— Сеньор! Вашей милости, быть может, хорошо известно, что Король Дон Жуан Португальский, мой сеньор, вместе со всеми сеньорами своего королевства сейчас готовится к тому, чтобы свершить великое деяние ради службы Богу и приумножения своей чести; и сие есть то, что он разумеет в сем следующем году пойти на врагов Святой Веры. И поскольку ему было бы весьма угодно скрыть свое истинное намерение к вящей беззаботности оных неверных, он принял решение приказать бросить вам вызов, дабы те, кто таким образом узрит сии [его военные] приготовления, не возымели бы повода подозревать истинную сущность того, что он желает. Посему он просит, чтобы вам оказалось угодно принять вот так сей вызов, с таким видом, как если бы вы почитали его серьезным, в подтверждение чего предприняли бы какого-либо рода подготовку (percebimento). И коли будет так угодно Богу, Он принесет ему [Королю] в руку какое-либо дело для приумножения его чести, в коем он сможет выказать вам благодарность за вашу добрую волю и издержки, кои понесете вы в ходе вашей подготовки.
Герцог ответил, что весьма благодарил Короля за то, что тот пожелал посвятить его в подобный секрет, каковой, как он заверял его, он сохранит весьма добро; и сие сказал герцог, потому что Фернан Фогаса поведал ему всю правду о том деянии; и [еще сказал герцог,] что, в том, что касалось вызова, он явит насчет сего такую манеру, что тот [Король] почтет за добро примененную ту смелость, кою выказал в отношении него.
И вернулся Фернан Фогаса к месту своего размещения, герцог же остался в своих палатах; и по прошествии двух дней тот послал ему сказать, дабы он возымел терпение, поскольку тот желал созвать своих советников, в чьем присутствии желал выслушать суть его посольства, поскольку с основанием следовало ожидать, что столь уважаемый государь, как Король Дон Жуан не мог послать к нему иначе, кроме как с делом большого веса и авторитета.
И посему приказал герцог тотчас составить письма для всех тех великих сеньоров своей страны, посредством коих давал им знать, что здесь находился посол Короля Дона Жуана Португальского, каковой доставил ему посольство, посему он [герцог] повелевает им, дабы они скорейшим образом присоединились к нему, поскольку он не намеревался выслушивать ничего из того [посольства] без их присутствия.
И сим путем делал герцог две весьма благоразумные вещи: во-первых, давал уразуметь тем [сеньорам], что держал их на великом счету, ибо не желал выслушивать подобное дело иначе, кроме как в их присутствии; и во-вторых, оказывал великую услугу Королю, поскольку присутствие тех [советников] в то время, когда ему будет брошен вызов, стало бы поводом к разглашению [того дела] с большею авторитетностью и серьезностью.
После того, как все было готово и герцог воссел на свое возвышение (estrado), он приказал позвать Фернана Фогасу и велел ему поведать обо всем, ради чего он прибыл туда.
— Сеньор! — сказал тот. — Весьма высокий и весьма превосходный князь, Король Дон Жуан Португальский, мой сеньор, посылает сказать вам, в силу верительной грамоты, вашей милости представленной, что ему многократно приходится выслушивать жалобы и сетования от своих подданных и соотечественников на многочисленные грабежи и ущерб, каковые жители вашей сеньории учиняли и учиняют ежедневно, не желая давать свободного прохода товарам оных его соотечественников чрез моря и порты вашей сеньории, а также чрез иные, коих они могут достигнуть, и свершая несправедливые и неоправданные репрессалии; относительно коих было прибегнуто к заступничеству вашей милости, прося у вас права и справедливости, ибо те учинители ущерба в оное время были вашими подданными, и соотечественниками, и населенцами оных ваших сеньорий, и вы были во власти покарать их и исправить. Каковую вещь не пожелали вы предпринять с оною справедливостью, но вместо того дали [тем] делам временную отсрочку; относительно чего оные пострадавшие вновь прибегли к вашей милости, не найдя в вас ни удовлетворения, ни справедливости, из чего наглядно видно, что вы изъявляете к сему благоволение и сочувствие, и еще тем более, что его милость [Король] полагает за достоверное, что ваши чиновники от вашего имени получили право на большую часть [награбленных] вещей, из чего наглядно видно, что вы изъявляете к сему сочувствие и благоволение. Посему его высокая милость, желая принять меры относительно оных дел, просит вас, чтобы вы тотчас же исправили их для него с совершенным удовлетворением, в противном же случае он будет считать, что бросил вызов вашей персоне и всем вашим землям и сеньории, дабы вести в них войну на море и на суше; и что, посему, он дает вам о том знать, дабы вы были предупреждены с его стороны, как его высочеству подобает предупредить вас в подобном случае.
Великую горесть выказал герцог, выслушав таким образом то посольство, и все прочие, что были с ним, сходным образом впали в великое изумление; и тогда они повелели Фернану Фогасе выйти за пределы дома [герцога], дабы им поговорить о том деле.
Герцог показывал все же, что не мог возыметь никакого терпения, говоря, что не только [со стороны] Короля Португальского, но и [со стороны] всей Испании не страшился ничего. И надлежит вам знать, что сей вызов (desafiacao) имел весьма правдоподобный характер, ибо истинно было то, что уроженцы того герцогства свершали весьма великие грабежи на море, [нападая] на корабли сих королевств; однако такую пользу принесло то посольство, что никогда более они не свершались, как то было ранее, в основном потому, что герцог сделался большим другом Короля, вследствие того доверия (fianca), что тот ему выказал.
Из тех советников нашлись там некоторые, сказавшие, что было бы добро, коли герцог направил бы Королю свой ответ смягченным, поскольку, как сказали они:
— Сеньор, сей король Португальский есть человек сильный, и мужественный, и весьма горячий (bem esquencado); и все его соотечественники суть люди, опытные в пользовании оружием, и сейчас они бесстрашны и горды вследствие великих побед, одержанных ими супротив королевства Кастильского; и сверх всего Король есть человек, побывавший уже во многих делах, и хоть сейчас он направляет вам таким образом сие послание, истинно есть то, что он должен иметь все свои приготовления завершенными; и прежде, нежели вы успеете то заметить, он явится на вас со всею своею мощью.
— Ибо тому будет уж добрых два года, — сказал [еще] один из них, — как слыхал я от одного купца, прибывшего из Брюгге, что ходили там новости, будто Король велел чинить свой флот и приказал строить другой, новый, вместе с другими великим приготовлениями к войне, кои он претворял в молчании; и так как он заключил мир с Кастилией, ясно видно, согласно сему посланию, что это для вашей милости готовится все сие веселье. И, как милости, не пожелайте по причине зла, кое четверо разбойников из земли вашей желают свершать, ввергать вашу персону и сеньорию в испытание неизведанное, ибо сей опыт должен свершаться не иначе, как в отношении крайних средств, ведь в нем на кону честь и жизнь.
Были там и иные, что рассуждали противным образом, однако герцог все еще не мог отойти от своей [притворной] горести. И тогда он приказал позвать Фернана Фогасу и, имея вид весьма суровый, начал давать ему свой ответ в таком виде:
— Как представляется, сей ваш Король впал в такую гордыню из-за добрых происшествий, что выпали ему во времена прошедшие супротив его соседей; все же, так как он благоразумен, то должен принять во внимание, что от одной палицы не могут пасть все и что в сей моей сеньории так же имеются люди, сведущие в рыцарском деле, как и в его, и что они имеют не меньшее желание послужить мне, нежели его [люди] ему. Посему вы передайте ему, что мне весьма радостно будет его прибытие и что он найдет меня готовым, когда придет; и что я удостоверяю ему, что встречу его в любом месте, куда только явится причалить его флот.
И для сего он велел ему составить свою верительную грамоту и приказал затем, чтобы тот отбыл, когда пожелает. Однако затем, когда настала ночь, герцог весьма секретно послал за Фернаном Фогасой, передав ему свои весьма благожелательные наказы для Короля вместе со многими другими словами ответной благодарности (regradecimento); и, сверх всего, оказал ему милость и велел, чтобы тот возвращался в весьма добрый час в свое королевство. И Фернан Фогаса не показал себя таким простаком, чтобы не суметь весьма хорошо поблагодарить его, чрез добрые свои слова, от имени Короля, своего сеньора, за всю добрую манеру, что тот [герцог] в том деянии явил. И таким вот образом он положил конец своему посольству.
