Когда хан не принимает личного участия в карательном походе, то войска принимает старший в династии /34/ амбань и уходит [воевать. Численность] отправляющихся [в поход] войск — не менее ста пятидесяти тысяч [человек]. Войска трех направлений и при выступлении, и при возвращении встречаются все у Северной столицы [династии Сун и так далее, то есть] все походные дела войск [совершаются] во всех подробностях по этому [вышеизложенному] образцу.

Когда весной, в 1-й луне, и осенью, в 9-й луне, не посылается дутун [в качестве] командующего войсками, то посылаются только шестьдесят тысяч всадников, [которые] не вторгаются далеко вглубь вражеских земель, не осаждают города, не рубят лесные деревья, а только в пределах трехсот ли от границы захватывают охраняемый [на пастбищах] скот и не дают заниматься земледелием и взращиванием скота.

Далее, когда войска вторгаются в китайские пограничные [земли], то пехота, конница и телеги двигаются, не сворачивая с дороги, хотя [на их пути] и попадаются пахотные борозды. Один из командующих трех направлений берет всадников-пикетчиков, по десять тысяч [с каждого направления], и отдает приказ: действовать [не группами, а] каждому самостоятельно и, сменяя друг друга, вести круговую разведку{1096} на расстоянии в сто ли [от основных войск]. С наступлением сумерек басовыми медными трубами подаются [условные] знакомые (букв.: «запомнившиеся») сигналы, после чего все войска сразу же располагаются кольцом вокруг ханской стоянки (татань). У [сломанных] внутри и вне [войскового привала] деревьев сгибают верхушки в дугу, наподобие луков, [и делают из них будки]. Построенный [таким образом] лагерь рвами и изгородями не укрепляют. Далее, когда войскам [следует] отправляться в путь, то трижды бьют в барабан, после чего, не делая различия — ночь ли это, день ли — все войска [слаженно и] одновременно выступают в поход. До встречи с крупными вражескими [войсками] не ездят на [боевых] конях, на которых [перед сражением] надевают латы. Только тогда садятся на [одетых в латы, оседланных] коней, когда враг близко.

Если враг успел построиться в боевой порядок, не вступают в сражение. Если враг отступает, преследуют [его]. Воины часто скрываются в засаде. Перерезают пути [подвоза] провианта противника. Ночью обычно разводят огонь. Привязанные к хвостам лошадей [ветки] деревьев [при этом] подтаскиваются с наветренной стороны. Сушеный дорожный провиант{1097} для похода заготавливают сами. Рассеявшиеся в разные стороны воины /35/ снова соединяются. В сражениях искусны, на холод не обращают внимания. И потому войска из этих [воинов] сильны [и непоколебимы]!

Девять ханов Северной [династии] Сун и девять ханов Южной [династии] Сун правили триста двадцать лет.

Девять ханов [династии] Айсинь правили сто девятнадцать лет.

Четырнадцать ханов [династии] Да Юань правили сто шестьдесят два года.

История Востока традиционно привлекает внимание исследователей. Тем не менее, в последнее время интерес к ней заметно вырос. Это обусловлено целым рядом факторов:

1) усилившимся влиянием некоторых восточных стран на мировую экономику и историю отдельных регионов;

2) накоплением нового археологического материала и успехами в филологии, антропологии и этнографии;

3) невозможностью более объяснять историю Востока при помощи терминологии, разработанной для западноевропейской истории;

4) развитием и широким применением в исследовательской практике цивилизационного метода, а также конкретизацией в этой связи понятия «Восток»;

5) поиском новых средств и методов изучения восточного мира.

Изменились также, казалось бы, устоявшиеся оценки вклада того или иного исследователя или периода отечественной историографии. Особым интересом пользуется период становления отечественной синологии.

В прошлом столетии были написаны первые обобщающие труды по истории не только китайской цивилизации, но и сопредельных территорий. В целом понятие «Восток» в то время было довольно неопределенным, под ним понимался весь неевропейский мир и неевропейская культура, принципиально противостоящие западному миру[129]. Однако исследования отдельных западных и отечественных востоковедов знаменовали и появившийся интерес к конкретным народам и их истории, в том числе к истории национальных государственных образований на северной окраине танского и сунского Китая (Тюркский и Уйгурский каганаты, Бохай, Западное Ся, Ляо, Цзинь) и характеру их взаимоотношений. Этот интерес перманентно усиливается на протяжении прошлого и нынешнего столетий, что вполне понятно, ибо вторая половина I — первая половина II тыс. н. э. — одна из наиболее насыщенных событиями эпох в истории народов Центральной Азии.

Заметное место в истории центральноазиатского региона занимали кидани. Они играли значительную роль в бурных событиях предмонгольского периода, оказали огромное влияние на развитие культуры дальневосточной ойкумены. Созданная ими Великая Железная империя (Да Ляо), существовавшая более двухсот лет (907-1125 гг.), в период наибольшего могущества владела территорией Внутренней и Внешней Монголии, а также частью Северного Китая, влияла на политику Кореи, северокитайских династий Поздняя Цзинь, Поздняя Хань и Северная Хань (936-972 гг.), тангутского государства Западное Ся. В зависимость от империи попали даже южнокитайские царства Уюэ и Южное Тан.

Изучением истории племен и народов Восточной Азии в древности и средние века европейские исследователи занимались еще в XVIII в. В России В. Тредиаковский, П. Паллас и Н. Я. Бичурин подвели под эти исследования научную основу, познакомив мир с работами европейских и китайских ученых, начав публикацию и анализ письменных источников. К середине XIX в. были заложены основы тщательного изучения отдельных проблем, а благодаря усилившимся политическим и экономическим контактам Цинской империи с европейской цивилизацией стало возможным знакомство европейцев с китайскими источниками и литературой. Неудивительно, что именно тогда появились ученые, углубленно изучавшие историю национальных государственных образований на севере Китая (в России это В. П. Васильев, М. Н. Суровцов и др.).

Одним из малоизвестных исследователей, которые вписали заметную страницу в изучение истории стран Востока, был Михаил Данилович Храповицкий (1816-1860). Сын священника Крестецкого уезда Новгородской губернии, поступивший в 1845 г. в Петербургскую духовную академию, в 1849 г. уехал в Китай в качестве студента XIII Российской духовной миссии. Возглавил миссию Палладий Кафаров, а в ее подготовке принимал участие и Н. Я. Бичурин.

В Китае М. Д. Храповицкий совершенствовал знание китайского языка, изучал маньчжурской язык. Об основательности этих занятий свидетельствует то, что М. Д. Храповицкий известен как переводчик трактата о России с Китаем 1860 г. (с русского языка — на китайский и маньчжурский, с китайского — на русский) и «Царствования Петра I» (на маньчжурский язык).

В плане научной работы М. Д. Храповицкий занялся изучением истории Цинской империи. Его статья «События в Пекине при падении Минской династии», опубликованная в третьем томе «Трудов Российской духовной миссии в Пекине»[130], была оценена Н. Г. Чернышевским как «первая и важнейшая по содержанию», ибо ее материал давал повод утверждать, что бедствия угнетаемого народа неминуемо приводят к народному восстанию.