Каковую вещь довели до сведения Инфанта, каковой, хотя и хорошо знал, что было то не что иное, как зачумленный воздух (ar de pestelenca), послал, все же, своего врача магистра Жуани (Mestre Joane), дабы тот отправился посмотреть его; и когда тот пришел к нему и заговорил с ним, Фернан ди Алвариш был гораздо более недоволен, говоря, что тот поступил бы лучше, кабы отправился помочь своему сеньору вместо того, чтобы вести с ним такие речи.

— Все-таки, — сказал он, — оставьте сраженных (leixai vos os fanados), ибо полагаю я, что к ним время от времени будет приходить Инфант, мой сеньор, приводя в порядок свои дела (corregendo a fazenda), — и таким образом возвращался он к первоначальным своим суждениям.

И магистр Жуани сказал Инфанту:

— Я хорошо осмотрел Фернана ди Алвариша и хочу поговорить с вами о нем как врач и как советник. И как врачу мне представляется, что вам все же надлежит пойти повидаться с ним; поистине, то, что он вот так говорит, есть не что иное, как разновидность чумы (ramo de pestelenca), каковая являет ему таким образом те откровения как дела, коим предстоит произойти, уводя душу почти что прочь от тела, дабы узнать о тех вещах, кои, как он думает про себя, ему надлежит узреть лишь впоследствии; и как только он вас увидит, нет сомнения, что он расстанется с теми вымыслами и вернется к собственному своему разумению. Говоря же как врач, я полагаю, что вам не следует туда идти, но напротив, удалиться от него так далеко, как только сможете, поскольку воздух тот заразен, как вам известно; так что, придя к нему, вы окажетесь в сомнительном положении ввиду опасности. Однако же прежде всего ваша милость может поступать так, как ей будет угодно.

Инфант сказал, что Бог поступит так, как будет на то Его милость, что он все же намеревался отправиться повидаться с ним. И как только он пришел к нему и заговорил с ним, Фернан ди Алвариш тотчас соскочил со стола, встав на ноги, и воздел руки к небу, говоря, что много славил Господа Бога за победу посреди подобной опасности, поведав ему [Инфанту] все, что ему привиделось.

— Что ж, — сказал Инфант, — возвращайтесь снова к отдыху и покою, ибо сие было не что иное, как некое затемнение [рассудка], вызванное какого-либо рода зараженным воздухом, что хотел вам навредить и не смог.

— Отдых, что мне сейчас подобает, — сказал Фернан ди Алвариш, — это чтобы вы приказали [мне] приготовить ужин, ибо вот уже приличное время (pedaco), как я хотел подняться для того, [и так бы и сделал,] кабы не пребывал в тех тяготах.

И все сии вещи, о коих рек Фернан ди Алвариш, произошли впоследствии с Инфантом, без того, чтобы хотя б одной из них недостало. И то же случилось с ним самим, ибо когда флот находился пред городом Сеутою, у него выступил бубон (levacao), вследствие чего Инфант приказал весьма добро лечить его кровопусканиями и всеми вещами, что ему на то время были потребны, и приказал, чтобы его отвезли в Тарифу, дабы там ему быть лучше излеченным; однако тот ни под каким видом не желал отбывать до тех пор, пока не простится с Инфантом, каковой приказал доставить его на борт своей галеры и говорил с ним.

— Сеньор, — сказал он [Фернан ди Алвариш], — Богу ведомо, сколь желаю я сослужить вам службу, и не позволили грехи мои, чтобы в сие время я послужил вам так, как того желал, отчего душа моя несет немалую печаль; однако же я переживаю такое время, как вы зрите, и оттого не ведаю, какой конец надлежит мне обрести. Но каков бы он ни был, я прошу у вас как милости, дабы вы помянули меня в своих молитвах, а коли я умру, дабы вы помнили о моей душе; ибо коли Бог дарует мне жизнь, весьма верю я, что чрез мою службу вы изведаете мою добрую волю.

И угодно оказалось Богу даровать ему жизнь, и хорошо доказал он силу своих слов чрез дело, ибо всегда добро служил впоследствии Инфанту, и, равным образом пребывая на своей службе, погиб при осаде Танжера.

Уже во флоте не было никого, кто полагал бы, что оттуда им предстояло проделать путешествие куда-либо еще, кроме как в Португалию, и потому ходили среди них многие и разнообразные пересуды (desvairadas departicoes).

— Теперь-то уж, — говорили они, — Король сможет проведать об измене приора, ибо истинно есть то, что тот привел всех нас проданными, дабы выкупить как своих пленников. Поглядите, что за вещь он вбил в голову Королю — что тому надлежит взять город Сеуту, откуда, доведись нам высадиться на сушу (onde se adergaramos de filhar terra), никто из нас уж не вернулся бы в Португалию (nunca de nos tornara pe de homem para Portugal). Кто усомнится в том, что он написал Салабенсале, чтобы тот позаботился о своей безопасности (que pusesse em si recado), предупредив его обо всех приготовлениях Короля? Ибо верно есть то, что когда он отбыл на Сезилию [Сицилию], то вместо того, чтобы осмотреть стены города [Сеуты], он отправился говорить с Салабенсалой. И по правде сказать, как утверждали некоторые, он вывез отсюда поболее, нежели его приорат принес ему дохода за двадцать лет.

— Однако же смотрите, — говорили другие, — ведь даже при всех сих вещах Инфанты не отдаляют его от себя, как если бы имеют в виду чрез его посредство взять город.

— Потому что он вбил им то в головы, — отвечали другие, — они же как люди юные поверили всем обманам, сколько он им их не изрек.

— Не может того быть, — говорили некоторые, — ибо Король не глупец, да и деяние сие не таково, чтобы принимать его в шутку. И хоть Король и молчит, вы узрите в конце концов, что он устроит ему столь доброе наказание, что на веки вечные о том останется память; и то, что недостало содеять в отношении него [приора], когда он был заточен в Коимбрском замке (quando jouve no castelo de Coimbra), то ему воздадут сполна теперь.

Однако же превыше всего наслаждением было зреть, когда Король в понедельник приказал созвать всех [членов] совета, чтобы они прибыли в шлюпках, дабы говорить с ними относительно того деяния. Когда приор проходил вблизи кораблей в своей шлюпке, все взирали на него [со значением] не меньшим, чем если бы воистину знали, что правдой было то, что они говорили прежде [на его счет]; и полагали не иначе, что Король желал потребовать у него отчета о том деянии. И не следует много винить людей из народа, когда многие из тех предводителей [также] обвиняли его, говоря, что это он устроил все то деяние.

Однако приор, будучи человеком рассудительным, слыша все те речи, сводил все к шутке; единственно, насколько удалось узнать, он сказал некоторым из тех фидалгу, что пытали его по той причине, чтобы сердца их им не изменяли, ибо о том, что он направил и устроил, он даст добрый отчет.

После того как те [люди] из совета были собраны таким образом, Король предложил свое суждение, говоря, что хорошо ведали они, с какими трудами и расходами привел он туда то [военное] соединение с целью захватить город Сеуту, как им было хорошо известно; против какового [города] уже было содеяно столько, сколько ими было узрено, посему пусть они скажут ему, что относительно сего им представлялось. Относительно какового предложения было обсуждено множество вещей, и, наконец, совет поделился на три части, ss. [scilicet, «а именно»], одни сказали, что было бы добро все же вернуться в Сеуту, другие сказали, чтобы они захватили Гибалтар [Гибралтар], иные — чтобы они возвратились в Португалию.

Среди же тех, кто в совете стоял на захвате Сеуты, главным образом были Инфанты, каковые ответили своему отцу таким образом:

— Сеньор, вы должны принять во внимание, как давно начали вы сие деяние, и сколько и сколь великих дел привели в движение, дабы прийти к цели; по каковой причине слава сего деяния разошлась по многим частям света, и хоть поначалу вы и скрывали сей секрет, ныне вы его уже раскрыли; и вернувшись вот так, либо же нацелившись на предмет иной, меньшей ценности, не сможете вы обрести победу, от коей бы вам не досталось величайшего порицания, более всего за то, что вы не испробовали и не испытали вашу силу и мощь против величия того города. Ибо коли вы, может статься, уже пробыли бы (jouveres) на его осаде некие основательные сроки, миру не пришлось бы возводить на вас подобную вину, но коли вы вернетесь вот так, то будет казаться, что вас испугала [одна лишь] тень мавров. Да и для мавров то будет немалой переменой [во взглядах] (alteracao), когда они примут во внимание, что вы вот так пугаетесь тени от их города, и может выйти так, что отсюда в них зародятся дерзость и отвага для того, чтобы на своих кораблях совершать набеги на побережье Алгарви, в большей мере, нежели они делали до сих пор. Посему наш совет тот, чтобы вы все же пошли на город, и осадили его, и дали сражение с помощью ваших [боевых] приспособлений (engenhos), и будем надеяться на Бога, чтобы Он дал вам победу. Ибо поскольку сие было приказано главным образом ради службы Ему, вследствие чего вы презрели столько препятствий, сколько их ни встречалось вам в начале сего деяния, вы не должны теперь возвращаться вспять из-за сего [препятствия], каковое есть гораздо более малое. Бог же, что ведает о вашей воле и намерении, поможет вам таким образом, что вы завершите сие деяние так, как того желаете.