Как бы то ни было, согласно моему разумению и авторитету тех лиц, коими я был осведомлен, в них [тетрадях] найдется не много изъянов (pouco falecimento). Ибо верно есть то (ca e cousa certa), что в отношении деяний, многими виденных и познанных, никогда не сможет задать человек столько вопросов, чтобы всякий раз не найти новые для познания вещи, и сие оттого, что каждый рассказывает о деянии по-своему (por sua guisa); [и если кто-нибудь] разыщет многих людей, видевших одну [и ту же] вещь, и расспросит каждого в отдельности, то обнаружит, что первый не совпадает со вторым, а третий — с последним в том, что касается обстоятельств дела. И сие мне хорошо ведомо, ибо я практиковал то многократно. Да ведь и делается сие [даются свидетельства второстепенных участников] относительно вещей малых, имеющих место при захвате (filhamento) города или в сумятице (revolvimento) полевого сражения, где занятие каждого не может свестись к большему, нежели к защите (defensao) собственной жизни, ради чего ему столько нужно сделать, ибо нельзя поверить, что в каком-либо еще направлении устремит он свою заботу. И тот, кто захочет записать речи всех, получит [в итоге] вещь разноречивую — или, [говоря] более прямо, невозможную. Ибо они [второстепенные участники] (ca eles) не довольствуются рассказами о том, что знают, но еще и прибавляют то, о чем во многих сторонах столь пространно наслышались, вследствие чего заставляют тех, кому надлежит записать суть (sustancia) деяний, входить в весьма великие сомнения. Таким образом (de guisa), более верный способ — расспрашивать (demandar) немногих и надежных лиц, нежели выпытывать у многих то, о чем ведать в совершенстве у них нет оснований (o que perfeitamente nao hao rezao de saber).

Но сейчас, в первую очередь, надлежит узнать о великом желании, что возымел Король, узреть завершенными события той войны, что была между ним и королевством Кастильским. Не потому что в сердце своем страшился он мощи кастильцев (Castelaos) или каких-либо иных людей, ибо был достаточно силен (ca assaz era desforcado) и храбр во всех опасных делах; и чем большими были труд и страх, тем более великими были его усилия, как вы хорошо слыхали, в местах великих и опасных [сражений], где он бывал, [и] как отважно он их удерживал. Тем более не имел он причины желать мира, что все события [войны] до того вершились в соответствии с его волею, ибо во всех тех деяниях фортуна отвечала [его замыслам] (ca em todos aqueles feitos lhe a fortuna respondera) лучше, чем он мог бы желать; по каковой причины деяния той войны во всех частях света были весьма громки и славны, и даже больше из-за ущерба и потерь, понесенных кастильцами, нежели им самим или его [людьми].

Однако сражался он таким образом (de tal guisa), что [даже] все время пребывая в бою, казалось, искал мира, как то ясно было видно по всем его делам. Каковая вещь всегда весьма превозносилась как докторами Святой Церкви, так и философами-стоиками [71] и перипатетиками [72], [равно как] и всеми прочими авторами историй (autores historiais), как греческими, так и латинскими; каковые все вместе и каждый сам по себе соглашаются [с тем, что] сия есть самая превосходная добродетель, что может быть встречена в князе, ss. [73], быть стойким в несчастье и смиренным в благоденствии, ибо из-за нехватки (ca por falecimento) как того, так и другого, уже многие из князей потерпели весьма великие падения, согласно тому, что рассказывает Жуан Бокачио (Joao Bocacio), поэт, что родом был из Флоренции [74].

И да не уразумеете вы, что Король так желал мира в силу усталости, что возымел от поддержания трудов войны, каковые сами по себе столь велики, что превыше их нет иных, больших. Ибо нет (ca nao ha) князя, что выдерживал бы их беспрерывно без того, чтобы к нему загодя не явилась старость, за много лет до того, как того требует ее природа, как вы то можете видеть во второй декаде Тита Ливия [75], в десятой книге, где он говорит о причинах, что были у Ганнибала [76] [в беседе] со Сципионом [77] называть себя стариком, при том, что было ему 36 лет — [все] только из-за трудов войны, что вел он в Испании и Италии на протяжении 16 лет.

А если бы Король Дон Жуан сию усталость и докуку ощутил, то не воплотил бы в жизнь после (nao mouvera logo), как только обрел мир (tanto que a paz teve cobrada), столь великие дела, кои, как вы в дальнейшем найдете, он воплотил (moveu).

И таким образом, ни страх превратностей фортуны, ни ужас пред великим сонмом врагов не были основною причиной того (principal azo por que), что он искал мира, — и в равной мере (nem outrossim) [не было таковою] желание удалиться от трудов и найти отдых и покой (assossego). Чему же еще можем мы приписать сие его желание, нежели тем двум принципам, что написаны перстом Божьим на первой скрижали [78], данной Моисею [79] на горе Ореб (Oreb) [80], в коих заключены все прочие [принципы], согласно тому, что говорит Святое Писание, ss., что он любил Бога превыше всех вещей, а ближнего своего как самого себя? Он любил Бога в той мере, в какой жаждал и желал послужить Ему в том деле, что пристало его положению, подставляя грудь свою для получения ран и увечий, не страшась ни труда телесного, ни пролития крови ради Его любви; и, что было наиболее ценно, не жалея жизни своей (nao perdoar a sua vida) ради превознесения (exalcamento) Его Святой Католической Веры.

И пусть некоторые глупцы и трусы говорят, что война с маврами не есть величайшая служба, коя может быть сослужена Богу верными его христианами, — тяжко ошибаются они; ибо, будь так (ca, se assim fora), весьма благородные короли Испании [81], вытеснившие из нее мавров после смерти Короля Дона Родриго [82], не творили бы (nao fizeram) сегодня столь великих чудес, какие Бог ради них творит каждый день на гробницах, где они покоятся, и не свершалось бы столько служб в соборах, и монастырях, и церквях, кои они столь великим образом возвели и одарили, оставив им (leixando-lhes) весьма большие доходы, коими они поддерживали себя и поддерживают многих верующих людей, что каждый день прославляют и почитают имя Господне. И блаженные мученики, что ради превознесения (exalcamento) Его Святой Веры отправились к маврам, дабы принять венец мученичества, не имели бы таких мест (sedas), что [они] имеют и [коими] обладают вечно пред троном Императора Небесного.

И [Король Дон Жуан] любил ближнего [своего] (e amava-a o proximo) в то время, как скорбел о любом ущербе, что тот нес. Ибо, хоть и одерживал он над ними [кастильцами] те победы, но всегда просил и предупреждал их о том, чтобы они все-таки заключили мир (amoestava que todavia houvessem paz). И то было сильным жестом (cousa forte), ибо он — тот, кого [самого] следовало просить о мире (que ele que havia de ser requerido por ela) вследствие победы, им одерживаемой, — сам посылал испросить его. Однако он делал то с двойною целью (a dois fins): во-первых, его тяготил [причиняемый] им ущерб, поскольку были они [кастильцы] христианами, во-вторых же, воюя с ними, не имел он возможности послужить Богу так, как [того] желал.

В сем отношении (passo) некоторые — немногим менее, чем еретики, — стоят на том, что всех разумных существ (criaturas razoaveis), какого бы закона они ни были, должны мы считать за ближних; а коли так, то причинять им вред наверняка (de certa ciencia) было бы ошибкою. На сие, однако, я мог бы дать ответ из тех, что уже давал выше, вместе со многими другими авторитетами Священного Писания, и [сей ответ] я мог бы хорошо обосновать, пусть даже ученость моя и слаба. Каковые [контраргументы] записаны не будут, ибо в подобных местах они суть не для оглашения во всей полноте (de todo).