заключении по разделу об уголовном законодательстве М. Н. Суровцов пишет: «Я с истинным прискорбием должен заметить, что в моем очерке найдется много необъясненного, много непонятного, эпизодически вставочного, и поэтому просить компетентного судью указать мне мои недостатки в сем очерке (да и вообще во всей представленной работе), которые, однако ж, произошли большей частью от срочности работы, и, таким образом, доставить мне возможность более лучшего, осмысленного представления той же самой области в моих последующих работах» (л. 79).

Представилась ли ему такая возможность? Смог ли он повысить свой методический уровень и углубить знания в области средневековой истории? Мы этого не можем сказать. Но компетентный судья для его труда нашелся, и мы с удовлетворением присоединяемся к его высокой оценке. В. П. Васильев в рецензии на работу М. Н. Суровцова писал: «Автор этой диссертации старался изложить почти всю историю киданей, как она до сих пор не была изложена ни одним ученым, ни русским, ни западноевропейским. Он воспользовался той официальной историей этой династии, которую никто до сих пор не разрабатывал»[163]. Учитывая великолепный отзыв профессора В. П. Васильева, «собрание факультета Восточных языков 1 февраля 1871 года» постановило: «Автора диссертации под № VIII с эпиграфом "Тени минувших веков прошли предо мной в отдалении" удостоить награды ЗОЛОТОЙ МЕДАЛЬЮ»[164]. Принимая во внимание высокое качество перевода «Ляо ши» и монографический характер исследования, можно смело утверждать, что работа М. Н. Суровцова не утратила научного значения. Помимо чисто практического интереса, она любопытна и как попытка проанализировать историю киданей с точки зрения более широкой и сложной проблемы — взаимоотношений различных культур и цивилизаций. Это неординарное исследование ярко демонстрирует новые, подчас неожиданные возможности анализа киданьской истории.

О ВЛАДЫЧЕСТВЕ КИДАНЕЙ В СРЕДНЕЙ АЗИИ: ИСТОРИКО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КИДАНЕЙ ОТ НАЧАЛЬНЫХ ИЗВЕСТИЙ О ПОЯВЛЕНИИ НАРОДА И ОСНОВАНИИ ИМ ДИНАСТИИ ЛЯО ДО ПАДЕНИЯ СЕЙ ПОСЛЕДНЕЙ НА ЗАПАДЕ[165]

Немало найдется людей в нашем обществе, которые как-то узко-педантически относятся к Востоку и его изучению. Они не находят там ничего, что бы могло занять внимание Европейского ума, считают его сборищем каких-то варваров, не имеющих никакой доли участия в общечеловеческой работе, не ознаменовавших себя ничем, что носило бы на себе печать развития и высших человеческих стремлений.