В 4-й луне хан Тай-цзун выехал из города Бяньцзин, чтобы возвратиться в Верхнюю столицу. Когда пришел к Красному кургану — [царскому кладбищу], то ночью из ханской монгольской кибитки вырвались звуки, подобные грому. Затем перед ханским знаменем упала большая звезда. Хан Тай-цзун переправился через реку у [города] Лиян, повернулся лицом назад и сказал [своим] советникам: «В этот раз я сделал три ошибки{245}. Во-первых, распускал войска, [которые под предлогом пастьбы лошадей и заготовки] травы и хлеба занимались [повсеместным] грабежом. Во-вторых, [позволил] забрать у населения совершенно все средства. В-третьих, не отправил экстренно во все губернии [своих людей] на должности цзедуши».

В день желтого дракона хан Тай-цзун пришел в места областей Гао и И, где тяжко заболел. В день красноватого быка скончался в городе Луаньчэн{246}. Был в возрасте 46 лет. На троне сидел 20 лет.

Имя даляоского хана Ши-цзуна — Юань{247}. В детстве звали Уюй. Внук хана Тай-цзу Абаоцзи, старший сын Жэньхуан-вана Туюя. Мать — урожденная Сяо. Ши-цзун Уюй по природе{248} [своей] был величественным и сильным, внутренне снисходительным, но внешне строгим, искусным стрелком из лука, добрым [на дела]: раздачу [милостыни] и заботу о пропитании людей. Люди охотно повиновались [ему]. Хан Тай-цзун любил [его] как родного сына.

В 9-й год [эры правления] Хуэй-тун (946 г.), установленной ханом Тай-цзуном, Ши-цзун Уюй, следуя за ханом Тай-цзуном, ходил в карательный поход против государства Цзинь. Во 2-й луне [этого года] был возведен в достоинство Юнкан-вана.

В 4-й луне [10-го года эры правления Хуэй-тун] (947 г.), когда хан Тай-цзун умер в городе Луаньчэн, не оставив указа об унаследовании [престола], все войска находились в страхе. Великий ван южных министерств Елюй Хоу пришел к великому вану северных министерств Елюй Ва и сказал: «Не следует и на один день оставлять пустым ханский трон. В случае, если уведомить тайхоу и если будет [на то] воля тайхоу, то [на престол] непременно возведут Ли Ху. Но сердце Ли Ху жестоко и свирепо. Считать народ своими детьми не сможет. Если хотим соответствовать желанию людей, то [на престол] нужно возвести Юнкан-вана Уюя». Но Елюй Ва не мог ни подтвердить, ни прервать [его слова]. В то время человек по имени Елюй Аньдуань был для Юнкан-вана Уюя любезным другом. Юнкан-ван Уюй тайно принял Аньдуаня и стал расспрашивать об [этом] плане, поэтому Аньдуань сказал: «Ван, сердце твое мудро и снисходительно. [Ты] — старший сын Жэньхуан-вана. И хотя [12-летний] Шоуань-ван Шулюй — [старший] сын хана Тай-цзуна, /2/ сердца всех людей Поднебесной направлены к тебе, ван. В случае, если [вопрос о престолонаследии] не решишь в настоящее время, то в будущем [упущенного уже] не догонишь, хотя бы и раскаялся». В ту пору из Верхней столицы прибыл человек [с донесениями], поэтому Аньдуань тотчас же распространил внутри войск ложную весть: «Ли Ху умер», — чему все воины поверили. После этого Аньдуань пошел держать совет с двумя ванами — ваном Севера и ваном Юга, и ван северных министерств Елюй Ва, выслушав [Аньдуаня], сразу же встал и сказал: «Наши две персоны только что рассуждали об этом деле. Было, что почивший хан постоянно велел Юнкан-вану Уюю стать его преемником. И если уж нас сегодня это дело объединило, то кто [из нас] откажется [выполнить волю почившего хана]? Но только если возведем [на престол Уюя], не известив тайхоу, то как бы не произошли раздоры в царствующем доме!» Аньдуань сказал в ответ: «Ван, [к чему сомневаться], коли уж ты знаешь о намерении почившего хана [в отношении] Юнкан-вана Уюя: "Пусть он наследует!"? Кроме того, Юнкан-ван Уюй очень благоразумен, и сердца людей покорны [ему]. Когда немного промедлим, то великое дело погибнет. Если уведомить тайхоу, то [на престол] непременно возведут Ли Ху. Ли Ху — жестокий, свирепый человек, и все люди, которые идут дорогою [на север, домой], знают о его пороках. Когда [Ли Ху] унаследует престол, то что сделает с царствующим домом?!». Великий ван южных министерств Елюй Хоу сказал: «Эти слова справедливы. Я утвердил [решение] и завершил [дело]», — сразу же привел в порядок войска, собрал всех командующих и в городе Чжэньян возвел Юнкан-вана Уюя /3/ на престол перед гробом хана Тай-цзуна. Юнкан-ван Уюй, став ханом, назначил Аньдуаня главным командиром над людьми, изъявившими ему покорность, доверяя Аньдуаню как сердцевине сердца. Хан Ши-цзун, придя в город Динчжоу, отправил Тяньдэ, Шогу, Цзели{249} и других со словами: «Возьмите гроб [с телом] хана и идите впереди [всех] в Верхнюю столицу!» Тайхоу, услыхав, что Ши-цзун стал ханом, дала войска Ли Ху — младшему брату хана Тай-цзуна — и отправила со словами: «Иди навстречу [Уюю] и вступи в сражение!». Когда Ли Ху пришел в Южную столицу, то илицзинь Аньдуань и чанвэнь Люгэ{250} командировали человека сообщить [об этом] хану Ши-цзуну, а сами взяли передовые [т.е. легкие авангардные] войска{251} и пришли в местность у самой красивой великой реки{252}, [где] натолкнулись на войска Ли Ху и, вступив в сражение, разгромили [их]. Ли Ху вернулся [домой], схватил семьи всех амбаней хана Ши-цзу-на и сказал охранникам: «Когда я в [новом] сражении потерплю поражение, то всех этих убью первыми!». От таких слов люди пришли во всеобщее негодование и ужас: «В случае, если произойдет сражение, то отцы, сыновья, старшие, младшие братья и все прочие [родственники] будут убивать друг друга». Когда хан Ши-цзун пришел к реке Хуанхэ{253}, то тайхоу вместе с Ли Ху привела в порядок войска и пошла к переправе через реку Хуанхэ навстречу [хану Ши-цзуну].

В то время человек по имени [Елюй] Учжи был на стороне тайхоу. Хан Ши-цзун написал одно письмо, назвав [в письме] Учжи ловким в составлении отчетов [о расходах сумм], и, опорочив [его таким образом], велел перепроводить [письмо] к тайхоу. Тайхоу получила письмо и показала [его] Учжи. Учжи, окончив читать, сказал: «Тайхоу помогала Тай-цзу и водворяла спокойствие в Поднебесной. Поэтому я /4/ имею желание до [самой] смерти ревностно служить [ей]. Но если тайхоу сомневается во мне, то найду ли я [возможность служить ей], хотя бы и желал исполнить [свой] долг? [Относительно случившегося скажу, что если вы] ныне встретитесь для переговоров, то [дело] до совершения преступления и не дойдет. В противном случае скорее сражайтесь, чтобы разрешить сомнение победой или поражением! Если души людей поколеблются [хотя бы] один раз, то бедствия династии не бывают мелкими. Тайхоу, хорошенько вникни [во все]!». Тайхоу сказала: «Амбань, если я сомневаюсь в тебе, то для чего показываю письмо?!». Учжи ответил: «Ли Ху и Юнкан-ван — сын и внук Тай-цзу. Далее, ханский престол не перешел к чужому. Почему же нельзя Юнкан-вану сесть [на ханский трон]? Тайхоу, подумай о возможных дальних [последствиях] и встреться с Юнкан-ваном!». Тайхоу спросила: «Кого можно командировать?» Учжи ответил: «Если тайхоу не сомневается во мне, то я отправлюсь на переговоры, и если, сверх ожидания, Юнкан-ван примет [мои] слова, то [это] будет счастье для царствующего дома». И тайхоу тотчас же командировала Учжи и велела [ему] препроводить письмо к хану Ши-цзуну. Хан Ши-цзун также [написал] письмо, вручил [его] Елюй Хайсы и [хотел] командировать [Хайсы к тайхоу], но так как слова письма были чрезвычайно неприятны [для слуха], то Учжи, увещевая, сказал: «Если в письме написать так, то бедствия династии не прекратятся. [Когда] прекратите враждовать, то до [кровопролития], успокоения царствующего дома и заключения мира [дело] и не дойдет». Но хан [все] говорил: «[Да] как она может сражаться со мной, хотя бы и была во многом подобна мужчине?!». Учжи отвечал: «Пусть она и не победит, [вы] есть одно [целое] — кости и мясо! Кроме того, [уже] известно, кто победит, а кто потерпит поражение. Хотя хан, к счастью, победит, но не останется никого из семей всех амбаней /5/ — из тех [семей], что схвачены Ли Ху. Когда [все] это обдумаешь, то [поймешь]: только в примирении благо». Люди левой и правой сторон, подслушавшие эти слова{254}, изменились в лице [от страха]. Хан Ши-цзун долго раздумывал, а [затем] спросил: «Каким образом примириться?». Учжи ответил: «Когда встретишься с тайхоу и [правдиво] объяснишь все, что [тебя] озлобило, то примирение не будет трудным. [Ведь только] по такой причине не медлят со сражением — если не приходят к согласию». Хан Ши-цзун признал его слова справедливыми и тотчас же командировал к тайхоу [Елюй] Хайсы со словом: «Встретимся!». По прошествии нескольких дней, действуя через послов, встретились и сразу же стали высказывать все, что [их] озлобило, и кричать. Когда уже и малого желания примириться не осталось, тайхоу сказала Учжи: «Не поразмышляешь ли ты хорошенько вместо меня?». Учжи ответил: «Тайхоу, я буду говорить, если ты скажешь Ши-цзуну: "Прекращаю вражду"». Тайхоу сказала: «Говори ты!». Учжи взял в руки бирки и обратился к тайхоу: «Почему [ты] в прежние времена — во времена Жэньхуан-вана — ханом поставила Тай-цзуна, [хотя] он и был младшим братом [Жэньхуан-вана]?». Тайхоу ответила: «Возведение Тай-цзуна [на престол] — это [устное] завещание Тай-цзу». Затем Учжи обратился к Ши-цзуну: «Великий ван, по какой причине ты особым образом стал ханом, не известив бабушку и младшего брата отца?». Хан Ши-цзун ответил: «Был закон, по которому [мой] отец Жэньхуан-ван должен был сесть на трон. Но [он] не сел, уступил [трон] и ушел в государство Тан. Ныне закон — мне сесть [на трон] ханом». Учжи, приняв строгий, важный вид{255}, сказал: «Разве может быть такое — закон сына Жэньхуан-вана, закон сына того, кто покинул страну отца и матери и ушел в государство Тан?! Великий ван, /6/ примиряясь с тайхоу, уже немного проигрывает [в споре], но не принимает вину на себя. Только выкапывает все, что [его] озлобило. Тайхоу же снова, [как и после смерти хана Тай-цзу], потворствует своей любви и, говоря: "[Таково устное] завещание почившего хана", — хочет [в этот раз] отдать трон взбалмошному Ли Ху. Если так, то для чего примиряться? Быстро сойдитесь и сражайтесь!». Сказав, бросил на землю взятые в руки бирки и возвратился [на свое место]. Тайхоу, проливая слезы, сказала: «Тай-цзу при мятежах, [поднятых] всеми [его] младшими братьями, встречался [с ними для примирения], люди Поднебесной страдали, и притом отверстия ран еще не затянулись. Разве может быть такое снова?». Сказав [Учжи]: «Подай одну бирку!», — взяла [ее в руки]. Хан Ши-цзун сказал: «Мой отец не стал ханом, поэтому [ханом] стал я — [его] сын. О ком [это] снова говорят: "Бунтовщик"?» — и, приняв [от Учжи], взял в руки одну бирку. При этом люди левой и правой сторон, обняв друг друга, все вместе зарыдали. Тайхоу снова обратилась к Учжи: «С примирением покончено. Но кого же [все-таки] нужно посадить на трон?». Учжи ответил: «Тайхоу, когда отдашь трон Юнкан-вану, то все будет соответствовать воле Неба и желанию людей. Стоит ли еще сомневаться?». Ли Ху громко воскликнул: «Если существует Ли Ху, моя особа, то как Уюй сможет взойти [на престол]?». Учжи сказал: «[По] закону всех поколений [на трон] садится старший сын. А все [его] младшие братья сесть не могут. Притом восшествие [на престол] в прежние времена следующего совершенномудрого хана не было справедливым. Кроме того, ты, гун, жесток и свиреп, и люди чрезвычайно озлоблены [на тебя]. Весь народ желает возвести [на престол] Юнкан-вана. Вырвать [престол из его рук] невозможно». Тайхоу сказала Ли Ху: «Две наши особы{256} — Тай-цзу [и я] — с [самого] начала любили тебя больше других сыновей. Люди обычно вот что говорят: "Пристрастно любимый сын /7/ не в состоянии защитить дом; женщина, которой довелось печалиться, не умеет управлять домашним хозяйством". Я — не из тех, кто не возводит тебя на ханский [престол]. Но что делать с твоей неспособностью [к управлению]?». Сказав [так], утвердила престол за [29-летним] ханом Ши-цзуном. После этого, по прибытиии хана Ши-цзуна в Верхнюю столицу, стало известно по слухам, что тайхоу и Ли Ху снова приняли другое намерение, [поэтому хан] переселил тайхоу и Ли Ху и водворил на жительство в городе [области] Цзучжоу, [где был похоронен хан Тай-цзу]. Амбаня, который нарушил клятву и стал [для него] невыгодным{257}, убил, сказав: «[Участвовал] в заговоре».